Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - Дозуа Гарднер - Страница 17

— А пулю мне в ногу не они направили? Они приказали вам положить меня на полку, лишить всех, кого любила? — Лейтенант рассердилась. — Прошу, избавь от своей теологической болтовни! Хватит с меня теодицеи!

— Теодицеи? Впечатляющий словарный запас для солдата. Но ты…

За нами раздался какой–то скрежет. Я повернулся и увидел, что гигантская мужская фигура в центре фонтана зашевелилась. Прямо на моих глазах ее рука дернулась на пару сантиметров. Нога оторвалась от постамента, и статуя сошла в пустой бассейн.

Мы отбежали прочь. Глаза истукана горели тускло–оранжевым огнем. Его губы зашевелились, голос был такой, словно кто–то тер два напильника друг о друга:

— Не бегите, малыши.

Нахид навскидку выстрелила из бластера, луч рикошетом отлетел от плеча металлического человека и опалил потолок. Я оттащил ее в сторону, и мы залезли под стол у открытого здания на краю площади.

Статуя подняла руки, призывая нас остановиться.

— У вас шнурки развязаны, — сказала она, призрачно скрежеща. — Мы знаем, почему вы здесь. Вам кажется, что ваши жизни висят на волоске, и, разумеется, вы их цените. Как и должны, дорогие мои. Но я, тот, кто не имеет души, а следовательно, способности заботиться и беспокоиться, могу сказать, что желания, управляющие вами, суть явление временное и преходящее. Мир, где вы живете, — это игра. У вас нет билета.

— Безумие какое–то, — сказала Нахид. — У наших ботинок нет шнурков.

— Так это правда — потому они и развязаны, — заметил я. — И у нас действительно нет билетов.

Я обратился к металлическому человеку:

— Ты — бог?

— Я — не бог, — ответил он. — Боги оставили лучшую часть себя, когда покинули материю. Флаер лежит на боку в лесах. Нажми на серебряный пятигранник. Вы должны поесть, но не стоит злоупотреблять этим. Вот пища.

Магазин позади нас озарился светом, в воздухе повис приятный аромат.

Я подбежал к входу. На столе стояли две тарелки с рисом и овощами.

— Он прав, — сказал я Нахид.

— Я не собираюсь это есть. Откуда оно взялось? Тут тысячи лет никого не было.

— Заходи, — не стал спорить я. Завел ее внутрь и усадил за стол рядом с собой. Попробовал еду. Вполне сносно. Нахид никак не могла расслабиться, не спускала глаз с площади, а бластер положила рядом с тарелкой. Металлический человек сел на брусчатку, скрестив ноги, и склонил массивную голову, чтобы нас видеть. Спустя какое–то время он начал петь.

Голос у него был полностью механический, но мелодия оказалась приятной, похожей на крестьянскую песню. Я не могу передать всю странность той ситуации: как мы сидели в древнем ресторане, ели пищу, такую свежую на вкус, но сотворенную из ничего невероятно старыми машинами, слушали музыку существ, возможно даже не принадлежавших к нашему виду.

Закончив петь, металлический человек заговорил:

— Если хочешь кого–то узнать, надо лишь понаблюдать за тем, чему он дарует заботу свою и какие стороны собственной натуры взращивает. — Истукан поднял руку и указал на Нахид. Его палец почти дотянулся до двери. На нем виднелся налет ржавчины. — Если оставить тебя на попечении богов, ты скоро умрешь.

Рука двинулась, теперь указывая на меня.

— Ты должен жить, но жить не слишком сильно. Возьми это.

Металлический человек разжал кулак, на его огромной ладони лежало маленькое стальное устройство размером с яблоко. Я взял его. Черное, плотное, оно полностью заполнило руку.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Исполин встал, вернулся к пустому фонтану, взобрался на пьедестал и принял прежнюю позу. После чего застыл. Если бы мы не видели его, я бы никогда не поверил, что он двигался.

Нахид какое–то время размышляла о приговоре, вынесенном металлическим человеком, а потом подняла голову:

— Что тебе дали?

Я осмотрел сферу, чью поверхность покрывали пятиугольные грани из тусклого металла:

— Не знаю.

В одном из домов мы нашли старую мебель и подушки из какой–то ткани, напоминающей фольгу, из которых соорудили себе кровать. Потом прижались друг к другу и заснули.

Ночью я проснулся, разгоняя туман сна. У здания не было крыши, и тусклый свет лился на нас прямо с потолка пещеры. Нахид прижалась ко мне, ее рука лежала на моей груди, а дыхание щекотало мне щеку. Я посмотрел на ее умиротворенное лицо с длинными и черными ресницами, оно было так близко, буквально в нескольких сантиметрах.

Пока я наблюдал за ней, веки лейтенанта затрепетали и она проснулась. Не оттолкнула меня, а просто и серьезно посмотрела в глаза. Словно вечность прошла. Я наклонился вперед и поцеловал ее.

Нахид не отпрянула, но с силой ответила на поцелуй. Застонала еле слышно, и я крепко прижал ее к себе.

Мы занимались любовью в пустом древнем городе. Пальцы, переплетенные с моими, напряженные руки. Тень от моего тела на ее груди. Тяжелое, прерывистое дыхание. Поцелуи. Моя рука, ласкающая ее живот. Темная кожа. Тихий женский смех.

— Твоя нога, — сказал я, когда мы, уставшие, лежали в темноте.

— Что с ней?

— Я тебе больно не сделал?

Она снова рассмеялась:

— И ты решил спросить об этом только сейчас. Вот все вы такие, мужчины.

Утром мы снова поели в древнем ресторане, пищу нам приготовили то ли прямо из молекул, то ли из продуктов, хранившихся тысячи лет.

Мы покинули пещеру через коридор, расположенный прямо напротив того, через который вошли, и направились к другой стороне хребта. Нахид хромала, но не жаловалась. Туннель уперся в дверь, за которой резко пошел вверх. В одном месте потолок рухнул, пришлось ползти прямо по камням сквозь узкий, оставшийся сверху проем. Выйдя наружу, мы оказались под перевалом, на широком уступе, заросшем деревьями. Было позднее утро. Мелкий дождь туманом застилал долину Шаришабз. В отдалении, размытые облаками, еле заметно сверкали белые здания монастыря на хребте Кающегося. Я показал Нахид, куда идти. Мы осмотрели склон под нами, ища путь.

Нахид первой нашла тропинку и заметила:

— Каслонцев не видно.

— Они охраняют перевал с другой стороны гор, обыскивают там лес.

Мы спустились вниз, к дороге, аккуратно пробираясь между деревьями. От тумана по комбинезонам скатывались капли воды, но на скорость это не влияло. У меня поднялось настроение. Я уже видел финал этого приключения и думал о том, что тогда случится с Нахид.

— Что ты будешь делать, когда мы доберемся до монастыря?

— Думаю, уйду отсюда как можно скорее. Я не хочу там быть, когда каслонцы выяснят, что ты добрался до своего ордена с пьесами, — ответила лейтенант.

— Они ничего не сделают. Монастырь держат длани богов.

— Тогда надейся, что они его не выронят.

Она скоро умрет, сказала статуя, — если оставить Нахид на попечение богов. Но какой человек не пребывает в божественной милости? И все–таки одна, вдали от ордена, она будет в большой опасности.

— А как же твоя нога? — спросил я.

— А у вас там есть больница?