Сквозь тернии (СИ) - "Энена" - Страница 17

Без сомнения, её дети будут счастливы.

Астори вспомнила тот день в одно мгновение и взглянула на Вэриана, сидевшего нога на ногу напротив неё. Жалела ли она о своей выходке? Ни капли. Хотелось ли ей пристрелить Вэриана сейчас? О да, она с удовольствием всадила бы в него с десяток пуль. Он заслужил.

Он подарил ей ребёнка и он же убил его.

— Что это? — внезапно спросил он, сощурившись — в гагатовых зрачках мелькнула неприязнь. Астори проследила за его взглядом и увидела тонкое обручальное кольцо на своём пальце. Она приподняла руку, чтобы Вэриану лучше было видно.

— Это напоминание о том, что я связана узами, порвать которые ты не в состоянии.

— Кому нужно об этом напоминать — мне или тебе?

Астори смотрела на Вэриана и чётко, необычайно ясно сознавала: она терпеть его не может. Он смеётся и издевается, нарочито небрежно произносит ранящие её слова, в то время как… Астори мутило от звука его голоса, потому что ей казалось — у её девочки был бы такой же, бархатный и слегка надменный.

— Как же я тебя ненавижу… — произнесла она. От глухой тоски и скорби, против воли зазвучавшей в её тоне, Вэриан подобрался, неуловимо изменился в лице и подался вперёд.

— Что-то случилось?

Астори сжала губы. Как бы ей хотелось закричать, швырнуть правду ему в лицо, уязвить его, уколоть, чтобы он почувствовал ту же нечеловеческую, рвущую плоть на части боль, которая терзала её долгие месяцы, как бы ей хотелось заставить его страдать и мучиться так же сильно, как мучилась она в тот страшный день! Но она не сделает этого. Вэриан никогда не узнаёт о том, что потерял.

— Пошёл к чёрту, — сказала и поднялась, направившись к двери. Он привычно хмыкнул ей в спину.

— Как же ты собираешься выйти отсюда?

— Не твоё дело.

Она остановилась перед дверью, размяла шею и хрустнула пальцами, готовясь к борьбе. Энергия Вэриана сплотилась вокруг неё облаком, мешая нормально дышать. Он ещё пожалеет, что встал у неё на пути.

Астори стиснула зубы, позволяя силе, спавшей у неё на сердце свернувшимся в клубок драконом, расправить крылья, пронзить каждую клетку тёплым золотистым сиянием, раскатиться душной волной. Вэриан удобнее устроился на стуле, и ртуть заколебалась, дробью отдаваясь в перепонках. Она обволакивала, заманивала, окутывала прочным коконом — исподволь, как всегда делал Вэриан. Астори пошатнулась, но удержалась на ногах.

Медленно — каждый жест давался ей с трудом — она подняла напряжённые руки, на которых яснее обозначились тонкие голубые жилки. Сила бесновалась на кончиках волос, соскакивала искрами с пальцев. Стены камеры задрожали: отливающая потусторонним блеском плёнка ртути мешалась с шипящим расплавленным золотом. Мир дребезжал и ломался под натиском двух противоположных сил: тепла и холода, смерти и жизни.

— Ты обрушишь Опал, но не выйдешь, — проронил Вэриан. Астори почти зарычала:

— Заткнись!

Она вдохнула режущий глотку воздух и выплеснулась в последний, отчаянный удар. Занавесь ртути треснула и рассыпалась, как сломанное стекло — Вэриан почти подпрыгнул от неожиданности и силы, с которой Астори пробила энергетическую пелену.

Она выпрямилась, дрожа и поправляя выбившиеся волосы. Стражники изумлённо хлопали глазами.

— Всего хорошего.

— Я знаю, где тебя найти, — донеслось ей вслед.

Астори вернулась домой в этот же день — ни секунды дольше не хотела оставаться в том месте, где чувствовалась ледяная сила Вэриана. Дома было хорошо, дома она ощущала себя в безопасности: там двойняшки, Джей и работа. Вся её жизнь.

Муж встретил её мягким поцелуем в щёку, дети повисли на руках, беспечно галдя. Астори улыбалась. Какие же они замечательные, и как ей с ними повезло.

Они поздно поужинали вдвоём с Джеем — малыши уже отправились в свою комнату. Астори ела неторопливо, раздумывая над делами, которые предстоит сделать завтра, а Джей листал свежий выпуск газеты — он не слишком их любил, но почитывал время от времени, чтобы быть в курсе того, где и как появляется Астори. Сама она рассказывала ему далеко не о всех политических дрязгах, в которых участвовала, чтобы не тревожить его лишний раз.

— Ох, я так устал, — вздохнул он наконец и отложил сложенную вчетверо газету. Астори поднялась, встала позади него, нежно взъероша волосы.

— Как детки себя вели?

— Проказничали, разве ты их не знаешь? — Он поймал её руку, лежащую на его плече, и с улыбкой поцеловал.

— Хочешь сказать — проказничала Лу, а Джо сидел в уголке?

— Ну да.

Она опустила подбородок на его голову, позволив Джею играть её тёмно-каштановыми прядями, и помассировала ему плечи.

— Пойду уложу их, а потом… задержусь в кабинете, хочу с кое-какими бумагами разобраться.

— Хорошо, дорогая.

Астори чмокнула его на прощание и направилась в детскую. Дверь была не заперта; она оперлась на косяк и окинула взглядом комнату: Джоэль, лёжа на полу, разглядывал книжку с картинками, Луана чертила в воздухе золотистые узоры. Её драгоценные малыши.

— Пора спать, мои сладкие.

— Мама! — захныкала Лу. — Ну чуть-чуть, ну капельку… Мы не хотим!

Она хитро подмигнула, а потом внезапно подхватила их обоих на руки и повалилась на кровать. Спальня наполнилась визгом и хохотом.

— Ещё как хотите, искорки! Давайте-давайте, я почитаю вам на ночь.

Последняя фраза заставила двойняшек в корне изменить своё поведение и засобираться в кровать. Мама читает — это здорово! Они любили слушать её мягкий, убаюкивающий голос, любили, когда она зарывалась пальцами им в волосы или почёсывала спину и уши, любили дремать, положа голову ей на колени. Их мама — самая лучшая, потому что никто не умеет читать, как она, и петь колыбельные, как она, и никто так весело не играет в пиратов и разбойников, и уж конечно никто на всём свете не скачет на лошади ловчее, чем мама.

Через пятнадцать минут двойняшки зевали и тёрли голубые глаза, изо всех сил борясь со сном. Ликующая Астори переодела их и уложила в кроватки, укрыв одеяльцем.

— Спите, мои сладкие. — Она дотронулась губами до их лобиков.

— Мам, ты же возьмёшь нас в Эклипс, да? — сонно протянула Луана. — И научишь меня брать барьер?

— Конечно. А теперь баю-бай.

Она уже приоткрыла дверь, как услышала серьёзный голосок Джо:

— Не уходи.

— В чём дело, мамин? — тут же очутилась у его кровати Астори. — Болит?

— Нет, мне… страшно. Не уходи.

Она с улыбкой погладила его.

— Чего ты боишься?

Джоэль указал в дальний тёмный угол за шкафом, куда не падал серебристый лунный свет — там царил вязкий мрак. Астори взглянула туда и всё поняла. Ей и самой было знакомо чувство липкого гложущего страха перед чудовищами, только сын боялся вымышленных монстров внешнего мира, а она — вполне реальных, обитавших в её душе и…

И душе Вэриана.

— Я с тобой. Мама всегда с тобой. Хочешь, я посижу, пока ты не заснёшь?

— Да, мамочка…

Спустя полчаса Астори вышла, зевая, и, даже не заглянув в спальню — всё равно там потушен свет — скользнула в небольшой, но уютный и, главное, её собственный кабинет. Достала из буфета бутылочку виноградного сока и опустилась в кресло, с наслаждением вытягивая ноги и распрямляя спину. Она порядком замоталась сегодня.

Стоп. Астори застыла, мигом насторожившись — он здесь. Ну что у него за омерзительная привычка — вечно подкрадываться сзади?

— Садись, — обречённо выдохнула она. Сил на споры не было совсем.

Вэриан змеёй прополз мимо, оставляя едва заметный аромат мускатного шалфея, устроился в кресле напротив. Астори смотрела на него и не могла отвести взгляд — ей неумолимо чудилось, что её девочка двигалась бы с такой же ленивой, небрежной грацией, как он.

Её девочка… Её ещё одна вечная незаживающая рана. Воспоминания нахлынули грозным ревущим океаном, и Астори не могла сопротивляться им.

Она почувствовал в себе изменения намного раньше, чем её смутные догадки подтвердили врачи, а до них — тест. Такие перемены ощущает любая женщина, когда внутри неё зарождается новая жизнь; незаметные для окружающих, она вполне ощутимы для будущей матери, а если она обладает волшебными способностями — то вдвойне. И Астори чувствовала эти изменения необыкновенно ясно.