Не отпущу! (СИ) - "Чёрный-чёрный Дом" - Страница 7

— Привет, Женька, — пытаясь улыбнуться и держась как ни в чём не бывало, сказал он, впуская меня. Я с трудом переступил порог. — Давно пришёл?

Я отрицательно мотнул головой. Он понимал, что я что-то видел, но не знал, понял ли я, что именно, или нет.

— А что ты делал? — спросил я.

— Да так, баловался. Ты знаешь, откуда дети берутся?

— Да.

— Откуда?

— Не знаю, из живота?

— Я тебе расскажу, только ты никому, ладно?

— Ага.

— И про то, что видел, — добавил он смущённо, возвращаясь на заскрипевшую раскладушку.

Я тут же забрался к нему на руки, прилепляясь голой спиной к чуть влажному животу. Он него пахло не так, как обычно. Мне нравился запах его пота, а сейчас к нему примешивался новый будоражащий аромат.

— Чтобы получился ребёнок, надо засунуть свой хуй в пизду и подвигаться там.

Он несколько раз дёрнул тазом, и я задницей ощутил, что его писюн всё ещё торчит.

— А можешь показать? А я тебе свой, — заёрзал я, спуская трусы вместе с шортами.

— Ого! Да у тебя стояк! — засмеялся он, разглядывая меня во все глаза.

— Теперь ты. — Я уселся между его ног, в жадном нетерпении глядя на натянутую ткань плавок.

— Ладно, — сказал он, краснея и спуская под чуть волосатые яйца резинку трусов.

Член выскочил наизготовку, будто только того и ждал. Незнакомый запах усилился.

— Пахнет, — сказал я, склоняясь и разглядывая обвитый венками орган, почти оголённую блестящую головку.

— Это конча, от неё дети рождаются, когда она в пизду попадает, это писька у девчонок.

Но мне было всё равно, что там и где у девчонок.

— А можно потрогать?

— Зачем?

— Просто так.

— Ну, потрогай, — разрешил он, оглянувшись на дверь.

Я обхватил его ствол и сделал такое же движение рукой, как он минуту назад. Его писюн дёрнулся, становясь ещё больше и горячее. Полностью оголившаяся головка налилась кровью. Завораживающее чувство. Мне захотелось повторить движение, но он сказал:

— Всё, хватит, — и спрятал тот в трусы. Подтянул на мне шорты и легонько шлёпнул по заднице.

Разочарованный, я вновь забрался к нему на колени, прильнул щекой к родной груди.

— Почитаешь?

— Давай.

Лишь несколько лет спустя я понял, что то был мой первый в жизни оргазм, навсегда запечатлившийся в сознании и разделивший жизнь на «до» и «после».

Я долго был неутешен, когда мой брат с семьёй уехали жить на другой конец страны. По сути, он остался первым и единственным мужчиной, к которому я так прикасался. Потом была только соблазнившая меня взбалмошная Верка, вот и вся моя половая жизнь.

Я вспомнил минувшее детство в одно мгновение между ударами сердца, глядя в настороженные глаза Кости, что так ничего и не ответил на моё заявление.

— У меня сегодня день рождения, — сказал я второе, что пришло на ум.

— И чё? — наконец отреагировал он, ощетиниваясь.

— Грустно, — признался я, наблюдая, как его защитная агрессия сходит на нет.

— И чё? — повторил он, но уже без прежнего запала.

— Выпить хочешь?

Он хмыкнул, откидываясь на спинку стула и оценивая, совсем я дебил или прикидываюсь.

— И чё у тебя есть?

— Да всё, что душе угодно.

Он опять хмыкнул, что-то решая про себя.

— А водка есть?

— Какую предпочитаешь?

Костя пожал плечами.

— Пофиг.

— Пойдём, я в соседнем доме живу, на втором этаже. — Он вновь окинул меня взглядом. — Пить одному в день рождения, это ж пиздец… — сделал я самое жалостливое выражение лица, на которое был способен.

— Хм, ну пойдём.

Он засунул книжку в сумку, и мы направились к выходу.

— А закусь у тебя есть? — осведомился он, не отставая.

— Вагон, — сказал я, стараясь поскорее проскочить мимо всё замечающих бабок.

— Это хорошо, что-то я проголодался.

Мы поднялись на второй этаж, я отворил незапертую дверь и пропустил его вперёд.

— Не боишься открытой бросать? — спросил он, скидывая кроссовки и оставаясь в белых коротких носках.

— Вперёд, к светлым идеалам коммунизма!

— Ты какой-то странный.

— Нет, я просто очень-очень одинокий.

Я что, теперь говорю только правду и ничего кроме правды?

Он прошёл в комнату.

— Фигасе у тебя плазма!

— ЖК, — гордо поправил я.

— Шестнадцать терабайт! Это ж сколько фильмов влезет.

— Дохера и ещё чуток.

— Xbox!

— Что, завидный я жених?

— А то! — ухмыльнулся он, всё больше оттаивая и с любопытством озираясь.

— Располагайся, будь как дома. Сейчас всё сделаю.

— А можно я в тубзик? Ссать пиздец охота.

Я указал на дверь. Стоило ему за той скрыться, как я сцепил в замок руки, пытаясь унять нервную дрожь. Сейчас напою его и трахну. Таков план действий? Как бы самому в хлам от страха не упиться. А всё оказалось гораздо проще, чем я думал. Так, где тут у меня водяра припрятана на чёрный день? Полез я в холодильник.

— У тебя тут как в больнице, — сказал Костя, выходя из туалета и выключая свет.

— Это как?

— Стерильно. — Он появился в дверях кухни. — Фигасе ты затарился! — присвистнул он. — Тут неделю бухать можно.

— Так оставайся, диван большой.

Лицо парня застыло. Похоже, я поторопился.

— И останусь, — пожал он плечом и кинул в рот маслину. — Ум-м, обожаю без косточек.

— За что пить будем? — спросил я, наполняя чайные кружки «Абсолютом».

— За долбаных друзей, пусть катятся на хуй!

— Поссорился?

— Поссорился! Он меня кинул, сука, ради своего Питера! — Голос парня дрогнул.

Костя схватил кружку, глянул в неё и залпом выпил, только кадык задвигался.

— А-а-а! Бля! Какая хуйня! — замахал он руками, будто собираясь взлететь. Из глаз покатились слёзы.

Я плеснул ему персикового сока, и он вновь выпил тот залпом.

— Блядь! — сказал он, сел ссутулившись на табурет и беззвучно заплакал.

Похоже, потрахушки меняются на мужской разговор по душам.

«Ну что ты за тварь такая циничная?»

«Явился, кого не звали».

«Утешь, сука, парня!»

«Как?! По головке погладить?!»

«Погладь, если ничего другого не умеешь!»

Я подошёл и накрыл вздрагивающую макушку. Волосы у него были тёплые и мягкие. Сколько грёбаных лет я не прикасался к другому человеку? Десять, пятнадцать? Я и правда его погладил, как приблудившегося котёнка. Он схватил мою руку, и его тут же вывернуло на мой идеально белый кафельный пол.

В открытое окно долетали звуки детской игры во дворе, а в комнате по-прежнему стоял густой водочный дух.