Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната - Страница 28

— Ты в свите графа? — переспросила я удивленно.

— Да, он принял меня посыльным.

Господин Маффино наградил Реджинальда гневным взглядом и удалился.

— Как странно, я думала, ты вернешься в столицу, — сказала я.

— Я поступил на службу к де Конмору, чтобы быть ближе к тебе.

Покраснев, я бросила взгляд на девушек — не услышали ли? — и досадливо мотнула головой, показывая, что мне неприятны подобные разговоры.

— Ты злишься, — угадал Реджи. — Ты всегда смотрела, как голодный хомячок, когда злилась.

— Веди себя прилично, — прошипела я.

— Что же неприличного я сказал? — не унимался Реджинальд. — Раньше мои слова про хомячка смешили тебя, что же изменилось сейчас? То, что ты станешь графиней, а я — твоим слугой?

— Вовсе нет! — возмутилась я.

— Не обольщайся, Бланш, — Реджи надел на голову бобровую шапку, которую держал в руках, — этот брак — вовсе не счастье и богатство, о которых ты мечтаешь.

«Откуда тебе известно, о чем я мечтаю?» — мой вопрос остался невысказанным, потому что Реджинальд ушел, даже не попрощавшись.

Коврижка была испечена, остужена, разрезана на ломтики и щедро посыпана сахарной пудрой. Господин Маффино предложил под нее деревянный сундучок с медными клепками, и выложил дно сундучка алой тканью. Прижимая подарок к груди, я вышла из лавки уже в сумерках. Фонарщик пробирался через сугробы, зажигая огни, а снег все не переставал. Как будто в эту зиму небеса решили щедро одарить нас снегом на десять лет вперед. Дети радовались больше всех — то и дело мне приходилось уворачиваться от снежков, которыми они перебрасывались. Мальчишки весело ныряли в белоснежные груды и барахтались там, на потеху девочкам, которые не спешили участвовать в шумных мальчишеских играх, ревниво оберегая свои пальтишки, накидки и меховые пелеринки.

Я ничуть не удивилась, когда из переулка навстречу мне шагнул Реджи. Поэтому он и не попрощался — решил продолжить разговор и подкарауливал, когда отправлюсь домой. Сделав вид, что не замечаю его, я свернула к центральным кварталам.

— Несешь сладости де Конмору? — немедленно догадался Реджи. — Он их не любит, зря стараешься.

— Не съест сам — пожертвует бедным, — ровно ответила я, но слова Реджинальда больно меня задели. И в самом деле — для чего графу мои жалкие сладости? Он и похвалил-то их лишь для того, чтобы о его жене не говорили презрительно. Пусть даже это жена на год.

— Нам надо поговорить, не убегай от меня, Бланш, — тропинка была узкая, и Реджинальд, пытаясь иди рядом со мной, то и дело черпал сапогами снег, проваливаясь в сугробы. В конце концов, ему это надоело, и он остановил меня, бесцеремонно ухватив за плечо.

Сбросив его руку, я выразительно посмотрела ему прямо в глаза, но он не понял или сделал вид, что не понял, и придержал меня на сей раз за локоть, чтобы я не уходила.

— Теперь я служу у него, — заговорил Реджи пылко, — и много чего слышу и знаю. Он наплел тебе чего-то там, Бланш, а ты и поверила. Он женился на тебе лишь на год, потому что на этом настаивает его невеста!

Все же ему удалось завладеть моим вниманием. Я перестала вырываться. Откуда Реджи знает об этом? Граф просил хранить все в тайне… Неужели, матушка всё рассказала?! Мне стало и горько, и обидно. Прижимая сундучок, я стояла на тропинке, а снег все сыпал и сыпал, налипая на ресницы.

— Видишь, все не так, как кажется, — сказал Реджи ласково. — Откажись, Бланш. Пусть ищет себе другую жену и играет в свои темные игры, раз уж ему так хочется. Но без тебя.

— Откуда ты узнал о невесте и браке на год?

— Он сам об этом рассказывает, — бросил Реджи презрительно. — И мерзко посмеивается при этом. Не позволяй, чтобы над тобой смеялись, Бланш. Откажись!

Невозможно выразить, какая тяжесть свалилась с моей души, когда я узнала, что не матушка всему виной. Да как я только могла подумать, что она выдаст мои тайны? Вернее, наши с графом тайны… Но зачем граф просил меня молчать, если сам рассказывает об этом?

— Милорд де Конмор рассказал об этом тебе? — спросила я у Реджи.

— Да он это всем уже разболтал! — в сердцах ответил он. — Еще немного, и ты станешь посмешищем в Ренне. О тебе будут говорить, что ты продалась! О тебе и так болтают невесть что, не добавляй новых сплетен.

Я медленно высвободилась из его пальцев:

— Если кому-то нравится болтать — не смогу их остановить. Но я обещала милорду, что стану его женой. И пока он сам не захочет расторгнуть нашего договора, первой слово я не нарушу.

— Бла-анш! — почти простонал Реджинальд.

— Оставим этот разговор, — я пошла дальше, и Реджи потащился за мной, как собачонка на привязи.

После угрюмого молчания он сказал уже совсем другим тоном:

— Если хочешь, давай отнесу ему твой подарок.

Если он был нанят посыльным, то отдать ему сундучок было бы самым разумным, но что-то во мне противилось этому.

— Нет, благодарю, — ответила я, — не хочу тебя утруждать. К тому же, я все равно хотела прогуляться.

— Как же, хотела! — фыркнул Реджи. — Да ты вся продрогла! Твоя накидка — на рыбьем меху. Что же жених не подарил теплой одежды? Или не дал денег, чтобы купить новую?

Я резко остановилась и обернулась, встав с ним лицом к лицу.

— Реджи…

— Да? — он смотрел с надеждой. Наверное, ожидал, что я одумаюсь.

— Мы с тобой были хорошими друзьями в детстве, и сейчас я была рада твоему возвращению… Но если ты будешь оскорблять моего жениха, я — клянусь! — никогда больше не заговорю с тобой.

Не дожидаясь ответа, я почти бегом преодолела улицу, выйдя к графскому дому. Реджинальд догнал меня и преградил дорогу.

— Не сердись, Бланш, — попросил он. — Я сам не знаю, что молотит мой проклятый язык! Но у меня в голове что-то разладилось, когда я узнал о твоей свадьбе.

— Как бы то ни было, это моя свадьба. И тебя она не касается.

— Жестоко ты со мной, — только и ответил он.

Я почувствовала угрызения совести. Это же Реджи — мой товарищ по детским играм, мой бывший сосед, мы выросли вместе, когда-то у нас не было секретов друг от друга. Почему же сейчас между нами такая пропасть?

— Нет, не жестока, — сказала я через силу.

— Как же это назвать? — Реджи раскинул руки, ожидая ответа.

— Я ничего тебе не обещала Реджинальд. Ничего у тебя не просила. В чем ты меня обвиняешь? Чего требуешь, если я уже дала тебе ответы на все вопросы?

— Но как же мы, Бланш? Ты пожертвуешь нашим счастьем в угоду своим… сестрам?

Он явно собирался сказать о Констанце и Анне что-то нелицеприятное, но вовремя сдержался, но я все равно вспылила:

— Неужели ты не понимаешь, Реджи, что нас нет? Когда-то мы были детьми, мы жили в другом мире — в мире наших фантазий. Но сейчас все иначе. В жизни не место сказкам, и детские поцелуи не идут в счет, когда у твоих сестер за душой ни гроша, и какими бы они ни были раскрасавицами, господа рыцари, вроде тебя, не посмотрят ни на лицо, ни на душу, а будут интересоваться размером приданого!

— Так все из-за денег? Бланш, если бы ты подождала чуть-чуть…

— Реджи, нет! Ты все не так понял!

— Ну так объясни, — сказал он тихо, приближаясь ко мне вплотную, — постараемся понять друг друга.

— Нам очень повезло, Реджи, что граф проявил внимание к нам. Я обязана позаботиться о Констанце и Анне. Ты не знаешь, но папа перед смертью очень сильно болел. Мы растратили все приданое на его лечение. Мы говорили, что доктор Мороу лечит бесплатно, но папа все равно обо всем догадывался, и очень переживал. Перед смертью он говорил маме, что и на том свете его душа не найдет покоя, потому что он обокрал своих дочерей. Я подслушала разговор, и до сих пор не могу забыть. Поэтому я обязана выйти замуж за графа, если появилась возможность успокоить папину душу. Даже надрываясь в лавке господина Маффино, я и за три года не соберу столько, сколько мои сестры могут получить сейчас. И матушка тоже.