Гибель Петрограда
(Фантастика Серебряного века. Том XII) - Толстой Алексей Николаевич - Страница 7

— Я так рад, что встретил тебя, моя дорогая, — говорил он.

Он близко наклонился к молодой девушке, может быть потому, что свист ветра мешал ей расслышать его слова.

— Как ни добра твоя бабушка, — продолжал он, — я боюсь, что мое присутствие неприятно ей. В душе она, конечно, огорчается тем, что избранник ее любимицы — иностранец.

— Ты ошибаешься, — с живостью прервала его Эльза, в глазах которой светилось такое выражение счастья, что никто не узнал бы в ней прежней спокойной и сдержанной «фрёкен из замка». — Бабушка вполне оценила тебя. Может быть, она радовалась бы еще более, если бы ты был финляндцем, но она прежде всего думает о моем счастье. Она знает, как я… как мы любим друг друга!

Румянец разлился по лицу Эльзы, глаза ее опустились. Молодой человек взял ее маленькую холодную руку и с нежностью поцеловал ее. Любовь этой гордой, чистой девушки глубоко трогала его.

— Да разве можно не любить тебя, дорогая! Поверь, и там, на моей родине, которой ты еще не знаешь, ты найдешь такую же любовь, такую же преданность.

— Я боюсь, — тихо сказала Эльза, охваченная приливом смущения, — что подумают обо мне твои друзья, твои родные? Я такая дикарка, так привыкла к свободной, независимой жизни… Сумею ли я примениться к требованиям вашего общества?

— Тогда пусть оно применяется к тебе! — воскликнул он, полушутя и, вместе с тем, гордясь ею. — Всякий, кто увидит тебя, позавидует мне, моя белокурая валькирия…

— Без любезностей, Жорж, — прервала его с улыбкой Эльза, — подожди, покуда я сделаюсь настолько светской дамой, чтобы ценить их по достоинству…

Они шутили и смеялись со свойственной молодости беззаботностью. Разговор шел на французском языке, который был хорошо знаком обоим. Эльза особенно любила его, а Георгий Петрович Зарницын, подобно большинству молодежи хорошего круга, владел им в совершенстве.

Они прошли уже до половины тропинки, ропот моря слышался все явственнее, а порывы ветра были так сильны, что с Зарницына едва не снесло фуражку.

— Самая подходящая обстановка для свидания моряка с его невестой, — улыбнулся он. — Вероятно, кроме нас, не найдется гуляющих? Впрочем нет, — прервал он себя, зорко всматриваясь в даль, — кто то идет к нам навстречу… Вы никого но ждете нынче вечером?

— Это идет Нильс Якобсен, — сказала Эльза, по лицу которой пробежала тень. — Бедная бабушка! Его посещение не доставит ей удовольствия. Зайдем сюда, — прибавила она, поспешно увлекая молодого человека за выступ скалы. — Я не хочу, чтобы он видел нас…

Изумленный Зарницын молча повиновался. Через минуту послышался шум приближающихся тяжелых шагов, а затем на дороге показалась плотная, закутанная с ног до головы мужская фигура. Очевидно, не доверяя остроте своего зрения, прохожий нес в руке фонарь, при свете которого Зарницын успел рассмотреть красное лицо и кончики щетинистых рыжеватых усов.

— Кто же это? — спросил он Эльзу, когда шаги незнакомца стихли вдали. Казалось, неожиданная встреча произвела тяжелое впечатление на молодую девушку, следы оживления исчезли с ее лица, брови озабоченно сдвинулись.

— Это наш кредитор, — заговорила она наконец после некоторого молчания, — человек, который сделается через несколько дней владельцем нашего дома.

— Что ты говоришь! — воскликнул пораженный Зарницын, думая, что он не так расслышал ее слова, — но как же я ничего не знал, не слышал об этом от тебя ранее?..

— Я не хотела говорить тебе, — мягко сказала Эльза, — мне было жаль отравлять короткие минуты наших встреч, но теперь уже нельзя долее скрывать… Нильс Якобсен — владелец закладной на замок и ферму, он перекупил ее у другого лица, а срок истекает 26-го января нынешнего года, т. е. ровно через три дня…

Она говорила ровным, спокойным тоном, но ее спокойствие действовало сильнее самых бурных проявлений отчаяния.

— Боже мой, если бы я только подозревал! — воскликнул с волнением Зарницын. — Эльза, дорогая, ты все-таки должна была сказать мне. У меня есть друзья, знакомые, я достал бы эту сумму…

— И запутался бы сам, стараясь спасти нас? Если бы ты был богат, Жорж, я без ложной гордости обратилась бы к тебе, но у тебя нет состояния… Я же слишком хорошо знаю, что значит долг, которого не имеешь возможности уплатить… Этот долг отравил жизнь бабушки.

— Послушай, — прервал ее Зарницын, — у меня есть небольшие деньги, что-то около десяти тысяч марок на ваши деньги. Позволь мне переговорить с этим Якобсеном, может быть, он согласится отсрочить уплату остального долга?

Эльза грустно покачала головой.

— Нет, Жорж, он не согласится ни на какую отсрочку. Этот человек ненавидит нас! — вырвалось у нее против воли.

— Почему? — взгляд Зарницына вопросительно устремился на молодую девушку. — Неужели он?.. Но нет, это слишком невероятно, чтобы он осмелился…

— Добиваться моей руки? — докончила она с горечью. — Да, Нильс Якобсен действительно сделал мне эту честь. Бабушка отказала ему, и с тех пор он считает себя смертельно оскорбленным нами.

Лицо Зарницына вспыхнуло.

— Я придушу этого негодяя! Может быть, в настоящую минуту он осмеливается повторять г-же Левенборг свое гнусное предложение, или пытается запугать ее… Позволь мне разделаться с ним?

— Нет, пожалуйста, оставь, — сказала Эльза, тихо касаясь его руки. — Бабушка не из тех, кого можно запугать, а твое вмешательство только обострило бы положение дел. Я прошу тебя прийти к нам позже, когда он уже уйдет. Ты не захочешь доставить мне лишнего огорчения.

Молодой человек взял обе ее руки в свои и поцеловал их.

— Как я жалею о том, что я беден! — вырвалось у него неудержимым порывом. — Я могу только работать для тебя, посвятить тебе мою жизнь… Прежде я не придавал деньгам никакого значения, теперь же мне слишком ясно, что от них зависит будущность целой семьи, спокойствие и счастье близких людей.

— Я рано узнала цену деньгам, — с оттенком грусти сказала Эльза. — Бедная бабушка постоянно хлопотала о том, чтобы свести концы с концами. Надо знать, Жорж, чем она была для меня с тех пор, как я себя помню! Ведь я осталась на ее руках двухлетним ребенком после того, как отец мой и мать в один и тот же день умерли от холеры. Благодаря ей я не чувствовала своего сиротства. А между тем, ей было трудно воспитать меня.

— Так этот долг давнишний? — спросил молодой человек.

— Да. Имение было заложено дедом. Когда мой отец поступил в университет, долг пришлось увеличить. Бабушка с большим трудом уплачивала проценты. Вообще, последние Левенборги постоянно нуждались. Это тем более удивительно, что мой прадед, Эрик Левенборг, бывший посланником при французском дворе и женатый на m-lle д’Отфор, взял за ней в приданое большое состояние. Но деньги эти, самым необъяснимым образом, исчезли…

— Исчезли? — с удивлением повторил Зарницын.

— Да, после смерти прадеда их не оказалось в доме. Говорят, что за последние годы он страдал умственным расстройством. Вероятно, во время одного из припадков болезни он скрыл куда-нибудь деньги. После его смерти весь дом был обыскан с подвала до чердака, во многих местах разрывали даже землю, но все понапрасну. С исчезновением этого богатства дела Левенборгов окончательно пошатнулись, а теперь и их родовое гнездо скоро перейдет в чужие руки, — добавила со вздохом Эльза, и голос ее невольно дрогнул.

Не вдаваясь в банальные утешения, молодой человек шептал ей слова, полные ласки и любви, и Эльза мало-помалу успокоилась. Они решили сегодня же окончательно переговорить с г-жой Левенборг, прося ее назначить день свадьбы и отъезда в Россию. Бумаги Зарницына были в порядке, и он с Эльзой мог обвенчаться через неделю.

Уже совсем стемнело, когда Эльза вспомнила, что ей пора вернуться домой, так как бабушка могла обеспокоиться ее продолжительным отсутствием. Молодые люди поспешно простились, и Зарницын долго следил глазами за своей невестой, пока ее стройная фигура не скрылась из виду в туманной мгле зимних сумерек. Затем он быстро зашагал по направлению к городской гостинице, чтобы привести в порядок свой туалет перед вечерним визитом в «замок».