Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 71

— Не уходи! — сказал он.

Но Энсаро покачал головой.

— Я не могу. Что-то зовёт меня… Что-то болит вот здесь, — он прижал руку к груди. — Я должен найти кого-то, чей облик я видел давно — в сиянии звёзд, в волнах реки, в цветении трав.

И тогда Хаалиа снова задорно улыбнулся.

— О, я знаю, что это, брат! — весело пропел он. — Тебе нужна возлюбленная! Хоть я и младше, чем ты, а уже знаю толк в любви. Найди себе земную любимую, наслаждайся любовью с ней, бери от жизни всё и позабудь о злом роке. Тогда ты перестанешь страдать.

— Страдания нужны, сегодня я понял это! Лишь страдая сам, человек учится понимать других и разделять чужую боль.

— Сколько тебе говорить? Пока ты сам не станешь счастливым, ты не сможешь никому помочь!

«Ему легко говорить, — подумал Хайнэ, стиснув зубы и дрожа от злости. — Легко говорить, когда от природы ему досталось всё и даже больше! Как он смеет так разговаривать с ним, как может низводить его чувства до простого желания влюблённости? Он просто никогда не испытывал такого, он не в состоянии понять! Великая Богиня, неужели этот человек на самом деле существовал? В таком случае я ненавижу его… ненавижу!»

Когда он поднял голову, Манью снова был рассказчиком.

— В тот вечер Энсаро навсегда покинул материнский дом, — нараспев произнёс он. — Много месяцев скитался он по деревням и городам… Бедные люди не верили, что человек знатного происхождения может так просто уйти из семьи и не понимали его, не слушали его слов. Он потешались над ним, смеялись, что у него нет, и никогда не было возлюбленной. Энсаро понял, что никому не нужен со своими проповедями и своим утешением, но у него по-прежнему было ощущение, что кто-то ждёт его. Однажды ему приснилось, что он должен добраться до вершины самой высокой горы в Астанисе, и там, в крохотной, забытой людьми деревушке его встретит тот, кого он так долго ищет. А, может быть, он сам это для себя придумал… впоследствии Энсаро уже не мог точно вспомнить. Однако, претерпевая голод, холод и лишения, он забирался всё выше и выше в горы, и хоть каждый шаг давался ему всё с большим и большим трудом, он твёрдо решил идти, пока не умрёт.  И вот он пришёл, больной и измученный, и, никого не встретив, свалился с тяжёлой болезнью. Но даже умирая в одиночестве от лихорадки, он продолжал ждать и верить… и тогда, когда его вера почти иссякла, а жизни в теле оставалось лишь на горчичное зёрнышко, тогда, наконец, пришёл тот, кого он искал.

Опустившись на колени, Манью опёрся одной рукой о пол, а вторую протянул к невидимому больному, ласково погладил его по щеке.

Весь его облик переменился до неузнаваемости, и даже жутковатое, загримированное лицо казалось в этот момент самым прекрасным, что бывает в мире: столько света лилось из глаз.

— Прости, что заставил тебя ждать так долго, моё дитя, — едва слышно сказал актёр.

Хайнэ, ждавший этого момента чуть ли не больше самого Энсаро, еле удержался от того, чтобы вскочить на ноги.

— Да, — прошептал он, сдерживая слёзы счастья. — Да, я знал, что ты встретишь его!

На мгновение он почти забыл о том, что перед ним — театр одного актёра, и готов был кинуться к Манью в ноги, поверив, что это тот самый, кого он сам искал и ждал. Но прежде, чем он успел это сделать, на «сцене» снова появился рассказчик.

— Итак, прошло ещё несколько лет, — сказал он. — Энсаро  вернулся к людям, и в этот раз такой уверенностью и силой были полны его слова, что даже те, кто прежде насмехался над ним, стали его самыми верными сторонниками и назвали пророком. Он говорил о том, что не важно, кем ты родился — богатым или бедным, мужчиной или женщиной. Он жестоко обличал знать за то, что она сделала роскошь и погоню за наслаждениями смыслом жизни, и даже «вечное блаженство», которое обещали жрицы в награду за послушание Богине, он отрицал, утверждая, что человек не может быть счастлив, когда несчастливы все другие. И лишь одно, одно смущало его душу…

— Сбывается пророчество. Мой брат — один из самых знаменитых людей в стране, — пропел Энсаро, уже не тихий, робкий мальчик, но человек, глубоко уверенный в правоте своего дела. — Он живёт в роскоши и богатстве, он в открытую творит чудеса, у него множество любовниц и даже, как говорят, любовников. Но то, что никогда бы не простили другому человеку, с лёгкостью прощают ему. У него есть всё, и он не знает страданий и печали. Я не могу обличать его, как обличаю других, потому что он мой брат, и я по-прежнему люблю его, но я пришёл просить его о помощи. Пусть он покажет простым людям свои чудеса, и тем самым опровергнет слова жриц о той избранности, которая необходима, чтобы приблизиться к Богу. Он мужчина, но он обладает силами стихий.

Манью отпрыгнул в другой конец беседки и, взмахнув рукавами, превратился в Хаалиа — даже одежда его, казалось, заблестела сильнее, будто отражая то золото, которым были когда-то расшиты роскошные одежды мага.

— Мой брат, я ждал тебя, я слышал о тебе, и вот ты, наконец, пришёл! — пропел он звучным и по-прежнему весёлым голосом. — Каждый из нас выбрал свой путь, и каждый достиг всего, чего мог на нём достигнуть! Мы оба счастливы, и лишь об одном я жалел все эти годы — что ты так далеко.

— Разве ты счастлив, Хаали? — пропел Энсаро, и голос его вдруг снова дрогнул, скорбь, печаль и сомнения прорвались сквозь него. — Разве богатство и власть принесли мир твоей душе? У тебя есть всё, чего ты пожелаешь, но неужели теперь ты не понял, что это не то, ради чего живёт человек?

— Нет, не понял! — воскликнул Хаалиа. — Я не гонюсь за роскошью и властью, но до тех пор, пока они мои, почему бы мне не пользоваться ими? Я не гонюсь за любовью, но женщины и мужчины ищут моих поцелуев и говорят, что они дарят им радость, так почему же мне отказывать им? Почему я должен добровольно лишать себя того, что мне дала жизнь, почему не должен получать удовольствие? Ты не обратишь меня в свою веру, брат. Лучше бы ты просто обнял меня…

Энсаро низко опустил голову, признавая своё поражение, своё бессилие.

— Пусть будет так. Значит, мы навсегда останемся по разные стороны, брат. Но я пришёл просить тебя об услуге…

— И я бы с радостью оказал её тебе, если бы мог! Только ты заблуждался все эти годы, Энсаро. Я — не совсем обычный человек. Моим отцом был Солнечный Дух, и все мои силы — от него. Я не могу служить примером для остальных и опровергнуть своим существованием слова жриц.

— Так ушёл Энсаро из дома своего брата, потрясённый и растерянный, — продолжил рассказчик. — Но это всё же не поколебало его веры. Правда, он обещал своим ученикам и сторонникам доказательство своих слов, и, не получив его, они стали сомневаться… Энсаро чувствовал это и отвечал им новыми проповедями, всё более и более вдохновенными.

Манью опустился на колени, воздел руки к небесам.

— Что бы ни случилось, я никогда не стану сомневаться, — пропел он, закрыв глаза и прижимая руки к груди. — В прошлый раз я верил до последнего, и то, во что я верил, случилось. Я никогда не предам тебя, мой отец, учитель и возлюбленный.

— Однако тень злого рока уже подкрадывалась к Энсаро, — бесстрастно сообщил рассказчик. — Своими еретическими речами он подрывал устои государства, страна была на грани войны и хаоса. В конце концов, его схватили, бросили в темницу и приговорили к смертной казни путём сожжения заживо. Много месяцев он провёл в сыром подземелье, однако упрямо держался своей веры, и вот однажды сама Императрица решила навестить его.

Манью прошёлся по беседке, покачивая обманчиво полными бёдрами, сложив руки на груди.

— Послушай, пророк, — пропел он, глядя сверху вниз. — Я не позволю тебе уничтожить мою страну, но я не питаю к тебе личной ненависти. Признай, что ты заблуждался во всём, и обещаю, что тебе будет дарована жизнь.

— Я не боюсь смерти, — ответил Энсаро. — С раннего детства я знал, что умру молодым, это — моя судьба. Это знание привело меня к моему пути.

— Ради чего ты это делаешь, глупец? Ты смог обратить в свою веру лишь тех, кто беден и несчастен, но увидев, как ты слаб, и как сильны жрицы, они тут же отреклись от тебя. Тех, кто не обделён жизнью, твои слова ни на миг не смогли взволновать. Даже родного брата ты не смог убедить! Упорствуй в своих заблуждениях и дальше. Тебя будут пытать, а после, если только твой мнимый бог не сотворит чудо и не спасёт тебя, то ты умрёшь, мучительной, глупой и совершенно напрасной смертью!