Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 56

Она осеклась, видя, что Жюли почти что плачет. Она хотела было попытаться утешить сестру, но старшая Воле отстранилась и снова заговорила.

— Ида, пожалуйста, не бросай меня! — тихо воскликнула Жюли, поднимая глаза, в которых застыли крупные слезы.— Я теперь осталась совсем одна. У меня больше ничего нет, мне нечем поделиться и нечего предложить.

— Ты могла подумать, что я оставлю тебя? Выгоню на улицу?— Ида попыталась улыбнуться. — “Вилла Роз” — наш общий дом, поэтому ты можешь жить здесь так же, как мы жили всегда.

— Господи, Ида, я твоя вечная должница! — прошептала Жюли, сжимая пальцы сестры.

— Никогда не говори так! — сказала Ида, поворачиваясь и направляясь к дверям библиотеки. — Никогда, никогда и ни у кого ничего не бери в долг. Это то немногое, чему меня смог научить отец. На своём примере. Стоит задолжать один раз и ты будешь должна до конца жизни и ещё после него.

========== Глава 20 ==========

Ида не замечала, как быстро летели дни. Она уже и думать забыла о своей поездке в Париж и том, что нужно заплатить налог за март. Сейчас все её мысли были посвящены старшей сестре.

Жюли всё ещё прибывала в состоянии меланхолии, и вытащить её оттуда не представлялось возможным. Чаще всего все попытки расшевелить старшую Воле заканчивались слезами, и день плавно превращался в вечер воспоминаний. В любой другой момент Ида, наверное, уже давно потеряла бы терпение, но срываться на Жюли было недопустимо. Поэтому, страдали все остальные обитатели «Виллы Роз», а в особенности Моник, которая всё время попадалась под горячую руку сестры и путалась под ногами. Младшая Воле, тёмная сторона которой взяла разум девушки в свои руки и не собиралась уступать, постоянно испытывала на себе терпение сестры и вынашивала всё более и более коварные планы мести. Но всё это было лишь увертюрой к тому страшному испытанию, которое судьба приготовила для Иды.

Всё началось первого марта. Первый день весны, который для средней виконтессы Воле стал проклятой датой. Уже само утро, пасмурное и тёмное, не предвещало ничего хорошего. Жюли опять сидела на диване в библиотеке с какой-то книгой и сосредоточенно, чтобы прогнать все остальные мысли, изучала историю средневековой Европы. Ида молча посмотрела на сестру и, покачав головой, произнесла:

— Жюли, ты скоро сведешь себя в могилу. Ты всегда была самой красивой из нас, а сейчас выглядишь, как живой скелет.

— Мне больше не для кого быть красивой, — Жюли не подняла головы, лишь слегка повернув её к сестре. — Поэтому, я уступаю это место тебе.

— Я уже говорила тебе, что твоя жизнь ещё не кончена, — Ида встала со стула и, одной рукой пододвинув его поближе к дивану, снова уселась, заглядывая в глаза сестре. Жюли взглянула на неё и, помолчав несколько мгновений, тихо спросила, не отводя взгляда:

— А если бы Дюран умер, что бы было с тобой?

Ида опустила глаза. Ей сразу вспомнился вечер двадцать первого февраля, когда они все сидели в гостиной с иголками в руках, разложив по диванам, креслам, столикам черный ситец, креп и выкройки. И бледное лицо Жюли с забранными назад волосами, в тот момент, когда она примеряла перед зеркалом шляпку. Тогда Ида на мгновение представила, что было, если бы Эдмон, без которого она не представляла своей жизни, умер. Вот так вот просто и внезапно. Без предупреждений и объяснения причин.

— Думаю, я бы надела на себя траур и прожила бы в этом доме, не покидая его пределов, до самой смерти.

— Вот видишь, — горько вздохнула Жюли, отворачиваясь к окну. — Разве для меня есть какой-то другой вариант?

— Но ведь у тебя останется ребенок. А у меня бы не осталось ничего, кроме воспоминаний о том, как он танцевал со мной и целовал на прощанье руку, — Ида встала, отодвигая стул, и прошлась вдоль шкафов, бесцельно рассматривая корешки переплетов. Старшая Воле молча следила за ней глазами.

— Знаешь, — наконец сказала она, — я бы хотела попросить у тебя прощение за то, что про него сказала. Ты была права, я не могу судить его, не зная, что он за человек.

— Нет, ты была права, — Ида остановилась у одного из шкафов, вытаскивая какую-то книгу. — Он не идеален и даже не пытается таковым казаться. И мне страшно от того, что я очарована не прекрасным рыцарем, а драконом.

— Дракон подчас куда красивее рыцарей, — осторожно произнесла Жюли.

— А благороднее ли? — средняя виконтесса Воле перелистывала страницы, словно ища там что-то. — Попытайся какой-нибудь доблестный рыцарь спасти меня из этого плена, я, пожалуй, убила бы этого несчастного его же мечом.

— За что же ты его так любишь? — Жюли уже давно желала задать своей сестре этот вопрос, но он отчего-то казался ей несколько грубым и даже пошлым.

Средняя Воле резко обернулась.

— Не знаю, — несколько растерянно ответила она. — Наверное, за всё и ни за что одновременно. А ты? За что ты любила Антуана?

— В ответ на его любовь, возможно, — просто ответила Жюли, поднимая на Иду свои большие серые глаза, в которых снова блестели слёзы, медленно выкатывавшиеся на щёки. В два три шага Ида пересекла библиотеку и, сев рядом с сестрой на диван, прижала её к своему плечу.

— Жюли, не плач, пожалуйста. Я просто не могу смотреть на то, как ты плачешь, — прошептала она, поглаживая дрогнувшее плечо.

— А я не могу смотреть на то, как ты превращаешься в мегеру и изводишь всех вокруг придирками и замечаниями. Даже Жака, хотя он более, чем идеален, — Жюли подняла на сестру глаза. — Я чувствую себя в этом виновной.

— Это от того, что ничем не могу тебе помочь, — покачала головой Ида.

— Ты слишком много думаешь обо мне, — вздохнула Жюли, отстраняясь. — Моя жизнь разрушена до основания, поэтому тебе стоит подумать о своей.

— Взгляни, на наших соседей, Жюли, — печально улыбнулась Ида. — За кого из них я могу выйти замуж? Я никого не хотела бы видеть на этом месте, кроме…

Средняя Воле внезапно замолчала. Называть имя не было смысла — Жюли и так понимала, кого она имеет в виду.

— Не думаю, что из Дюрана выйдет хороший муж, — критичным тоном заявила Жюли и Ида чуть не рассмеялась, услышав в голосе сестры такие знакомые нотки прежней светской дамы. — Скорее, хороший любовник. Такие мужчины, как он, не годятся в мужья. Он слишком красив для этого.

Ида рассмеялась, уже не в силах сдержать смех, и, посмотрев в глаза Жюли, проговорила:

— Ну, во-первых: мужа и любовника можно и нужно совместить. А, во-вторых: Антуан тоже когда-то был здесь первым красавцем. И, кстати, как мне кажется, мужем он был великолепным.

— Из всех правил есть исключения, — просто ответила старшая Воле. — И, быть может, я оказалась чуть более удачливой, чем остальные в нашей семье.

— Может быть, Эдмон тоже будет исключением. И, может быть, мне тоже повезет, — вздохнула Ида, переводя взгляд на лежавший на полу светлый ковер, который выглядел уже заметно потертым и потрепанным. Эти невинные мечты были для неё почти как обезболивающее для тяжело раненного.

— Не хочу тебя обидеть, но я в этом сомневаюсь, — покачала головой Жюли, перебирая пальцами бахрому шали.

— В любом случае, сейчас рано рассуждать о том, кто каким мужем мог бы стать, — Ида перевела взгляд на сестру. — Я займусь своей жизнью лишь тогда, когда «Вилле Роз» уже ничто не будет угрожать и настойчивые кредиторы перестанут стучать в мою дверь.

— А если тогда уже будет поздно? Ты же ведь можешь всю жизнь положить на то, что бы сохранить это поместье и будешь уверена, что эта жизнь не напрасна. А если ты никогда так и не выйдешь замуж? Что тогда?

— Ничего. Такова жизнь, — сухо ответила средняя Воле. — Не все рождены быть счастливыми. Счастья слишком мало, на всех его не хватает.

— Но ведь тебе же хочется быть счастливой! — не унималась Жюли.

— Какая разница, чего хочу я? — вздохнула Ида, снова переводя взгляд на ковёр. — Сначала мне нужно выплатить долги, а уже потом можно и кинуться с высокого берега Марны из-за неразделённой любви.

— Боже, Ида, я даже не представляю, сколько было бы сплетен, если бы люди узнали о том, что ты влюблена в него! — Жюли положила голову на плечо сестры.