L.E.D. (СИ) - "Illian Z" - Страница 47

— Ты давно в интернет заходил?

— Скажи пароль от Wi-Fi, — вынимаю телефон.

— «Gay lair» через андерскор.

— Через чё?

— Через нижнее подчёркивание, деревня.

— Шибко умный, блин. Смотри, что покажу.

Бек, заинтересовавшись, запрыгивает на кровать рядом, и я открываю ссылку, что мне пришла. Как будто палкой в осиное гнездо ткнул, и все насекомые на меня полетели. Оформление — вырвиглазное, от которого блевать радугой тянет. Её-то как раз здесь в избытке. Наши фото уже развирусились, обросли комментами, в которых количество слюней превышает все мыслимые пределы.

Хотя, комменты в стиле «фу блядь пидоры» тоже проскакивают, их либо не хотят, либо не успевают удалять. Уже есть рисунки и «теннисы» (1) И, может, конечно, мне так от незаконных веществ в крови так кажется, но снимки — очень удачные. Всё-таки умеют девчонки фотографировать то, что им нравится.

Один меня Бек уговаривает поставить на аватар — там, где я смотрю влево, лицо в полутьме, прижимая к себе птенчика, а он — смотрит вправо, стоя спиной к снимавшему, ярко освещён. Только у меня шрам заметен сильно, но это — фигня.

— Может, и нам с Чаром так прославиться? — ухмыляется полукровка.

— Ты сначала научись ноги сомкнутыми держать, — отнимаю у него телефон, — блядство сейчас не в моде.

— Горшок котёл сажей корил! (2)

— Опять ругаетесь? — спрашивает стоящий на пороге блондин.

— Да что ты, нет, — улыбается ему Бек.

— Если тебе нормально и не жмёт повязка, то поехали.

— Куда? — задаю я один из своих очень умных вопросов.

— Рыбок смотреть! — из-за Чара появляется птенчик, глазищи горят.

— Рыбок, так рыбок, — я согласен почти на всё, пока в венах рычат драконы.

Чар ведёт свой «Ford» на редкость плавно, в салоне не горит свет, воркование Бека на переднем сидении заглушается музыкой. Да я и очень отвлечён — занят опрокинутым на спину любимым. Расстегнул ему курточку, задрал футболку и очень интересуюсь его сосками при помощи губ и пальцев.

Он даже не упирается, не сопротивляется, я лишь ощущаю, как громко стучит его сердечко. Бек иногда посматривает на нас в зеркало, но и только. Конечно, я бы сроду себе такого не позволил, но мне кажется, доза была не совсем терапевтической. Бля, да я неплохо так обдолбан!

Любимый всё же пихает меня рукой в плечо, шепчет на ухо:

— Перестань, мне неудобно… там.

Он не осознаёт, что я же тут же проверю это «там». Действительно, чувствительная такая выпуклость на джинсах. Только расстегнуть «молнию», только запустить руку…

— Приехали, — Бек щёлкает выключателем, резкий свет заполняет салон.

Любимый одёргивает футболку, я отдёргиваю шаловливые руки. Вид у нас, наверное, как у нашкодивших щенков, потому что Чар усмехается:

— Или вам ещё полчасика дать?

Делать нечего, выгружаемся. Бек невозмутимо берёт Чарльза под ручку, всё выглядит так, как будто они уже сто лет женаты. Хотя женатые — это я и птенчик, но он, как всегда, убежал вперёд.

Впрочем, на территории ТЦ я догоняю его и беру за руку — вдруг потеряется.

— О, тут есть моржи и тюлени, — рассматривает брошюру и вдруг огорчается: — Только они не на экспозиции.

— Их летом смотреть надо, — поясняет Бек, — а ты что, тут ни разу не был?

— Не-а, — мотает головой птенчик, — ни разу.

Я когда-то был, но осознанных воспоминаний об этом не осталось. Я вообще очень редко посещаю места, требующие от меня материальных затрат. Вот и сейчас, увидев расценки на «рыбок», жадный лепрекон во мне перекрестился.

— Два билета.

— Я сам могу… — начинает птенчик, но Бек его одёргивает.

Переглянувшись со мной с таким же вымученным выражением, и блондин просит:

— Два билета.

Бек, кажется, наслаждается реакцией контролёра на нашу компанию. Притягиваю любимого поближе, приподнимаю бровь. Стоит того, редко увидишь настолько яркую гомофобную ненависть, замаскированную под вежливость. Ну не сожрёт же он нас.

Весь этот суши-набор, плавающий за стеклом, очень грамотно подсвеченный, чтобы выглядеть как можно лучше, особых эмоций у меня не вызывает. Но я сейчас готов хоть на то, как сохнет краска, смотреть.

Чар тоже принимает вид мебели, созерцая каких-то серебристых рыб, плавающих косяком. Бек с очень сосредоточенным видом изучает информационные таблички, и иногда показывает моему любимому тех или иных морских тварей.

Птенчик же таскает меня за руку по всем галереям, восторженно чирикая. Мне сейчас это, в общем-то, в кайф, но больше всего мне всё равно понравились морские ежи и сомы — вот за ними я успевал следить, не то что за акулами — успел заметить только, что они полосатые.

И моё состояние не осталось незамеченным. На экспозиции рыбок Красного моря, выглядящей для меня как аквариумы с конфетти, любимый останавливается и спрашивает:

— С тобой всё нормально?

Киваю. Не дай Господь по голосу поймёт.

— Ты улыбаешься всё время и… — бросает взгляд на мою заклеенную пластырем руку, — Обезболивающие?

Киваю. Героин, конечно, то ещё обезболивающее, но, чтобы отвести от себя подозрения, перевожу тему:

— Ты очень красивый.

Вообще, я хотел сказать: «здесь очень красиво», но получилось даже лучше: любимый смущается и почти не сопротивляется, когда я наклоняюсь, чтобы его поцеловать. Он сам как тропическая рыбка.

Нас заметили. Сначала какая-то мамочка потащила ребёнка за руку прочь от нас, а потом объявился Бек:

— Смотрите на рыб, друг на друга наглядитесь ещё! Пойдём, там дальше — имитация кораллового рифа, и крылатка есть!

Крылаткой оказывается неприветливая полосато-волосатая рыба, но судя по пищанию птенчика и довольной роже Бека, какая-то редкость. Мне рыба нравится только за то, что я могу её разглядеть. Выражение лица блондина, стоящего позади, напоминает мне о том, что таких «крылаток» ещё множество, и пока на всех не посмотрим, не уйдём.

Морские коньки мне нравятся, а черепахи — нет. Не должны они так быстро двигаться! Впрочем, всё не так плохо — у больших панорамных стёкол любимый замирает, я обнимаю его сзади и стою, вдыхая запах. Конечно, у меня сейчас повышена любовь ко всему миру, но к нему — особенно.

Бек и Чар ведут себя более сдержано, но я успеваю их уличить в быстром, как будто украденном, объятие и поцелуе-укусе под прикрытием несущей колонны. Всё же это групповое свидание, и они — тоже парочка, но, пожалуй, ещё более странная, чем мы с птенчиком.

Прогулка так затягивается, что меня хлопает по плечу работник — сосредоточенный паренёк в очках с толстой оправой:

— Океанариум закрывается.

В подтверждение, позади него маячит мелкая курносая девушка с тележкой для уборки.

— Ой, а сувениры! — спохватывается птенчик, как будто у него и так вся комната ими не забита.

Хорошо, что ещё и туалет не закрыт, нам туда всем пригодилось. Сувенирная лавка совмещена с копи-центром, и не очень радующийся нам парень-продавец с причёской, модной года два назад, произносит свою стандартную скороговорку: «сувенирыфотонафутболкахблаблабла» с особенной усталостью в голосе. А я думаю, что меня глючит, потому что статуэтка кота на полке вдруг повернула голову и сощурилась. Потом, правда, легла, оказавшись обычным животным, её и остальные заметили, но нервы мне подпортила. Кто вообще разрешает держать здесь котов?

Из всего многообразия хлама для растраты кровных, любимый выбрал стеклянный шар с двумя целующимися дельфинами внутри. Хотя их мы так и не увидели. Да есть ли они тут вообще? Бек, тоже состроив из себя ребёнка, выбрал набор резинок для плетения браслетов с держателем из ракушек.

Вздохнув, мы с Чаром достали бумажники и расплатились. Без этого — тоже никуда, баловать надо.

Это не то чтобы вознаграждается особым образом, но, когда у птенчика заняты руки огромным хрупким шаром, он не может мне сопротивляться, и я снова всю обратную дорогу зверски его домогаюсь, не позволяя щебетать об увиденном.

— К нам? — спрашивает Бек.