Сердце бури (СИ) - "Раэлана" - Страница 40

Тогда-то она и сделала открытие, которое потрясло ее и озадачило.

Она поняла, что его влюбленность была какой-то несостоятельной; эта несостоятельность уходила корнями гораздо глубже обычной растерянности или чувства вины; и уж точно гораздо дальше клятв безбрачия, которые дают джедаи. Казалось, в сознании Бена любовь по каким-то причинам не сочеталась с целостностью. Его воображение просто не могло соединить влечение плоти и влечение души в одно общее понятие, которое в обиходе и принято называть «браком».

Да, так и есть: Бен был девственником. Нет, не в физиологическом смысле, или, по крайней мере, не только в нем, — это была какая-то крайняя внутренняя убежденность, с которой плоть в его случае не решалась вступать в спор.

Вот это поворот! Впрочем, как же иначе? Если правда, что Люк воспитывал племянника, как монаха, и готовил к такой же одинокой и аскетичной жизни, какой была его собственная, да и среди рыцарей Рен превалировали идеи целомудрия, откуда бы у Бена вообще могло взяться естественное восприятие отношений между мужчиной и женщиной?

Теперь девушка подозревала, что вся его грубость идет просто от неумения выразить то, что он действительно хотел бы сказать. Он прикрывал раздражением кровоточащую рану, презирая невинность своего тела и одновременно ища в ней опору. Возможно, он предпочел бы, чтобы Рей его ненавидела, потому что так проще отказаться от искушения.

Открытие это могло бы — и даже, по зрелому размышлению, должно было бы — принести ей облегчение, но почему-то принесло лишь новую горечь.

Выходит, что душа Бена скрывала еще одно увечье. Неполноценным было само его понимание мира. Из его мировоззрения был исключен важный элемент, и в результате все остальные элементы, которые и формируют личность человека, держались из рук вон плохо. Его первейшим флагманом в окружающем мире была подсознательная уверенность, что любовь — во всех известных ее проявлениях, даже если речь идет просто о родительской любви — не способна принести радость, во всяком случае, ему лично. Рей было невыносимо грустно думать о том, что она узнала. Как вышло, что этот молодой, сильный, по-своему красивый мужчина оказался обреченным на одиночество? Почему так случилось? И уж коли на то пошло, не в этом ли кроется главная причина его озлобленности? Не отсюда ли идет подсознательное стремление уничтожить все, что любишь; не потому ли всякий намек на близость воспринимается им, как угроза, и вызывает агрессию?

Рей хорошо понимала его; в каком-то смысле она и сама была такой же, как он. Ее душа тоже тянулась к любви, но какой-то непреодолимый барьер мешал ей полноценно открыть свое сердце миру. Ее сознание, если подумать, точно так же было сковано незримыми цепями интуитивной действенности, и от этих цепей, к несчастью, ни ей, ни ему теперь никуда не деться.

Быть может, дело в том, что оба они в свое время пережили насилие со стороны окружающих? Она едва было не стала жертвой мужской похоти в семнадцатилетнем возрасте; его же на протяжении всей жизни использовали в собственных целях другие люди, даже самые близкие, даже собственный дядя и учитель, заменивший отца и мать, — словно безвольную игрушку, словно куклу, способную лишь исполнять чужие приказы. Насилие заставило их обоих замкнуться в своем одиночестве, раз и навсегда отрезав себя от мира и мир от себя; теперь ни она, ни он не способны были к полноценному доверию, а любовь без доверия не стоит ничего — без доверия любовь способна принести одну только муку.

Так они и жили, погребенные в тишине, в молчаливом смущении, еще около недели.

Именно в это время по галактике пронесся слух, мимолетно коснувшийся Такоданы и кантины Маз Канаты: говорили, будто войскам Сопротивления удалось нанести серьезный удар флотилии Первого Ордена в секторе Чоммел; что Набу практически полностью освобождена от врагов, не считая последних отрядов штурмового корпуса, разошедшихся по всему западному полушарию планеты, а капитан Терекс был захвачен в плен прямо на борту своего личного корвета благодаря своевременному маневру, предпринятому одним из молодых бойцов Сопротивления — лейтенантом Финном (фамилия не называлась).

Рей, услыхав эти новости, не смогла удержать восторга, однако Бен, напротив, лишь помрачнел.

— Жалеешь, что не можешь сейчас быть рядом с ними? — догадался он.

Девушка молча кивнула. Отрицание не имело смысла, ведь ее чувства были столь же открыты для него, как и его — для нее. Она и вправду все еще скучала по друзьям, и ни о чем не мечтала так сильно, как разделить с ними эту выдающуюся победу, этот первый серьезный триумф.

Бен пожал плечами.

— Так улетай! Ты уже достаточно для меня сделала. Дальше я сам о себе позабочусь…

— Неужто в самом деле пойдешь техником к Маз? — грустно усмехнулась Рей.

— Ты же понимаешь, — сказал юноша, — что Набу — не более чем уловка для отвода глаз. Чтобы заставить Республику, защищая Внешнее кольцо, обнажить тыл. Как думаешь, что случится, если правительство Республики, вдохновленное этой первой победой, решит бросить все силы флота туда, к границам?

— Намекаешь, что в этом случае Центральные миры могут оказаться под угрозой? — изумилась девушка.

Бархатные глаза буквально впились в нее цепким, испытывающим взглядом.

— Мы с тобой оба знаем, что Сноук скрывается вовсе не в Неизведанных регионах. Что главная база Первого Ордена находится куда ближе к Центральным мирам, чем полагает сенат и военный совет.

Рей тревожно сглотнула.

— Где-то есть второй флот?

— Наверняка есть. И дожидается своего часа. Верховный лидер не был бы собой, если бы растратил все свои силы на нищие миры Внешнего кольца.

— Но как же так?.. — вопросила она, отчаянно кусая губы.

— Я же говорю: улетай и оставь меня! Возьми у Маз другой корабль. Какую-нибудь развалюху, которую не разыскивает разведка.

На долю секунды она и впрямь задумалась. «Ведь нужно что-то сделать, предупредить Сопротивление…» — лихорадочно пронеслось в ее голове.

Если оставить Бена на попечении Маз всего на несколько дней, это может оказаться полезным и для него тоже. Все это время она — только она — заполняла собой его бытие. Если они немного побудут порознь; если Бен убедится, что в мире существует не она одна, тогда, быть может, его чувства остынут?

Впрочем, нет, о чем это она только думает! Нельзя улетать, нельзя бросать его даже на короткое время — и теперь, открыв для себя тяжкую тайну его души, Рей была как никогда уверена в этом. Бен нуждался в ней, и она не смела отказать ему, даже если понимала, что, приближаясь к недосягаемой грани, которую ни ей, ни ему не дано пересечь, она будет только понапрасну дразнить его.

Пусть она не могла преступить порог, разделяющий любовь и жалость — но жалость все еще наполняла ее сердце. Выходит, то, чему положено было заставить ее опомниться, в глубине ее души еще больше привязало Рей к спасенному ею рыцарю.

Да и куда, в конце концов, она собралась? Ведь ясно, что она не смогла бы долго пребывать вдали от него, не мучаясь от беспокойства. К тому же, даже попади она к руководству Сопротивления, что им предъявить, кроме голословных догадок?

Рей упрямо сжала кулаки.

— Нет! — со всей решительностью заявила она. — Я никуда не уеду.

Бен досадливо отвернулся.

— От моей матери по-прежнему нет вестей? — глухо осведомился он.

Девушка с безмолвной обреченностью покачала головой. Увы, генерал Органа так и не давала о себе знать.

***

Время шло.

Однажды поутру Рей решилась оставить «Саблю», чтобы немного прогуляться по лесу и, быть может, помедитировать немного в тишине, не опасаясь, что ее в любой момент могут позвать в медицинский отсек. В конце концов, Бен уже достаточно оправился и больше не нуждался в ежеминутном ее присутствии.

Ночью прошел небольшой дождь, и теперь кругом было влажно и свежо. Солнце скрывалось за облаками; сегодня оно было не таким вездесущим, как все последние дни. Его присутствие на небосклоне не казалось, как обычно, навязчивым; солнце робко ласкало почву под ногами, продолжая согревать ее, однако, лес вокруг стоял, окутанный тонами серости.