L.E.D. (СИ) - "Illian Z" - Страница 50

— Надеюсь, всё в прошлом? — любимый закрывает альбом. — Tы выглядел счастливым… с ним.

— Ошибаешься, — тяну любимого к себе, — это я сейчас — счастлив.

И у нас уже есть совместные фото. Правда, в цифровом виде — биче современных воспоминаний. Когда-нибудь потом распечатаю… никогда.

Ответив мне на поцелуй, птенчик произносит с упрёком:

— Может, ты хотя бы улыбнёшься?

За три года я отвык от этого, но любимый же не боится. Он не знал меня другим и, кажется, умудрился влюбиться в именно такого, уродливого, меня. За что, маленький? Что во мне особенного?

— Скажи лучше, ты бы хотел жить со мной?

Птенчик ни на секунду не задумывается:

— Да. Я же твой муж!

Сколько важности! Не выдерживаю, улыбаюсь. Сдаюсь, ты опять выиграл, птичка.

— Не знаю только, где вся твоя сувенирная коллекция разместится…

Тоже улыбается:

— Её везти на грузовозе надо! Брошу. Ой… — осекается.

— Что?

— Я шарик у Бека и Чара забыл!

— Хочешь, я схожу за ним?

— Да нет, я потом заберу, — в ответ.

И прозвучало это так, что я просто обязан был тут же пойти. Тем более, я сам тот ещё растеряха, и оставил свой мегабраслет на тумбочке.

— Я быстро, — чмокаю любимого в макушку.

И ещё одно. Я бы хотел предупредить Бека, чтобы он не творил непотребства хотя бы сегодня. А там, глядишь, Чар оттает, и они помирятся.

Звоню в дверь. Тишина. Стучу. Без ответа. Набираю полукровке на мобильный — отключён. Ну мало ли, ушёл куда. Возможно, что и блядовать.

Аккуратно отпираю дверь. Тихо. Шар обнаруживается тут же, поблёскивая на столике в прихожей. А вот браслета в спальне не оказывается. Где же… в ванной!

Странно, рядом разбросаны вещи. Заперто? Изнутри. Но свет горит. Бек что, купается? Да нет, тихо. Стучу. Снова тишина. Стучу громче. Чем он там занят? Отсасывает у кого-то? Уснул? Стучу уже ногой. Тихо. Стучу сильней, и дверь не выдерживает, хрустит. Ну раз уж сломал, то доведу дело до конца.

В нос бьёт острый запах. Кровь. Бек бы действительно, спал, глаза закрыты, лицо — спокойно, расслабленная поза, рука на бортике ванны, только вот вода, в которой он лежит, грязно-бурая. Доходит ему до груди, и на как будто вылинявшей коже чётко проступают линии татуировки-лотоса у самой её поверхности.

На кафеле пола расползлось чёрное пятно. С кончиков пальцев Бека срывается тёмная капля и падает вниз. Нет, Господи… нет!

========== 30. Браслет ==========

Паника — мой самый страшный враг сейчас. Я не птенчик, но шатнуло, тошнота подкатила к горлу. Пульс, точно… есть. Нитевидный, и с каждым ударом упитанный ручеёк с руки капает жизнью на пол. Бека убивает собственное сердце. Вода — тоже враг.

Действовать — быстро. Вынуть из воды, положить на пол. Тело неожиданно тяжёлое. Аптечка — совсем рядом, в ванной. Сказывается, что Чар — американец. Бинты, жгут. Только один, чёрт.

Пусть разрезаны вены, да ещё и вдоль, но это не отменяет перетягивание рук. Вторую… чем же… резинкой от тонких трусиков Бека. Кроме шуток, всё сгодится. Звоню в службу спасения, сообщаю адрес, что случилось. На том конце меня просят успокоиться и не паниковать, но пока эта овца-диспетчер растелится, что мне делать, Бек — умрёт. Рявкаю, чтобы поторопились с помощью.

Бинтую ему руки настолько туго, насколько могу, на белом проступает вишнёво-алое. Страшно. Смотреть на его бледные губы и посеревшее лицо — ещё страшней. Сосредоточиться. Без паники. Справимся, справимся…

Согреть его, вот что ещё нужно. Бегом за одеялом, завернуть его, прижать к себе. Ну что же ты, зачем…

В этом — весь Бек. Распорядиться собственной жизнью, уйти максимально красиво — не таблетки, не застрелиться, и уж тем более не повеситься или спрыгнуть с высотки. Чтобы остаться и после смерти — красивым. И не я его должен был обнаружить, а Чар, утром, уже совсем холодного.

Мотив у полукровки — неясен. Что угодно. Ссора с Чаром, невыносимость ломок, невозможность подавить свои желания. Это сейчас и не важно.

Громкий звуковой сигал. Приехали-таки. Выношу Бека на руках навстречу санитарам. И задеваю стоящий на самом краю шар с дельфинами. Он падает, разлетаясь осколками стекла, керамики, блёстками и каплями воды. Трагедия. Птенчик будет очень расстроен. Но не важно это…

Киваю врачам. Да, я поеду с ним. Завывание сирены. Кислородная маска, какие-то уколы. Руки полукровки, закреплённые выше туловища. Меня хвалят за грамотно оказанную помощь, спрашивают, в какое время наложены жгуты. Неизвестно, зачем, их тут же перетягивают на другие, а в похвале я не нуждаюсь. Единственное, что сейчас важно — спасение жизни этого придурка…

♥♥♥

…сижу в, как всегда, светлом и холодном больничном коридоре, прислонившись к стене. Мне нехорошо, мутит. Звонит телефон, это любимый.

— Ты только не волнуйся, — произношу я фразу, после которой все только сильнее начинают волноваться. — Я в больнице, но со мной всё в порядке.

— Я приеду, — суетится птенчик.

Не верит. Но тут он мне, когда Бек балансирует на грани жизни и смерти, а я весь перепачкан кровью — не нужен.

— Нет, — строго запрещаю ему, — оставайся дома и жди меня. Я в порядке. Я Бека привёз.

— А что с ним? — беспокоится.

— Потом, всё потом. Я скоро приеду.

Отключаюсь, откидываю голову назад, прижимаясь спиной к прохладной стене. Не пойму, жарко мне, холодно или просто муторно. Ломает, что ли? Или я просто так переволновался?

— О, а ты что здесь делаешь?

Напротив меня остановился Чар в костюме санитара, в руках планшет с бумагами. Делает обход. И ничегошеньки не знает. И я так не хочу становиться тем, кто расскажет ему плохие новости, не хочу…

— Бека привёз, — стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно. — он в реанимации, он…

— Нет, — блондин вцепляется побелевшими пальцами в планшет, — та «скорая»… нет!

Снова закрываю глаза, слушая топот ног Чара, а затем звуки больницы. В животе ворочается тошнота и горячая боль от левого бока вправо-вверх. Задираю изгвазданную футболку, когда остро чувствую неладное.

Всё же мне было противопоказанно поднимать тяжести, и пусть Бек весил не так много — не снятые и незажившие швы лопнули, и салфетка, которой я теперь заклеиваю рану, пропиталась кровью и набухла. Не знаю, насколько плохо дело, но от такой мелочи глупо терять сознание, к тому же в стенах больницы. Сейчас посижу, подышу, поищу для себя помощи.

— Прошу тебя! Нет, умоляю! — вылетевший из-за поворота Чар чуть ли не в ноги мне падает. — Помоги ему!

— Спокойно, — опираюсь я о его плечо, но не утешая, а чтобы самому не упасть, вставая, — что такое?

— Кровь, — умоляет меня, — у вас одинаковая, в больнице маленький запас!

— Тихо, — разгибаю локоть, спонджик падает на пол, кровь из вены больше не сочится, — я уже сдал, сколько мог. Хоть бы паёк донора выдали, суки.

Улыбаюсь, чтобы поддержать мертвенно-бледного, испуганного Чарльза. Если я переживаю за жизнь Бека, то он — и подавно.

Но чего мне стоило её сдать! Ругань, крики — у меня ни анализов донора, ни теста на наркотики и алкоголь. Который бы я всё равно не прошёл. Пришлось просто агрессивно тряхнуть врача за плечи, и пообещать, что, если меня самого не допустят до донорства, я из него эту кровь выжму. Больничная карта сыграла — ВИЧ и гепатитов у меня не находили, а случай всё же экстренный.

— Не умрёт, — убеждаю, — не в твою смену. А вот я — точно.

Демонстрирую Чару свой неблагополучный бок, блондин ругается, потом оправдывается:

— Все хирурги заняты, чёрт!

— Да я потерплю, — улыбаюсь.

Куда там. Дёргает так, как будто нарывает, или кишки наружу просятся.

— Блядь, меня точно уволят! — Чар едва не волочит меня за собой по коридору, вталкивает в одну из операционных.

Горит фиолетовый свет, пахнет дезинфектантами. Видимо, готовят к операции, или наоборот, убрали после неё.

— Ау, — блондин обжёгся, доставая инструменты из стерилизатора. — На твой страх и риск.