Взять хотя бы меня - Кэмерон Джулия - Страница 23

На удивление, страницы накапливались и, кажется, получались вполне согласованными, даже имели ни на что не похожий стиль. Мне стала нравиться моя трехстраничная «квота».

– Пожалуйста, дай мне еще несколько минут, – просила я Доменику, когда она начинала капризничать, недовольная, что на нее не обращают внимания, – и мне действительно хватало всего несколько минут. Тексты вылетали из-под клавиш печатной машинки с умопомрачительной скоростью. Я по-прежнему трудилась над сценарием фильма под названием «Занятия», и диалоги со сценами словно кто-то нашептывал мне на ухо. Герои будто болтали со мной. Я не столько придумывала, сколько подслушивала. Я не столько прикидывала, что бы еще добавить, сколько перечитывала готовое, ища, от чего можно отказаться.

Все важнее становилось ощущение, что меня ведут в каком-то определенном направлении. Я будто падала в некий колодец, на дне которого меня ждал источник творчества, текущий там по собственной воле; то, к чему я подключалась как к уже существующему, а не создавала сама. Креативность – это то, что существует всегда, это константа, с сожалением поняла я теперь. Раньше я выбирала для своего вдохновения очень ненадежный источник – собственное эго и писала, опираясь на него. В то же время поток идей всегда струится рядом, доступный каждому и готовый помочь любому. Я просто была слишком чувствительна к самой себе, слишком эгоистична, чтобы позволить себе воспользоваться этим потоком. Теперь мое мировоззрение менялось, и благодаря трезвости это происходило молниеносно. Творческие способности, как я теперь понимала, – совершенно обычная вещь, а не свойство избранных сверхлюдей, за которое их все должны превозносить. Наконец в голове у меня появилась и мысль, что, возможно, Великому Творцу нравится то, что выходит из-под моего пера.

Вместо того чтобы начинать каждый свой рабочий (то есть творческий) день со страха, что у меня ничего не получится, я стала предвкушать его наступление. То был процесс открытия для себя чего-то совершенно нового. Я с любопытством ждала: а что же дальше? Постепенно я перестала воспринимать себя как «автора» – теперь я скорее считала себя кем-то вроде проводника. Обнаружилось, что я пишу лучше, когда сознание свободно от эгоизма, тянется к новому и воспринимает мир вокруг с любопытством.

Бывали дни, когда я жульничала и писала больше трех страниц: «У меня же так хорошо получается, я просто не могу остановиться!» Едва это случалось, как мое самолюбие вновь поднимало голову, «гордясь» тем, чего «мне» удалось «достичь». Я испытывала отчетливый дискомфорт, когда осознавала, что своими действиями разбудила собственное эго. Тогда-то мне и стала ясна мудрость и разумность маленькой скромной дневной нормы, не требующей от человека никаких «подвигов».

Когда меня настигал соблазн с головой уйти в работу, наставники предупреждали: «Усилие без насилия». Поначалу я воспринимала их слова лишь как скучную избитую истину. Думала, мне пытаются сказать что-то вроде «О, полегче, дорогая». Мое самолюбие терпеть не могло эту фразу – «Усилие без насилия». Моему эго еще нужна была работа на износ, жизненная драма, творчество до изнеможения.

Очень быстро, даже слишком быстро, я уяснила, что работа на износ влечет за собой равную по силе обратную реакцию. Можно было впахивать весь день – а на следующее утро проснуться совсем «исчерпанной» и «пустой». Вместо стабильного ровного творчества получались всплески. Мое творчество, резко скакнув вперед, столь же резко тормозило, и так каждый раз.

«Усилие без насилия, – снова услышала я, но на этот раз последовало небольшое объяснение: – Без насилия – значит в удовольствие, не в ущерб себе. Если ты готова двигаться по этому пути „медленно“, то рано или поздно поймешь, что это вовсе не медленно, и поразишься, как быстро будут копиться готовые страницы. Три страницы в день – это девяносто страниц в месяц. Это очень объемный текст».

«Попробуй превратить эту привычку в неотменяемую, в действующую всегда и везде, – посоветовали мне. – Установи нерушимое правило, что в день ты пишешь три страницы».

На этом и порешили. Отныне я писала по три страницы в день – невероятно быстро и с невероятной легкостью.

«Никакого толка из этого не выйдет», – ворчало мое самолюбие. Но вскоре я обратила внимание: между тем, как трудно далось мне творчество, и качеством написанного нет практически никакой связи.

– Я не писатель. Я генератор текстов, – жаловалась я наставникам.

– Ты же пишешь, разве нет?

– Да, пишу.

– И неплохо получается вроде?

– Кажется, неплохо.

– Ну, тогда кому какое дело, писатель ты или генератор текстов?

– О-о.

Работая методом «усилие без насилия», я закончила сценарий за три месяца – первые три месяца трезвости. Удивительно, но читался он легко и все исправления, необходимые для того, чтобы перейти от черновика к рабочей версии, были ясно видны.

– Как ты умудряешься писать с маленьким ребенком под боком? – спрашивали меня.

– Ой, да я просто быстро пишу, – смеялась я – но вовсе не шутила. Обуздав собственное эго, я стала писать быстрее – настолько быстрее, что это стали замечать.

– Вот бы и мне писать столько же, сколько ты, – признался коллега-писатель. В то время он закончил свой первый роман и никак не мог приступить к следующему. – Я хочу написать еще книгу, и не одну, но чувствую, что не готов.

– Не готов?

– Ну, ты же понимаешь. Нет настроения. И вообще, это такая трудная работа…

– А что если я скажу, что писать можно очень легко? – спросила я. – Тебе было бы интересно?

– Ну разумеется.

– Интересно настолько, чтобы решиться на маленький эксперимент?

– Конечно. Думаю, да.

Я рассказала впавшему в уныние коллеге про ежедневную «норму» в три страницы и посоветовала повесить над письменным столом небольшую записку про «качество» и «количество». Меня выслушали со сдержанным скептицизмом.

– И ты именно так и пишешь все последнее время?

– Именно так и пишу.

– И предполагается, что я должен позволить кому-то – или чему-то – творить через меня?

– Суть ты верно уловил.

– А если не сработает?

– Ну, попытка не пытка. Вдруг этому «чему-то» понравится писать твоей рукой?

Я опасалась, что, когда назову «что-то» Богом, для моего знакомого это будет слишком. Вдруг он сочтет записку у письменного стола фальшивой, наигранной? Но я недооценила его стремление вернуться к творчеству. Он покорно украсил свой стол надписью «Великий Творец, я позабочусь о количестве. А ты – о качестве». Потом мой приятель занялся книгой. Поначалу это были крупные листы бумаги, исписанные от руки, затем он переключился на записные книжки с пестрыми обложками. Как и я, коллега быстро обнаружил, что ежедневную «норму» он выполняет просто с космической скоростью. Как и я, он понял, что, если увлечься и писать больше трех страниц, это плохо отражается на творчестве. Следуя моему примеру, он неукоснительно соблюдал принцип «усилие без насилия».

– Слушай, страницы и правда копятся ужасно быстро, – делился он со мной.

– Даже не сомневаюсь. Я очень рада!

Примерно в это же время мне позвонила моя сестра Либби, прекрасная художница. Она тоже заметила мою невероятную продуктивность, а еще обратила внимание, что я перестала сетовать на свою писательскую судьбу.

– Хотела бы я рисовать так же легко, как ты пишешь! – жаловалась она.

– Может, и сможешь. Как насчет попробовать один эксперимент?

– Можно попробовать.

– Он немножко примитивный и надуманный.

– Ну, примитивный или нет, с тобой же это сработало.

– То есть ты хочешь попробовать?

– Да. Да, я хочу.

Услышав ответ, я раскрыла сестре основной принцип: что есть некое высшее существо, Творец, который работает «через» нас как художников в широком смысле слова, если мы сами отходим в сторону и позволяем ему это сделать.

– Ты в самом деле повесила над столом эту табличку о качестве и количестве? – удивилась сестра.