Долгая полночь (СИ) - Скумбриев Вадим - Страница 30

– И когда же мы отправимся? – спросила Жанна.

– Завтра утром. Сходите на приму[2] в здешний храм, а потом и выезжайте к восточным воротам. Меня не ждите, я отправлюсь туда заранее, чтобы успеть всё сделать. Как увидите, что створки открыты, так проезжайте и ни на что не смотрите.

Жанна кивнула.

Может, это ловушка, – прошептал в голове нехороший голосок. Только Жанна не верила ему. Джек был простым земледельцем, человеком бесхитростным и прямым, как стрелы, которые он выпускал из своего лука. О, конечно, он мог лукавить, расхваливая прелести не самой красивой дочки соседского фермера или утаивая от лендлорда часть пшеницы – но не лгать в глаза, подстраивая ловушку.

– И ты не боишься кары за то, что сделаешь? – спросила Жанна. Вновь тот же вопрос, и вновь её волновала судьба человека, которого жалеть не стоило.

– Я, миледи, уже бывал в шкуре висельника. Мне не впервой. Я родом из Корнуолла – слышали про наши места? Я был йоменом, владел клочком земли на мысе Лендс-Энд. Выращивал бобы и продавал их кому придётся. Да только лендлорд наш, Бландер-Гром, вздумал владения свои расширить. И выгнал меня восвояси.

– Ты его убил, – поняла Жанна.

– Не сразу, миледи. Я сперва вышел на большую дорогу с луком в руках. Подстерёг и убил сынка Бландера, сэра Кормора. Вогнал стрелу ему в забрало, прости Господи. А потом и самому лендлорду тоже. Меня схватили и хотели повесить, но тут не иначе как сама дева Мария на меня тогда посмотрела – в городок наш приехал королевский вербовщик. Узнал, как я застрелил двух рыцарей, да и забрал меня в армию. И с тех пор плевать я хотел на верность тем, кто этого не заслуживает. Вы, миледи, стоите больше, чем всё в этом проклятом месте.

Он поклонился ещё раз и ушёл.

А Жанна долго стояла посреди комнаты, не зная, что делать. Наконец, вздохнув, она набросила на плечи синий плащ.

– Стоит сходить в церковь, Эвен, – тихо сказала она. – Божья помощь нам завтра не помешает.

Шотландец лишь кивнул. К вере он был потрясающе равнодушен.

Храм уже освятили после памятного убийства экзорциста. Здесь уже отслужили вечерню, и угрюмые прихожане торопливо расходились, прикрывая лица платками. Жанна стояла в стороне, сложив руки на груди – она ждала, пока выйдут все.

Мрачный служка у входа коротко посмотрел на неё, пробежался взглядом по синему плащу и молча указал внутрь. Жанна кивнула, ничего не спрашивая. Говорить не хотелось вообще.

Медленно она прошла внутрь, свернула к исповедальням. Ещё один служка всё так же молча провёл гостью к одной из кабинок, слегка поклонился и шагнул обратно.

Жанна задёрнула за собой шторку, замерла, приникнув к завешенному тканью окошку.

– Я слушаю тебя, дитя, – донёсся до неё мягкий голос.

– Я ужасная грешница, отче, – тихо проговорила колдунья. – Мои дела чёрны, как сажа, и мне нет прощения.

– Господь безмерно добр. Говори, дитя.

– Я... – она запнулась. – Я колдовала в храме Господа. Призвала чёрного пса в этой самой церкви, на глазах у доминиканца и честных рыцарей.

Несколько долгих мгновений священник молчал.

– Обращённая во благо, магия не есть грех. Отпускается тебе, дитя.

Жанна выдохнула. На душе разом стало легче, словном устами священника сейчас говорил сам Бог. И ведь священник знал, знал, кто перед ним, кто сейчас говорит и зачем Жанна призывала баргеста. И он не стал корить её, расспрашивать и болтать лишнее.

Он просто рассказал, почему она права.

– Я колдовала снова, – продолжила Жанна. – Призвала корвуса и расспрашивала его.

– Стремление к знанию – это похвально. Отпускается тебе, дитя.

– Я колдовала снова, – прошептала Жанна. – Призвала змею Рафаила, чтобы спастись от яда в моей крови.

– На всё воля Господа. Не отвергла тебя его служанка – значит, чиста перед ним. Отпускается тебе.

– Я узнала о демоне, что пришёл сюда мстить людям, – её голос был едва слышен. – И я не испытываю к нему ненависти, хотя должна... наверное... Я понимаю его, хоть и стою на другой стороне. Мне стыдно из-за этого.

– Восхвалять Бога достойно, но мудрый не станет клясть и дьявола. Нет на тебе греха, дитя.

– Мою душу грызут сомнения, отче, – с трудом выговорила Жанна. – Я боюсь, я не верю клирикам, которые рассуждают о моем даре. Шесть лет назад всё было легко... а теперь с каждым ритуалом страх охватывает меня всё сильнее. Что мне скажет Бог, когда я предстану перед ним? Одобрит ли он то, что я делаю?

– Нет никакого Бога, милая Жанна, – по-прежнему мягко сказал священник, и колдунья вскочила, отдёргивая шторку. – Есть лишь пустота.

Через решётку на девушку смотрел обычный человек – невзрачного вида мужчина, по виду южанин, то ли итальянец, то ли испанец. Чуть смуглая кожа да чёрные, как смоль, волосы, тёмные глаза, чуть прищуренные, словно он смотрел куда-то вдаль. Священник улыбался, глядя на неё.

– Кто ты такой? – бросила Жанна. Липкий ужас, на мгновение уколовший её, уходил прочь.

– Ты ведь уже знаешь, Изгоняющая. Зачем тратить время на представления?

– Что тебе нужно, нечистый?

– Ты не боишься грубить. Мне это нравится, – улыбнулся собеседник. – А что нужно... Мне нужно просто поговорить. Это ведь не составит тебе труда, верно?

Жанна неотрывно смотрела на него.

– Может, и так, – ответила она. – Но ведь ты и поговорить хочешь не просто так. Что кроется за этим разговором, демон?

– Всему своё время. Однажды ты узнаешь.

– И что за ложь ты хочешь поведать?

– Я никогда не лгу, Изгоняющая, – улыбка исчезла с его лица. – Уж ты-то должна это знать! Даже в той слащавой сказочке, что род д’Олерон рассказывает всем, я говорил лишь правду! Я выстроил замок для Ланса, выполнив свою часть сделки! Разве это не очевидно? Мне ни к чему лгать. Чего не скажешь о людях.

Жанна молчала.

– Люди – настоящие обманщики, – продолжал Азазель. – Мясник обвешивает покупателя. Покупатель даёт ему фальшивую монету. Жена плетёт мужу, что была на литургии, а не скакала верхом на любовнике. Муж утаивает от неё, как развлекался вчера со служанкой. Священники врут прихожанам, чтобы те не скупились на подаяние, а сами набивают животы. Даже короли обманывают друг друга, и всё ради эфемерной, проходящей власти. Разве это не гнусно, колдунья? Я – один из немногих в этом мире, кто никогда не нарушает слова. Но иногда случается так, что люди пытаются надуть меня, и это больно.

– Почему же ты наказываешь сыновей, а не отца? – проронила Жанна.

– Потому что отец, увы, слишком быстро умер, – вздохнул Азазель. – В какой-то мере это и была расплата, но слишком уж скудная. Я ненавижу обманщиков. А ведь одна ложь тянет за собой другую. Ланс д’Олерон не посмел рассказать миру правду и лгал, выставляя себя благородным рыцарем. Его сыновья и внуки подхватили эту ложь...

– Я знаю это, демон. И то, что случилось на самом деле.

– Знаешь? – он бросил на неё быстрый взгляд. – Ой ли... Возможно. Это благодаря мне его род не прервался, а пошёл дальше, получив кровь одного из благородных семейств Франции. И теперь я отомщу братьям д’Олерон за бесчестье, за их ложь, и будь уверена, теперь уж добьюсь своего.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Чтобы ты могла хоть немного меня понять, моя маленькая Изгоняющая. Ты ведь раскрыла сейчас передо мной душу – будет несправедливо, если я не сделаю того же в ответ. Ты считаешь, что я – нечистая сущность, адский цербер, издевающийся над людьми. Возможно, это и так. Но люди всегда сами соглашаются на мои сделки. Я никогда не принуждаю их. О-о, быть может, они тешат себя надеждой, что это лишь слова, что можно получить своё даром – но увы, они ошибаются. Ланс был не таков. Он знал заранее, что делать, и я восхищён его поступком. Восхищён не меньше, чем обозлён.

– Но тогда почему...

– Все просто, Изгоняющая. Я уже пытался убрать тебя с пути несколько раз. Сначала я призвал накера – но твой шотландец успел убить его. Потом были стражники. Людские слуги... их ты тоже убила. Ты развеяла Вирлуве, и мне пришлось искать нового слугу. Что же... тобою я тоже восхищаюсь. Ты вполне заслуживаешь этого.