Не отпущу! (СИ) - "Чёрный-чёрный Дом" - Страница 8

Пока я отмывал плитку от персиковой мякоти, он в одних трусах и выданной розовой футболке сидел, нахохлившись, с ногами на табурете. Футболку неудавшийся алкоголик натянул на колени, будто на дворе зима, и отпивал по глоточку мятный чай. Его одежда была благополучно отправлена в урчащую от удовольствия стиральную машинку.

— Извини, от меня вечно одни проблемы. Сначала ЕГЭ завалил, теперь это. Мы ведь вместе поступать хотели… Это моя была идея вдвоём в Питер поехать, чтобы квартиру на пару снимать и… — Он безнадёжно махнул рукой. Глаза его вновь заблестели.

— Футболку не растягивай, — буркнул я.

— Что?

— Сядь по-нормальному.

Он опустил босые ноги, поджимая пальцы. Посмотрел на меня одновременно боязливо и чуть обиженно.

— Значит, остаёшься? — спросил я, подходя вплотную, чувствуя своими волосками ног его.

Запрокинув голову, он смотрел на меня большими, совершенно детскими глазами. Светло-серыми с тёмным ободком по краю. Прямо как мои плавки. А на мне были только они, потому что я тоже извозюкался, пока приводил его в чувство. Он отвёл взгляд и молча кивнул.

Я хотел отстраниться, но он взял меня за руку, робко сжал пальцы и, глядя в пол, спросил:

— Я тебе нравлюсь? Ты будешь любить меня?

— Я уже люблю тебя, — сказал я и пошёл стелиться.

Он лежал на белой простыне. Его загорелое тело контрастировало с ней именно так, как мне нравится.

— Сними футболку.

— Это обязательно?

Я кивнул. Он снял футболку и повесил на спинку, оставшись в одних боксерах в сине-голубую клетку.

— Ляг и раскинь в сторону руки.

Всё ещё стесняясь, он повиновался. Я чуть раздвинул его выпрямленные ноги. Выключил верхний свет, оставив только подсветку по углам.

— Я правда тебе нравлюсь? — вновь спросил он, приподнимая голову, отчего кубики пресса отчётливо прорисовались на животе, приподнимая резинку трусов.

— Ты даже представить себе не можешь насколько… А теперь просто молчи и позволь старому извращенцу насладиться твоей божественной красотой. Тебя, кстати, искать не будут? Может, позвонишь и предупредишь, что у друга заночуешь?

— Нет, мои на все выходные на даче.

— Хорошо.

Я сел возле его ног, разглядывая стопы. Обхватил правую, провёл большими пальцами от пятки к подъёму. Он взбрыкнул и хихикнул. Я огладил пальцами левую подошву. Грубая на пятке кожа становилась чувствительной к центру. Я массировал его ноги, а он лежал, затаив дыхание, и не двигался. Промял ногтями подушечки пальцев, надавил на каждый из ноготков. Я знал, что ему приятно. Налюбовавшись стопами, я поцеловал косточки щиколоток и перешёл на голени. Скользнул к коленям и бёдрам, ныряя большими пальцами под края трусов, оглаживая внутренние чувствительные поверхности. Чуть согнул ему колени, разминая икры.

— Ты массажистом работаешь?

— Накажу, — сказал я, прижимая указательный палец к его мягким, податливым губам, обводя их по краю.

Глаза его вспыхнули предвкушением.

— Плохому мальчишке нравится, когда его наказывают?

В его трусах шевельнулось. Я соединил его стопы, разваливая колени в стороны. Он дёрнулся их свести, но я не позволил.

— Нет-нет, чудный мой мотылёк, не сейчас.

Я прошёлся по бёдрам, глубоко проминая и расслабляя вибрацией. Ныряя под трусы в нежные ложбинки паха, чуть задевая бархатистую мошонку. Он каждый раз напрягался, чтобы тут же расслабиться, а потом и вовсе развалился, развратно раскрываясь навстречу моим рукам.

Я уткнулся носом в его трусы и втянул воздух. Теперь можно и умирать. Ни с чем не сравнимый аромат настоящей мужской плоти. Он свёл колени, зажимая между бёдер мою голову. Я знал, что ёжик моих волос приятно их покалывает. Повернув голову, я прижался щекой к неудержимо наливающемуся кровью члену. Запустил руки под его талию, впиваясь пальцами в крестец. Он выгнулся, разводя ноги. Я приподнял языком край трусов, нежно поцеловал и облизал вывалившиеся яички. От прохлады те подтянулись вверх. А я мял бесстыдно раскрытые ягодицы и собственной кожей чувствовал, как ему самому уже хочется избавиться от мешающихся боксеров, чтобы отдаться мне полностью, чувствовать напрямую. Нет, милый друг, я ждал этого мгновения почти двадцать лет, значит, и ты подождёшь. Я развернул изнывающего мальчишку на бок и почти расслышал стон разочарования.

Согнул его ноги, прижимая бёдрами к животу. Вдавился вздыбленным членом в зазор между ними, так чтобы он почувствовал моё возбуждение, и запустил руку ему в трусы, оглаживая и терзая ягодицы, лаская промежность, обводя по кругу и надавливая на нетерпеливый анус, который уже сам был готов открыться и заглотить мой палец. Костя двигал тазом, зажимая ягодицами вдавленное в промежность ребро ладони и постанывая.

Перекатив его на спину, я выпрямил ему ноги. Трусы рельефно обтягивали член, а на ткани проступило влажное пятнышко. Я припал к нему губами, обхватывая толкнувшуюся навстречу головку. Запах и вкус, такой терпко мужской и одновременно юный, как весна. Вспотевшие ладони Кости накрыли мою голову, подталкивая, умоляя. Я вывернулся, целуя дрожащие пальцы, облизывая тонкую кожу между ними, прижимаясь губами к пахнущим мятой ладоням. Вдыхая аромат запястий и предплечий. Разводя и задирая колючие локти. Вбирая ладонями влагу и аромат вспотевших подмышек, твёрдость сосков, нежность шеи, накрывая ртом и прикусывая дёрнувшийся кадык. Чувствуя языком проклюнувшуюся щетину. Оцеловывая скулы и челюсти, вздёрнутый нос, закрытые лепестки век и ресниц, накрывая ищущие губы, что было отдёрнулись, но тут же раскрылись утренним цветком, позволяя собрать нектар с устремившегося навстречу языка. Интимный вкус слюны. Не бойся, мой птенец, у меня есть и для тебя. Я приподнял его голову на подушку. И встал над ним, почти касаясь плавками его губ.

Он открыл затуманенные глаза, глянул на меня и спустил мне трусы. Влажная головка ткнулась в его приоткрытые губы. Он вновь как-то странно посмотрел на меня, будто самоубийца перед решающим шагом на краю пропасти, и взял её в рот, облизывая и посасывая. Неумелый мальчик, её не надо сосать, но ничего, я тебя научу. Я отстранился, запечатлевая на его мокрых губах поцелуй, чувствуя в его рту свой вкус. Как это восхитительно пошло!

Сбросил трусы и сдвинулся на его пах, дразня трущийся о промежность железобетонный стояк. Сдвинулся ниже, вновь садясь между тут же задранных ног. Приник губами к вздымающемуся и опадающему от дыхания пупку, исследовал языком. Захватил руками трусы, он тут же приподнялся, и я сдёрнул их до колен. Прижал бёдра к животу, открывая промежность и заждавшуюся дырку. Склонился, выпуская струйку слюны и подхватывая ту большим пальцем, чтобы тут же вдавить и провалиться в сжавшееся вокруг фаланги кольцо мышц. И так и оставить, массируя другой рукой ягодицы. Выкинуть возненавиденные до конца дней трусы. Окинуть взглядом всё тело разом. Пробежаться пальцами по раскинутым в стороны, бледным, в венках и редких родинках бёдрам. Возликовать, осознав до предела счастье жизни. И захватить губами исстрадавшийся от невнимания оголившийся пенис. Ритм и трение о нёбо, мой юный друг, ритм и трение, а ещё проникающий всё глубже и глубже в жопу палец, до пульсирующего средоточия наслаждения.