Долгая полночь (СИ) - Скумбриев Вадим - Страница 29

Жан отвёл коня в сторону, давая им проход.

Ворота были закрыты, как и всегда – лорд Мортимер не хотел упустить ценную пленницу.

— Приветствуем, милорд, – один из стражников преклонил колено.

— Поднимите решётку, -- без обиняков велел Жан.

Стражник покачал головой.

– Не могу, милорд.

– Вот как? – Жан криво улыбнулся.

– Не суди этих людей слишком строго, брат, – донеслось от сторожки. На её пороге стоял улыбавшийся Луи. Он был в кольчуге, шлеме, при мече и щите. – Они всего лишь выполняют приказ. Тот, который им отдал старший.

Жан повернул коня и впился в брата взглядом.

– Думаешь, я не знал, как ты захочешь вывести мадемуазель Мируа из города? – продолжил Луи, медленно подходя ближе. – Ты поступаешь неверно. Если мы хотим добра той, кто спасла меня, то должны оставить ворота закрытыми.

– Откройте, мессир, – тихо проговорила Жанна, но в наступившей тишине её голос услышали все. Равно как услышали и дрожащее в нем бешенство.

Луи покачал головой.

– Там, снаружи, вас ждёт смерть. Азазель захочет отомстить вам, да мало ли что ещё может случиться? Я не могу позволить вам умереть. И потому решётка останется опущенной. Как бы вы не хотели её поднять.

На какой-то миг Жанне показалось, что сейчас она попросту не выдержит рвущейся наружу ярости и одним словом призовёт хоть самого Абаддона, лишь бы тот развалил проклятую стену на куски. Стражники, увидев её лицо, торопливо попятились, оставив разбираться с колдуньей командира. Сам Луи так и остался спокойно стоять, сложив руки на груди.

Ни слова не говоря, Жанна дёрнула поводья и, развернув коня, сильным пинком заставила его поскакать обратно.

И даже когда ворота со стражниками скрылись из виду, она по-прежнему молчала. Ярость остыла, оставив лишь горечь и злость. Луи не врал, когда говорил, что желает ей добра. Только добро у него было другое. Жанна вновь осталась заперта в городе, теперь, наверное, уже окончательно. Потом англичане соберутся, посадят её на корабль и отправят на свои проклятые острова, где вечно идёт дождь, а солнце лишь ненадолго выглядывает из-за туч. И ей придётся служить королю Эдуарду – служить так же верно, как до того Филиппу.

– Что будем делать? – тихо спросила колдунья. Сейчас ей как никогда требовался кто-то, на кого можно опереться. Жан не сумел сдержать слова и вряд ли сможет чем помочь ещё, но у неё оставался Эвен.

– Сначала нужно найти, где остановиться, миледи, – отозвался шотландец. – Вряд ли вы захотите возвращаться к братьям д’Олерон.

– Это уж точно.

Но никаких мыслей так и не пришло. Улицы вывели всадников на площадь, где ещё недавно Жанна изгоняла духов из англичан. Жаль, но и они не могли уже ничем помочь – ни у кого не было и толики власти, нужной, чтобы заставить стражу открыть ворота.

Теперь на виселице здесь мерно раскачивались три тела – две женщины и мужчина, уже высохшие и обветренные. На голове одного из них сидел ворон и деловито разглядывал мертвецов.

А у помоста Жанну ждал лорд Роджер Мортимер верхом на кауром жеребце. Англичанин был один, без свиты, и одет всё так же просто.

– Я ведь говорил, что ничего у вас не выйдет, леди Мируа, – проговорил он, когда Жанна приблизилась.

– Что дальше, милорд? – устало спросила колдунья. – Я не стану служить английскому королю против воли.

– Это уж не моя забота, – он пожал плечами. – Король найдёт способ вас убедить, от меня же требуется дождаться корабля из Англии и отправить вас туда как можно быстрее. Оттуда вы уже не сбежите.

– Вы так думаете?

– Конечно. И раз уж вы теперь не любите братьев д’Олерон, я буду счастлив предоставить вам покои, о которых говорил в первую нашу встречу. В конце концов, не в чумном же доме вам селиться?

Он подчёркнуто говорил по-английски, вынуждая Жанну отвечать на том же языке. Он будто показывал, что теперь-то взбалмошной колдунье не деться уже никуда, и волей-неволей Жанне пришлось с этим согласиться.

Единственным способом осталось проломить себе дорогу силой. А что может сделать один рыцарь и женщина против десятка стражников? Даже если женщина владеет колдовством?

Много и ничего, – вдруг подумалось Жанне. Она призовёт духа и обрушит его силу на тех, кто преграждает ей путь – это не так уж сложно. Вот только после этого доминиканцы не успокоятся, пока не найдут её и не призовут к ответу. Она и так ходит по тонкому льду, призывая Балгурфа в церкви, натравливая его на разбойников, вздумавших поживиться на тракте. Убийство королевских воинов с помощью потусторонних сил ей могут и не простить. А даже если она избавится от гнева людского, никто не скажет, что будет ждать на небе.

Да и стоит ли так цепляться за верность Филиппу де Валуа – королю, который уже пытался однажды убить её? Как должен поступить достойный человек в этом случае? Жанна не знала, и теперь вопросы эти жгли её изнутри, не давая думать и действовать.

– Кто такая Маргарита? – вдруг спросила колдунья.

Мортимер вскинул брови.

– В этом городе немало женщин с таким именем, а во Франции их и вовсе множество, – сказал он. – О какой из них вы хотите спросить?

– О той, которую знал Томас Норроуэй.

– Она была дочкой одного из местных рыцарей, убитого при Обероше, – он пожал плечами. – Её взяла в ученицы и дочери здешняя травница, весьма почтенная дама. А сэра Томаса однажды ранили из арбалета, и стрела застряла глубоко, так, что вытащить не смогли. Тогда его потащили к той самой травнице. Маргарита вырезала наконечник, обработала рану, да так – уж не знаю, что она делала – что Томас влюбился в неё по уши. Выкупил у приёмной матери и хотел отвезти в Англию, но ревнивая ведьма отравила бедняжку. Чёрный Бык из Норроуэя... он, конечно, расплатился с ней за это, но Маргариту было уже не вернуть. Fortuna caeca est[1], как это ни печально.

– Что ж, – вздохнула Жанна. – Спасибо и на том. Что до вашего предложения... Вижу, у меня нет выбора, милорд?

– Разумеется, – подтвердил Мортимер.

Вечером к ней приехал Солнечный рыцарь.

Жан был угрюм и мрачен. Сопровождали его Берт и почему-то Джек, один со всё той же глупой улыбкой на лице, второй – переминающийся с ноги на ногу и прячущий взгляд.

– Я прошу прощения, Изгоняющая, – глухо сказал рыцарь, не поднимая головы. – Я не знал, что мой брат попытается задержать вас, и что мои люди послушают его.

– Не держу зла, мессир, – тихо ответила Жанна, и на душе у неё стало вдруг странно холодно. Изгоняющей её звали только гости из-за Грани, чужие люди и враги.

– Несдержанное слово жжёт меня, и всё же я не скажу, что смогу исполнить его, – продолжил Солнечный рыцарь. – У меня нет на то ни сил, ни желания. Если вы уедете из города, то вас убьют – если не разбойники на тракте, то король в столице. Я бесконечно благодарен вам за спасение Луи – и всё же не стану больше подвергать опасности.

– К чёрту, – буркнула колдунья. – Я останусь в городе и помогу вам с демоном. А теперь оставьте меня.

Жан поклонился и вышел – вышел вместе с Бертом. Но Джек, воровато оглянувшись, остался, и с первых же его слов Жанна поняла: надежда ещё жива.

– Не скажу, что дела ваши плохи, миледи, я и сам рад был бы знать, что вы на наших островах поселитесь, не так уж там дурно живётся, – сообщил он. – Но удерживать вас там против воли я бы не стал – слишком это чревато, а потому, если хотите, выведу вас из города.

– Мессир д’Олерон пытался, да не вышло, – мрачно ответила колдунья. – Почему же ты думаешь, что получится у тебя?

– Потому что француз этот ваш полагался на людей, а люди – твари лживые и мерзкие, и всё равно, рыцари они или смерды, уж я-то знаю это преотлично! Нет, миледи, если вы согласитесь, то никому ни слова, молчок, и тогда всё пройдёт как по маслу.

Лживые и мерзкие, – подумала Жанна. Джек, который в отрядах эллекина три года опустошал Бретань, действительно знал это лучше многих других. А ведь она сама пробыла там столько времени, и всё же оставила в себе немало наивности.