Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 81

Иннин окинула его ледяным взглядом и промолчала.

— Могу я попросить вас, Хайнэ, как своего друга, об одном одолжении? — продолжил Главный Астролог. — Подарите мне тот цветок, что вручила вам ваша прекрасная сестра.

Хайнэ растерялся, не зная, как поступить, однако Астанико, не дожидаясь его ответа, ловко вытащил у него из рук пурпурную астру и с наслаждением вдохнул её аромат.

— Ну вот, хотя бы так, но ваш подарок всё-таки оказался у меня, — усмехнулся он, глядя Иннин в глаза.

Та смотрела на Хайнэ.

— Давно ли ты дружишь с человеком, который проявил себя   врагом твоего брата, а, Хайнэ? — вдруг спросила она. — Тебе не кажется, что это предательство по отношению к Хатори?

Хайнэ будто ледяной воды в лицо плеснули.

Эта ситуация и муки, связанные с нею, становились уже невыносимыми.

— Не кажется, — наконец, с трудом выдавил он.

Иннин развернулась и ушла.

— Вы не прислушаетесь к словам своей сестры, господин Санья? — спросил Астанико бесцветным тоном, глядя куда-то в сторону. — Возможно, она в чём-то и права.

Хайнэ прикрыл глаза.

«Он был единственным, кто остался со мной, когда все остальные бросились к Сорэ Санье…» — вспомнил он.

А ещё подумал о том, как все три дня перечитывал учение Милосердного, пытаясь понять, что имел в виду Манью, когда говорил, что он не имеет права считать себя последователем Энсаро.

Ответа на свой вопрос Хайнэ так и не нашёл, однако строки «Лучше видеть в человеке светлое, чем дурное; лучше хорошо подумать о том, кто не так уж хорош, чем плохо — о том, кто этого не заслуживает, потому что видя в человеке доброту, вы тем самым уже делаете его добрее» запали ему в душу даже больше, чем раньше.

Кто знает, может быть, Манью хотел сказать ему именно это…

— Я не думаю, что она права, — проговорил Хайнэ, дотронувшись до рукава Главного Астролога и глядя ему в глаза. — Я считаю вас хорошим человеком. То, что вы говорили про любовь к нашему народу, показалось мне искренним, идущим от вашего сердца. Я уверен, что вы будете достаточно великодушны, чтобы забыть те обидные слова, которые когда-то произнёс мой брат, и не делать из них повода для вражды. Он произнёс их не по злому умыслу, у него просто такой характер.

Главный Астролог чуть усмехнулся, однако взгляд его оставался непроницаемым.

— Мне приятно ваше лестное мнение обо мне, Хайнэ, — сказал он. — Даже не знаю, чем отблагодарить вас за него. Разве что, может быть, вот этим?

Он внезапно вытащил из рукава какой-то свиток.

— Что это? — удивился Хайнэ.

— Разрешение покидать дворец по своим нуждам. — Астанико милостиво улыбнулся. — Для вас.

— Вы так добры, — в замешательстве пробормотал Хайнэ. — Я очень, очень вам благодарен.

В этот момент рука Онхонто снова коснулась его локтя, и он почувствовал огромное облегчение. Рядом с этим человеком ему не приходилось испытывать сомнений, друг он или враг, хороший он или плохой. Рядом с ним он был просто счастлив…

— Теперь я должен пойти в Храм, Хайнэ, — сказал Онхонто. — Вы пойти со мной?

И ответ «да» вырвался у Хайнэ раньше, чем он вспомнил о том, что Храм посвящён Богине, которую он ненавидел.

— Вы говорили, что в вашей стране почитают других богов. Для вас не тяжело заходить в наш Храм и кланяться нашей Богине? — осторожно спросил он по дороге.

Онхонто не сразу понял, что он имеет в виду.

— Нет, нет, — наконец, ответил он. — Разве должно быть? Госпожа разрешать мне не менять вероисповедание, но я подумать, что это неправильно.

Хайнэ на мгновение оторопел.

Как это возможно?.. Энсаро претерпел за свою веру ужасные муки и всё-таки не отрёкся, а Онхонто, всё ещё казавшийся ему самым прекрасным существом на земле, сделал это добровольно, хотя никто не заставлял его?

— Почему вы так решили? — растерянно спросил он.

Онхонто на мгновение задумался.

— Потому что раз я жить на этой земле, то должен почитать богов, которые почитаете вы, это казаться мне правильно. Разве не так? — Он улыбнулся и протянул Хайнэ руку.

Тот чуть пожал её, всё ещё пребывая в глубоком замешательстве.

«Нет, это не правильно, — в отчаянии думал он. — Человек не должен отрекаться от самого дорогого и ценного, не должен менять богов, как меняет одежду…»

Они остановились у Храма, и Онхонто совершил церемониальный поклон перед статуей Богини, выполненной из чистого золота.

Хайнэ с тоской глядел на то, как он опускается на колени и касается лбом земли, однако потом ему в голову пришла мысль, которая развеяла его мучительные сомнения.

Ведь когда-то он и сам кланялся Богине и даже просил Даран о том, чтобы остаться служить в храме. Но всё это было лишь потому, что он ещё не знал истинного Бога и не читал учения истинной веры.

Если бы Онхонто прочитал книгу, то, может быть, и он тоже…

Сердце у Хайнэ болезненно заколотилось; он напомнил себе, что не может этого сделать — показать Онхонто учение — что это слишком опасно.

Не сейчас.

На этом утренние церемонии были закончены. По дороге обратно в павильон Хайнэ удалось выяснить, что Марик вот уже несколько дней находится дома — отдыхает после того, как столько времени и сил потратила на подготовку приёма.

Это обрадовало Хайнэ — так вот, значит, почему она не навестила его, а не потому, что позабыла о нём, и в то же время огорчило: получается, он ещё несколько дней не сможет передать ей письмо. Однако потом он вдруг вспомнил о разрешении, которое раздобыл для него Главный Астролог, и решил поехать к Марик сам.

Ещё несколько дней назад он никогда бы не осмелился на такой поступок, однако четверо суток лихорадочного ожидания сделали своё дело. Если поначалу Хайнэ безмерно боялся момента, когда нужно будет отдать Марик письмо с признанием, то теперь уже был готов на что угодно, лишь бы побыстрее сделать это и избавиться от мук томительного ожидания.

Попросив для себя экипаж, Хайнэ отправился в путь.

Марик приняла его ласково.

— Что же вы не переслали мне новое письмо Энсенте? — спросила она с шутливым укором. — Я так ждала все эти дни.

«И я тоже очень ждал вас все эти дни, — подумал Хайнэ, глядя на неё затуманенными от слёз глазами. — Получается, мы чувствовали одно и то же…»

— Мне хотелось передать его вам лично, — решился он и протянул Марик послание.

Она развернула его, и Хайнэ всё-таки отвёл взгляд, не в силах смотреть на то, как она будет читать слова любви, написанные его рукой.

В последующие несколько минут он попеременно краснел и бледнел и весь облился ледяным потом.

Наконец, это стало совсем невыносимо.

Хайнэ снова посмотрел на Марик, ожидая своего приговора, но она сидела всё в той же позе, держа перед собой письмо в вытянутой руке и, судя по всему, так ничего и не прочитала.

— Я не могу, — засмеялась Марик, заметив его взгляд, и прикрыла лицо рукой. — Сама не знаю, что со мной такое, но я не могу сейчас его прочитать. Поверите или нет, но мне даже почему-то страшно! Видно, я слишком долго ждала это письмо. Простите меня, Хайнэ. Давайте, я прочту его чуть позже и перешлю ответ вам во дворец.

— Хорошо, — прошептал Хайнэ.

С одной стороны, это было ужасно — то, что всё снова откладывается, но с другой, Марик, получается, почувствовала, что это письмо — особенное… Почувствовала, даже не прочитав ни строчки.

Эта мысль приводила его в трепет.

— Ну раз уж вы здесь, то расскажите мне что-нибудь об Энсенте, — внезапно попросила Марик и, взяв Хайнэ за руки, усадила его рядом с собой на диван.

— Ч-что именно? — испугался тот, не ожидавший такого вопроса.

— Что угодно, да хотя бы просто какой-то эпизод из его жизни!

Хайнэ растерялся. Лихорадочно попытался что-нибудь придумать — но в голову, как назло, ничего не шло.

Не мог же он рассказывать Марик, к примеру, о том, что чувствовал, когда Хатори читал его повесть.

Мысли о брате натолкнули Хайнэ на спасительную идею.