Что-то не так (СИ) - "gaisever" - Страница 36

Перекатился на грудь, стал на четвереньки, поднялся на колени и на ноги. Потрогал затылок – влажно; посмотрел на ладонь – кровь, но густая, уже несвежая; чепуха. Присел к воде, сполоснул, поднялся, посмотрел вокруг. В предрассветной мгле, здесь, в глубине каньона, почти ничего не было видно; лабиринт мерцающих под небом штрихов отмечал, как видно, россыпь рухнувшего моста.

– Где он?.. – Марк заковылял между блоками, вглядываясь в сиренево-черную тьму. – Очнулся и отвалил? Все равно ведь найду. Обещал мне Эйнгхенне – теперь не отвертится. Кстати! – он хлопнул себя по карману; но все нормально, ттайргес на месте. – Блин... Ддейхерг! – позвал во весь голос – эхо прыгнуло несколько раз во мраке по стенам. – А ну, очнись! Я ведь тебя не вижу!

Хотя небо в выси становилось все ярче, здесь в глубине пока царил мрак. Оставалось ждать когда рассветет полностью, когда солнце где-то там наверху поднимется из-за восточного кряжа – до него, насколько сейчас представлялось, им оставалось часа два – два с половиной дороги. Марк бродил вдоль берега, переступая через «кубики» кладки, и вот, наконец, различил вдалеке характерные искры. Шлем, казалось, собирал немногие кванты света, которые досачивались до дна каньона, и возвращал их в пространство переработав в радужно-алмазные зайчики. Казалось, что вокруг волшебного шлема было даже светлее.

Подковылял к Ддейхергу, упал на колени, снова просунул под воротник три пальца. Вполне себе жив (попробовал бы только скончаться теперь). Марк пробрался к воде, зачерпнул горсть, вернулся, вылил лежащему на лицо. Тот вздрогнул, очнулся.

– Вставай! – сказал Марк с радостью и облегчением.

(Во-первых, остаться опять одному, в этом жутком каньоне, когда загадочный «тейст», как видно, приказал долго жить – значило как минимум смерть от холода. Во-вторых, Марк без шуток рассчитывал обменять на ттайргес девчонку. В-третьих, вообще хватит трупов – неважно чьих. Ддейхерга было бы реально жалко (даром что он собирался Марка угробить, если только обвал действительно был ожидаем); на данный момент он казался самым вменяемым здесь типом мужского пола – даже Гессех не казался таким «целостным». Гиттах и Нейгетт, как видно, принадлежали к касте в своем плане «блаженных»; патриархи теории, замудромыслители, с какими можно пообщаться на нематериальные темы (поучиться языку, например) – не больше.)

– Можешь «таах»?

Тот привстал на локте, тронул ногу – с досадой поморщился.

– Нам куда, теперь? Туда? – Марк указал во мрак каньона на север. – На юге, я понял, у вас только мертвые, – указал в противоположную сторону, – а нам с тобой слетать с копыт пока еще рано. Интересно, кстати, почему мы остались живы? Метров ведь семьдесят? – он посмотрел в небо.

– Экха́хест, – Ддейхерг тоже посмотрел вверх, в полосу рассветного неба, и тронул ближайший «кубик». – Таахе́йммдетт... – еще раз потрогал ногу, еще раз поморщился. – Ттодде́нгсерт-тхоо, – еще раз потрогал кубик.

– Я не могу, я ничего не вижу. У тебя-то твои стекляшки, – указал Ддейхергу в глаз. – А я ничего не вижу. Давай подождем пока рассветет, – снова поднял палец вверх, в небо.

– Лате́йнгет-стаа ри тааха́йнгвем, – Ддейхерг попытался встать.

– Ну, веди... – Марк подхватил, подставил плечо.

– Ге́ссеммдетте́й, кхаа, – Ддейхерг задрал голову, хмыкнул и покачал головой. – Эсте́нгдетт!

Марк задрал голову в небо, всмотрелся. Сначала ему показалось, что в глазах плавают какие-то то ли мелкие пятна, то ли крупные крапины; присмотревшись затем пристальней, он понял, что эти пятнышки-точки плывут не в глазах (как, например, иногда различимы соринки в слезе), а по собственно небу. Пятна ползли с востока; и были на самом деле похожи на маленькие облака.

– Ге́ссеммдетте́й! – повторил Ддейхерг и указал на воду.

Воды, с тех пор как Марк смотрел на нее в крайний раз, заметно прибавилось, и это было видно совсем уже хорошо – небо разгоралось все ярче, становилось светлей.

– Ге́ссеммдетте́й, – сказал Ддейхерг еще раз, и шагнул здоровой ногой вперед – на север.

Они запрыгали, выбирая дорогу в россыпи «кубиков». Мост рассы́пался по какой-то несусветно огромной площади – они шли минут десять (даром что медленно, но ведь десять минут), а россыпь параллелепипедов (они и ощущались ногой как чистой воды пенопласт) никак не кончалась.

Поток, сочно булькавший слева, «вспухал», можно сказать, на глазах. Рассвело уже так, что различались все мелочи интерьера; бросив очередной взгляд, Марк вдруг понял, что «кубики» – ставшие совершенно черными, словно вобрав мрак ночи и не выпуская его с наступлением утра, – «оплавляются», тают в воде. И сам поток становился другим – стал чернеть, стала появляться маслянистая жирность – чего не было еще минут двадцать назад. Вспомнилась та река, где пришлось ночевать, тогда, когда сгинул Гессех, – вода в которой обожгла руку.

– Они растворяются?! – он остановился, уставился на жирно блестящую воду.

– Ге́ссеммдетте́й, доо! – Ддейхерг дернул за руку, звякнув своими карабинами и цепочками – здесь, в бессветной глубине каньона они все равно заметно мерцали и переливались, почти так же ярко как радуги шлема. – Эдхойме́сс тэегге́йммдент, – он замер, воткнув палец в небо, и словно прислушиваясь.

Марк вслушался в булькающую тишину. Похоже, начинались слуховые галлюцинации – потому что ему показалось, что где-то в какой-то дали гремит гром. Снова задрал голову в небо – крапины превратились в большие пятна, ползущие теперь по глубокой голубизне так быстро, что казалось будто западная стена валится на восток.

– Мне все это очень не нравится, – снова посмотрел на Ддейхерга.

Они заторопились дальше. Наконец россыпь моста кончилась; к этому времени все сомнения в том, что «кубики» растворяются в черной воде, растворились также. Больше того, характерный запах – какой источала вода той реки – усилился; это была уже едкая вонь, от которой начинало даже щипать в глазах.

Снова донесся гром. Вода прибывала. Они ковыляли теперь под самой стеной; стало ясно, что через полчаса эта вода покроет все ложе каньона, и еще через полчаса, если они как-то куда-то не выйдут, им придется идти по колено, затем по пояс, затем так далее, и это, вполне вероятно, будет несовместимо с жизнью.

Рассвело уже целиком; солнце уже лучилось на тучах, и они освещали каньон словно огромные жемчужно-золотистые лампы. В этом волшебном свете вода казалась особо зловещей – Марк не мог избавиться от детского ужаса, что сейчас из воды вылезут жуткие щупальца и утянут в ужасную глубь. Вот, наконец, вода подступила к стене; осталась полоска камня шириной в лучшем случае метр.

– Блин, лучше б, наверно, было остаться там, – он оглядел поверху западную стену. – А здесь мы сейчас утонем! И очень, как видно, мучительной смертью...

Ддейхерг, можно подумать, все понял – потому что усмехнулся и покачал головой:

– Ге́йстентдемо́, ведхе́тт, – и потащил дальше вперед, будто сам был в порядке, а хромал за ним Марк.

К этому времени характер стен изменился – они стали слагаться словно из многоугольных стержней, сплавленных в группы разнообразной длины и так образующих многоступенчатые «балконы». Ддейхерг, оказавшись у ближайшего настолько низкого, что до него можно было дотянуться, остановился, ухватился за край, подтянулся, и с легкостью выбрался на уступ. Марк ухватился за ним, попробовал подтянуться – и вдруг ощутил, что сил нет, вообще, нет чтобы просто один раз подтянуться.

Ддейхерг вытянул его на «балкон», поставил на ноги (опять же, словно калекой был его спутник), указал вверх. Уступы здесь появлялись уже так часто, что по ним вполне получалось преодолеть всю стену. Только сил никаких уже не осталось. Марк упал у стены, прислонился спиной, вытянул ноги; однако Ддейхерг, балансируя на здоровой ноге, вздернул за шиворот:

– Хха́йнеммде хостэехха́йнгсе, – доскакал до следующего уступа – своего рода маленький глинт, – подтянулся, выбрался на этот «балкон», обернулся. – Роо!