Этрусское зеркало - Солнцева Наталья - Страница 25
- Предыдущая
- 25/71
- Следующая
– Но это же... пошлое, постыдное занятие... и фальшивое. Как раз фальшь ты сильнее всего ненавидишь! Зачем тебе это пустое кривлянье перед публикой?
Алиса вспыхнула, взорвалась.
– Ты желаешь, чтобы я кривлялась исключительно перед тобой! – заявила она, сверкая глазами. – Тогда это будет и прекрасно, и тонко, и поэтично... Ты такой же, как все мужчины! Не вижу ничего пошлого и тем более постыдного ни в своем теле, ни в телах других женщин. Это красота, которой просто любуются... а если кто-то и вносит в свой взгляд дурные, грязные помыслы, то – именно мужчины!
Уверения Алисы, что никто до сих пор не предлагал ей ничего предосудительного и что она еще только учится, не убедили Глеба. Впервые он ей не поверил. Его охватило неистовое, дикое желание схватить Алису и увезти далеко-далеко отсюда, прочь от гибельных соблазнов столицы. Потом она опомнится, сама поблагодарит его. Они могли бы жить в лесу, вдали от всех... в просторном одиноком доме, который Глеб построит своими руками – как дети чистой, нетронутой природы... деревьев и трав, густой, непроходимой чащи: пить воду из подземных ключей и любоваться рассветом, а на закате засыпать в объятиях друг друга.
Он даже начал говорить об этом Алисе, но прикусил язык, увидев ее лицо. Оно было полно холодного, неукротимого презрения.
– Жить в лесу? – звонко переспросила она. – Это все, что ты можешь предложить? Ну и герой! А зачем, позволь узнать, ты работаешь на загородных стройках? Зачем учишься в институте, таскаешь по ночам ящики с водкой и консервами? Выходит, это ты, а не я, занимаешься кривляньем перед публикой, строишь из себя...
Ее голос сорвался, из глаз хлынули слезы.
– Я пошутил, – непослушными губами пробормотал Глеб. – Пошутил...
Примирение было мучительным, долгим и унизительным для Глеба. Ему пришлось чуть ли не мамой клясться, что на самом деле он не собирается, конечно же, жить в лесу, что это несусветная глупость, которая вырвалась у него невзначай, что... Впрочем, он и сам осознал нелепость этой идеи.
– Ты отшельник, – сказала Алиса, когда они наконец помирились. – А я еще не знаю, кто я... Но одинокая жизнь в лесу меня точно не привлекает. Это скучно, Глеб.
Больше к тому разговору они не возвращались. Алиса делала вид, что все забыто, а Глеб так и не смог успокоиться. Поскольку она ни словом не обмолвилась, в каком агентстве собирается работать (или уже работает), он решил незаметно проследить за ней. Глеб понимал, как отвратительно то, что он делает. Увы! Остановиться ему было не под силу. Мысли об Алисе стали наваждением, в котором он тонул, задыхался, терял себя. Она постоянно подталкивала его к чему-то непоправимому, страшному... замирая от предвкушения: на что он решится? Как велика ее сила воздействия на него? Полностью ли он в ее власти или есть еще, сохранились остатки собственной воли Глеба Конарева?
Алиса будто бы развлекалась, Глеб страдал. У них была интимная близость, которая только распалила его, а ее оставила почти равнодушной.
– И это все? – спросила она, сводя его с ума невинным выражением глаз.
– Потом будет лучше, – ответил Глеб.
– Потом... – повторила она, лежа на спине и глядя в потолок.
Непонятно было, какие мысли бродят в ее прелестной головке.
Итак, Глеб начал следить за ней. Он изучил расписание ее занятий в институте и в те дни, когда они не договаривались о встрече, подкарауливал Алису на троллейбусной остановке. Она никогда не спешила – гордо, степенно вышагивая по тротуару среди торопливых прохожих, смотрела по сторонам, перекладывала сумочку с плеча на плечо. Чтобы не портилась осанка. Алиса всегда наблюдала за собой, как придирчивый педагог наблюдает за подающей надежды ученицей.
Пару раз Глеб, по неопытности, из страха быть замеченным, терял ее из виду и возвращался в общежитие несолоно хлебавши. Наконец ему повезло. Алиса привела его прямиком к дверям модельного агентства. Теперь он знал, куда она ходит.
Агентство располагалось на первом этаже старого двухэтажного дома; на окнах изнутри висели жалюзи, и, даже когда горел свет, увидеть ничего не удавалось. Глеб искал в газетах рекламу этого агентства, нашел несколько неприметных объявлений о наборе девушек-манекенщиц – и все. По-видимому, дело только разворачивалось, причем без особой спешки.
Иногда к агентству подъезжали дорогие иномарки, их которых выходили вальяжные джентльмены и скрывались за дверями. Происходило это нечасто, хотя... Глеб не имел возможности наблюдать за жизнью агентства круглосуточно, поэтому делал выводы по нескольким фактам. Картина получалась весьма приблизительная.
Кроме Алисы, он видел несколько женщин в возрасте, элегантных и уверенных в себе; пять-шесть девушек, трех охранников и странного вида мужчину. Этот мужчина больше всего не понравился Глебу.
Алиса посещала агентство два раза в неделю – по вторникам и пятницам. Она приходила часам к пяти и в десять выходила. Стараясь оставаться незамеченным, Глеб провожал ее до дома и возвращался к себе. В июне сессия в институте закончилась, курсовые работы были сданы, но Алиса продолжала ходить в агентство. А Глебу пришла пора сезонной работы в строительной бригаде. Он задумался. Как быть? Оставить Алису одну в Москве, на произвол судьбы, или забрать ее с собой за город? Неизвестно, согласится ли она?
Глеб осторожно начал прощупывать почву. Нет, у Алисы и в мыслях не было ехать с ним на стройку. Как же ее уговорить? Он приводил разные доводы, но она только улыбалась в ответ.
– Мы обещали моей маме, что приедем летом погостить, – напомнил Глеб.
– Ну, разве что на пару деньков... – отмахнулась Алиса.
Эта работа в агентстве увлекла ее.
– Разве у тебя не будет отпуска?
– Какой отпуск? – удивилась она. – Я занята только два дня в неделю!
Он бы уговорил Алису, он бы непременно придумал что-нибудь убедительное... и тут случилось то, чего он не ожидал.
Однажды вечером Алиса задержалась в агентстве дольше обычного – почти до одиннадцати. Глеб, сидя в кустах, отбивался от комаров, то и дело поглядывая на часы. «Ну, где же ты? Выходи!» – мысленно заклинал он. Добираться так поздно через весь город в Медведково не хотелось. Дурные предчувствия зашевелились в душе Глеба.
В пять минут двенадцатого Алиса вышла из агентства, спорхнула по ступенькам и направилась к остановке троллейбуса. Ночь была прохладной. Алиса шла, не оглядываясь, зябко кутаясь в коротенькую кофточку. Подошел полупустой троллейбус... Глеб плюнул на конспирацию и вошел в салон вслед за девушкой.
– Что ты здесь делаешь? – удивилась она. – Следишь за мной?
– Нет... – Он отвел глаза. – Был у приятеля, вышел... смотрю, ты идешь. Одна, в темноте. Решил проводить.
– Не лги, Глеб, – рассердилась Алиса. – Это низко! Как ты смеешь преследовать меня? Мы же договорились...
– Я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось! – горячо возразил Глеб. – Если бы ты хоть такси брала по вечерам, я бы не так беспокоился.
– На такси брат мне денег не даст. Он вообще ничего не знает об агентстве.
– Возьми у меня, – предложил Глеб. – Мне выдали премию в магазине.
– Глеб! Ты просто мальчишка... Как я могу взять у тебя деньги, зная, что ты таскаешь по ночам ящики, зарабатывая их?!
Она отвернулась и стала смотреть на дорогу, расцвеченную огнями светофоров.
Если бы Глеб знал, что произойдет через четверть часа, он бы силой вывел ее из троллейбуса, он бы поймал такси, он бы... К сожалению, ничего этого он не сделал.
Ева два раза звонила Смирнову на мобильный, но он не отвечал. У него была ужасная привычка время от времени отключать телефон, особенно при важных разговорах.
– Безобразие! – возмутилась Ева, в очередной раз не дозвонившись.
Ей не давали покоя записи в тетрадях девушки, и она считала, что Всеслав несерьезно относится к поискам Алисы Данилиной. Он с головой погрузился в расследование смерти Рогожина, а о поручении своего друга как будто вовсе забыл.
- Предыдущая
- 25/71
- Следующая
