Кроваво-красный (СИ) - "Ulgar Ridt" - Страница 65

 — Драконис пропал, слыхали? — бородатый нищий с черным от какой-то болезни лицом глотнул глинтвейна и вытер сивые усы тыльной стороной ладони. Краем глаза наблюдая за ним, убийца заметила, что у него не хватает мизинца и безымянного пальцев, и рука сплошь покрыта следами от ожогов.

 — Вернется, куда денется. Умбакано ему хорошо платит. — его собеседник, еще молодой и почти прилично одетый босмер, лениво водил пальцем по столешнице, рисуя что-то расплескавшимися каплями глинтвейна. — Погуляет и попросится обратно.

 — Думается, что не сбежал он, а сдох где-нибудь. Эльф, вроде, совсем из ума выжил со своими алейдами, отправил его куда-то в Нибеней. А там места гиблые, болота, человеческого жилья днем с огнем не сыщешь.

 — Я слыхал, у него там сестра живет. Сибилла. — эльф лениво растягивал слова, выводя винные узоры на старом дереве стола, — Еще более ненормальная, чем он.

 — Все-то ты знаешь, — одетая в тряпье бретонка средних лет усмехнулась, показав желтые зубы, — Вернется он еще, не из тех, кто так просто сдохнет.

 — Да нам-то что? — бородатый снова хлебнул из кружки, — Сдохнет — и слава Талосу, нам стражи хватает, а этот ублюдок вечно норовил нос не в свое дело сунуть. Говорят, что Маэлира он прошлой зимой утопил.

 — Маэлир сам виноват, нечего было с Умбакано ссориться и орать, что всем про его дела расскажет. — тетка снова весело оскалилась, — Мы-то знаем, но ведь молчим.

 — Пока не заплатят... — беспалый нищий подмигнул ей.

 — А вот когда заплатят... — босмер состроил совсем хитрое лицо, и все трое разом подняли кружки.

 Терис улыбнулась в высоко поднятый воротник, краем глаза следя за троицей оборванцев и стараясь запомнить их лица. Изможденное и худое у беспалого, широкоскулое, с небольшими и острыми глазами — у бретонки, а эльфа несложно было запомнить по раскосым глазам разного цвета. Когда-нибудь все они могли пригодиться, и она была готова платить — у нее уже давно родилась уверенность, что многие из Братства пользуются услугами нищих и воров, после Кризиса в обилии наполнивших города Тамриэля.

 Дверь открылась, жалобно заскрипев на ржавых петлях, и из бушующей снаружи метели шагнула массивная фигура в много раз переделанном овчинном тулупе.

 — О, а вот и Медведь! — босмер стукнул по столу кружкой, черное лицо нищего отразило некую радость, и даже блеклые глаза Криворукой обрели искру жизни.

 Медведь, огромного роста норд, всем своим видом оправдывавший свое прозвище, прямиком направился к барной стойке, на ходу отряхивая с тулупа снег.

 — Криворукая, зря радуешься. Прячь скууму, два твоих клиента копыта откинули.

 Рябое лицо женщины, и без того мучнистое и бесцветное, стало совсем белым, а глаза мутно-болотного цвета зажглись беспокойством. Утратив всю медлительность, она вылетела из-за стойки и исчезла в люке подвала. Медведь неожиданно расхохотался и по-хозяйски налил себе глинтвейна из оставленного на огне котелка, после чего уселся на жалобно скрипнувшую под его весом лавку рядом с босмером.

 — Кто помер-то? — тетка с любопытством глянула на норда, пока тот неторопливо пил.

 — Да босмер этот со своим верзилой-дружком. Стража только что нашла, оба не то от скуумы, не то от зеленой пыльцы концы отдали.

 — И что, теперь облава? — босмер вздрогнул, заерзав на скамье, но Медведь успокоил его, положив свою тяжелую руку ему на плечи.

 — Да какая там облава, кому эти двое нужны? Торонир не так давно из-за решетки вышел, второй вообще не наш, приезжий. Стража если за это дело и возьмется, то только если альтмерская дамочка скандал закатит и на лапу капитану даст как следует.

 — А как же...

 — Глянь, как Криворукая оживилась, как молодая носится. — Медведь замолк, допивая глинтвейн, и остальные не стали задавать новых вопросов.

 Терис выскользнула из-за стола получасом позже, когда разговор нищих зашел о вещах, мало трогавших ее на данный момент, но за прошедшие минуты она успела многое узнать о на удивление богатой на события жизни Торонира, о которой узнала и стража, еще осенью заглянув к нему в подвал при обыске. По словам Медведя, плети и кандалы были еще цветочками по сравнению с остальным, о чем, вероятно, его собеседники были осведомлены, судя по их хитрым взглядам и смеху.

«Я никогда не буду об этом думать. Никогда». — Терис поспешно покидала зал, поднимаясь на второй этаж и все еще слыша перешептывание вернувшейся Ханны со своими гостями, — «И о малиновом платье тоже. Дагон побери этих извращенцев»…

 ***

 Коридоры, уводившие под землю и сплетавшиеся в паутину лабиринтов, пустовали, и каждый звук тонул в лабиринтах, задушенный отсыревшим камнем стен. Где-то далеко внизу едва слышно шумела подземная река, а из темноты, сгущавшейся в ответвлениях коридоров, доносился скрип костей темных стражей. Форт Вариэл — не самое приятное место в Сиродииле, но зато надежное, забытое и заброшенное много столетий назад. Редкий искатель сокровищ заходил сюда — и оставался здесь уже навсегда в виде вечного стража этих коридоров и чужих тайн. Черная Рука свято хранила свою резиденцию и всегда избавлялась от свидетелей. Почти всегда.

Ночь была темная и еще теплая, как и всегда в конце лета, задержавшегося в Анвиле дольше, чем в других городах Тамриэля. Темнота заполнила сад и влилась в окно спальни матушки. Темнота отражалась в луже крови на полу и в темных глазах убийцы. И эти глаза смотрели на него — всего несколько мгновений, прежде чем черная тень исчезла в окне.

 Почти двадцать лет. Сколько стараний, кто бы знал…

«Все не зря, матушка. Скоро…скоро начнется. Уже началось».

 Началось еще в прошлом году. Сначала он убивал сам, скрываясь из-под носа своих собратьев, научивших его этому на свою беду. Он запутывал следы, терялся в тенях, и сам потом вел некоторых из убийц по ложному следу, разжигая страхи и подозрения. А потом…

«Я должен был быть аккуратнее. Еще немного, и этот данмер меня бы заметил…»

 Заметил и испепелил бы на месте: Банус Алор был не из тех, кто долго думает в таких случаях, и Матье надеялся когда-то на этом сыграть. Потом, в будущем, до которого надо дожить.

 Тогда и пришло время Николаса и Марты. Он знал их, и не составило труда предугадать, какая цепь событий последует за их предательством. Очищение. Аркуэн без его подсказок выдвинула это предложение на совете и почти добилась своего…

«В этот раз все получится, мама. Они перегрызут сами себя…черные крысы. Крысы…крысы… Матушка, как же я ненавижу их всех!»

 Двух предателей в тот раз простили. Слишком чистая репутация у остальных, чьи мелкие грешки Лашанс всегда прикрывал перед Черной Рукой, слишком яро вступился Ж`Гаста и поддержал Алвал Увани — без того пыла, что был у хаджита, но не менее решительно. Слушатель колебался, но проявил неожиданную снисходительность, даровав жизнь остальным и выразив надежду, что предательство умрет вместе с теми, кто его совершил.

 Почти год тишины, обманчивой, как и все здесь. Тишина скрывала подозрения, страхи и недоверие, разъедающее Братство изнутри, порождая безумие, которое он подпитывал все новой кровью.

 Темнота за решеткой в одной из камер шевельнулась, выдавая присутствие узника. Харберт никогда не умел таиться в тени даже при желании, выдавая себя неосторожными движениями, ростом и почти вечным запахом перегара. Подсунуть такой подарок в Чейдинхолл было прекрасной идеей, одной из тех, за которые Матье почти искренне уважал своего Спикера и временами даже смутно сожалел о том, что когда-то, если все пойдет по плану, придется убрать и ее. Впрочем, тогда от Аркуэн уже не будет никакого прока.

 — О, кто пришел… — хриплый голос каркнул из темноты, и норд прислонился поудобнее к стене, когда свет факела коснулся его. За четыре дня за решеткой он стал еще больше напоминать того наемника, который вступил в Братство три года назад — волосы свисали на лицо спутанными прядями, светлая щетина начала превращаться в бороду, а глаза, непривычно трезвые для него, смотрели до странного прямо и остро, — Пришел навестить старину Харба?