Сказ о Дайири Наследнице (СИ) - Александрович Кирилл - Страница 16

— Бежать все- таки собирался, — заметил Мидра, — а ждал то чего?

— Случая. С верзилой-стражем за раз не расправишься.

Мидра ухмыльнулся в бороду. Ладим, покопавшись в судуке, на котором постоянно сидел стражник, вооружился добротным мечом и длинным ножом. Взял кожаные бро́ни и прикинув к плечам, сунул обратно — троих Ладимов эти бро́ни бы в себя поместили.

— Тяжел же этот…уф! — пыхтел Ладим, таща под руки бессознательное тело стража.

Они с Мидрой заперли обоих по разным клетям, завязав им рты, и скрутив за спиной руки.

Когда темные проулки Идолима привели сообщников к дворцу Императора, Ладим спросил:

— Именно сейчас мне больше всего стало интересно: ты что задумал?

— Вытащим из каземата всех учеников храма.

— Я спрашивал драку, а не верную смерть.

— Император прошлым днем отбыл в Стоилим. С войнами.

— Он всегда с войнами.

— И рёвенами.

— Дела.

Мидра не ответил. Он внимательно следил за стражем у входа в покои южного крыла. Скоро рассвет и нужно торопиться.

— Мы не успеем вывести пленников из Идолима до рассвета, — встревожено произнес Ладим.

— Каждый день заканчивается сумерками, начинаясь с рассветом. Придется довериться, коваль.

Ладим почесал затылок. Спорить он с Мидрой не привык. Как и не привык к тому, что исход действий ему одному известен наперед.

— Пошли, — шепнул Мидра Ладиму.

Сообщники под покровом темноты нырнули в двери покоев за спиной стража. Оставалось пройти в каземат незамеченными.

9

Оли мирно дремала, положив голову к Вохану на ноги. Вохан сидел, прислонившись к каменной стене, слушал мерный стук капель воды о глиняный пол тюрьмы и нежно гладил растрепанные волосы Оли. Скрипнула отворившаяся дверь каземата и вошел стражник, неся в руках деревянное ведро с водой. В ведре плескался черпак. Стражник зачерпывал воду и выливал в приделанные внизу решетки поилки-емкости из которых можно было пить, лишь зачерпнув ладонью воду. О том, что пленники без воды он вспомнил только ночью. Ему, войну, одному из тех, кто остался жив во время битвы при Ладре, оставшимся в живых ценой одного глаза, уха и левой стопы, не позволил приказчик Равдан идти в поход. И сейчас, допив третий кувшин браги, он вспомнил о пленниках. Он разлил воду по поилкам и поставив ведро в один из углов решил сходить по нужде, направившись в сторону двери. В двери он поднял палец к потолку и стоя спиной к клетям произнес, слегка запинаясь:

— Велением приказчика покоев нашего светлого И… ие… императтррра, пост покидать страж не должен… под сра… страхм смерти. Смееерти, — прошептал последние слова страж и, обернувшись, добавил, — смерть не страшна мне, но я помочусь именно здесь!

И он направился к дальней клети, той, где томились Вохан и Оли.

Прислонившись головой к решетке и спустив порты, страж принялся справлять нужду на глиняный пол внутри камеры. Оли, разбуженная громкими возгласами, сначала недоуменно посмотрела на происходящее, но смутившись, отвернулась к стене лицом и свернулась клубком, сжимая кулаки. Страж заметил ее движение:

— Что?! Что, неумойка?! Не нрави… ик!… ится тебе?! Не кривляйся, тебе же нравится?

— Не пожалел бы ты о содеянном, — спокойно заметил Вохан. Он сидел, не меняя позы и не выказывая своего возмущения.

— Что?! Что ты там промямлил, рухлядь?! — взревел страж, — сейчас вы оба познакомитесь со мной. Она со своей долей, а тебе я вырву еще и язык!!!

Не заправляясь страж направился к двери клети и отперев её вошел пошатываясь.

— Иди сюда, замарашка, я познакомлю тебя с твоим новым другом. Смотри, какой он…

Страж подошел к пленникам и наклонился схватить Оли за волосы. Рука Вохана сжала его запястье.

— Не тронь, — спокойным голосом сказал старец.

— Отойди, тряпка старая!- рявкнул страж и взяв за отворт рубахи Вохана, отшвырнул его в угол.

Страж вновь потянул руку. И вдруг, свет для него померк и пол ушел из-под ног. Тяжел кулак Вохана. Сильна рука у бывшего рудокопа.

Оли, вжавшись в стену, со страхом смотрела на поверженную махину стража.

— Оли, дочка, ты поищи ключи и освободи остальных. Выходить отсюда пора. Я сейчас.

Вохан ощупывал ноги стража и, нащупав, наконец, ремешки деревянной колодки, служившей верзиле стопой, проворно их отстегнул. Обыскав он забрал его нож и нащупал нитку оберега — зуб караха с искусной резьбой. Память Леха о своем оставленном селении.

Темные коридоры, ведущие к каземату, казались беглецам слишком путанными и извилистыми. Что ждет за поворотом. Свобода? Выход? Очередные покои? Или толпа стражников? Слепой, три юнца, ладно хотя бы один сын охотника, и десять девиц. Велико войско.

Вохан шел, держась за плечо Оли одной рукой, а второй чуткими пальцами опираясь на стены дворцовых ходов. Вдруг пальцы на плече Оли, крепко сдавив, дернули ее за спину старца. Рука Вохана поднялась вверх, призывая к молчанию и тишине.

— Затушите факел. И не звука, — прошептал Вохан.

Юнцы мигом притихли и отступили от своего защитника на шаг. Один Лех, стараясь сдерживать, выдающее его отрывистое дыхание, встал за спиной Вохана, сжимая суковатую дубину охранника. Если и продадут жизни, так за дорого и вместе.

Вохан чувствовал стопами приближающиеся шаги. Ох, и не добрые. Крадущиеся. "Неужели проведали, что мы бежали?" — мелькнула мысль у старца. Шаги приблизились на три шага за углом поворота коридора. Еще шаг. Еще.

Вохан резко вскинул кинжал сверху вниз на приближающегося.

Рука встретила сопротивление. Запястье уперлось в посох.

— Я же говорил, Ладим, есть кто-то за этим углом.

Сколько уже не слышал Вохан этого голоса с хрипотцой, ставшего ему родным много лет назад.

— Мидра… не верю… Мидра, ты?

— Я, Вохан. Что же стало с тобой, отец рудников.

Позади Вохана, Лех, повернувшись, уперся спиной в стену. И никак не мог унять сердце и дыхание. Оли выскочила из тьмы коридора и кинулась на шею Ладиму: мудрено ли? Ладим, когда-то качал её на коленях и делал для неё свистульки, поющие хором ночных сов.

— Не все, — сказал Мидра, оглядев отряд беглецов. — Идем. Рассвет скоро.

Сырой амбар с бочками не баловал отряд сбежавших из тюрьмы просторами. Сморенные напряжением юнцы дремали, умастившись на настиле из пустых мешков. Ладим, Вохан и Мидра сидели кругом и размышляли, как быть дальше: Мидра собирался забрать всех учеников храма из Идолима, Вохану было не до войны, Ладим не хотел умирать за зря.

10

Ночь было решено переждать у склона холма, сплошь заросшего кустарником. Дор Ийса копался в мешке со своими пожитками. Наконец, найдя плошку из серебра и холстяной мешочек с ароматными сушеными листьями, наполнил плошку водой из фляги и, засыпав щепотку сухих в нее листьев, поставил к краю костра, пододвинув пару угольков к ее дну.

Ош стоял на коленях, опершись руками на валун. Его выворачивало наизнанку с самого начала сумерек. Повернув осунувшееся лицо на Дор Ийсу, верзила, тяжело дыша, сказал:

— Есть у меня желание: вернутся в тот бардак и разнести его по камням. Что за отравой меня поили, что я и дня еле выдержал?

Ночью, в свете костра, лицо великана приобрело зеленоватый оттенок.

— На, выпей. Должно помочь.

— Если ты меня отравишь своим варевом, то на этом же костре я тебя и зажарю.

Дор ухмыльнулся в ответ:

— Пей, давай.

Верзила с хлюпаньем потягивал предложенное питье. Его взгляд приобретал ясность, и дрожь, бившая тело великана мелкой рябью, медленно унималась.

Сообщники, молча, сидели у костра, каждый занятый своими мыслями.

— Ты слышал, Ош? — еле слышно произнес Дор

— Слышал. Наверное, мыши. Или хойри… или кроль где рядом.

Дор напряг слух, стараясь не показать своей настороженности.

— Уф! Вроде легче стало, — произнес с заметным облегчением великан, — только вот варево твое уже наружу просится… ладно, что привычным путем.

Верзила встал и направился к тому валуну, от которого только недавно еле собрал сил оторваться.