Мегамир - Никитин Юрий Александрович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/96
• Следующая

Над ним появились шипастые колонны лап. Небо заслонило нависшее над ним огромное, как самолет, туловище. Голова ксеркса пошла вниз, Енисеев увидел десятки собственных отражений в фасеточных глазах.

Толстые коленчатые сяжки коснулись Енисеева. Дрогнул и задвигался одиннадцатый членик – различитель чужих запахов. Головной ганглий еще не дал ответ, но левая антенна уже толкнула в спину. Мелькнули Дмитрий и Саша. По голой спине пробежали жесткие, словно ерши для чистки бутылок, членики сяжка. Енисеев поспешно прикрыл лицо ладонями.

Ксеркс задумчиво просканировал воздух. Его крупные глаза до мельчайших подробностей видели кузнечика на дальнем стебле, к нему неслышно подкрадывался толстенький богомол. Можно бы сделать рывок, но у них глаза тоже отросли не зря… Кузнечик прыгнет и улетит, а богомол, хотя и не отрастил крыльев, перемахнет на другой стебель – задние лапы уже вздуваются от мускулов, изготовился…

Енисеев лежал лицом вверх, прижатый к земле огромной когтистой лапой. Перед глазами блестело надраенным металлом ярко-красное с черными полосками брюхо, сверкали фаланги, шипы, заусеницы, наросты.

Наконец ксеркс соступил, задел правой задней, Енисеев перекувырнулся от пинка, но остался лежать в той же внутриутробной позе. Муравей резво понесся к роскошному будяку. Енисеев увидел, как стремительно удаляется красный зад, неторопливо поднялся, помахал обеими руками:

– Эгей!..

Дмитрий подбежал первым, лицо его было серым как пепел, а руки тряслись:

– Впервые… еще чуть, я бы нарушил… Енисеев, не устраивай больше такого!

– Какого? – удивился Енисеев. Он с сожалением оглянулся вслед убежавшему красавцу. – Э-э-э… не общаться?

– Такого! – выкрикнул Дмитрий ему в лицо. – Даже если это неопасно. Хотя я не представляю, чтоб это было неопасно! По крайней мере, не делай у нас с Сашкой на глазах. Я уже дергаюсь! С тобой так растреплешь нервы, что в какие там космонавты – шофером автобуса не возьмут! Сашку вон чуть заикой не сделал…

Саша смотрела исподлобья. Вид у нее был угрюмый, рассерженный.

Енисеев развел руками:

– Клянусь, неопасно. Автобус тоже убьет, крутни руль не в ту сторону. И телевизор на тот свет отправит, если полезешь менять плату, не выдернув шнур… Мясорубка отхватит палец, а газовая плита удушит семью… Дома мы в большей опасности, но живем! Здесь просто рай.

Саша принесла крылья Енисеева, резко повернула его к себе спиной. Енисеев послушно вставил руки в лямки. Дмитрий сказал свирепо:

– Но ты же мог предупредить!

– Сказали бы, что спятил. Да и некогда было.

– И сейчас скажу!

– Муравьи не убивают без разбора. Видел, я стал в чемоданчик? Так называется поза подчинения. Стать в чемоданчик.

Дмитрий фыркнул, но в глазах появилось сомнение:

– Так просто? Тараканы давно научились бы, они смышленые. Моя теща с ними всю жизнь воюет, да только одни у нее поражения… Ксерксы давно бы померли с голодухи.

– Добычу ритуальное подчинение не спасет, но мы – не добыча. Скорее соперники. Конкуренты. Либо драться, либо в чемоданчик.

Саша поправила пояс с гранатами, возразила:

– Слабый волк утихомиривает сильного, подставляя ему горло. Но чтобы так додумались муравьи?

Крылья волочились за Енисеевым, не желали стоять торчком. Он сказал с досадой:

– Саша, у вас одни крайности. Опасные крайности. То высшая цивилизация, то даже рефлексов нет!

Дмитрий спросил мрачно:

– Измашкин погиб зря?

– Не знаю. Но переносить сюда представления из Большого Мира опасно. Муравьи и другие насекомые – это не железные тигры, не бронированные носороги… Это совсем другой мир. Измашкин, возможно, тоже решил, что ксеркс – это тигр величиной со слона. Либо бежать, либо принимать бой.

Дмитрий стискивал челюсти, желваки играли под темной от загара кожей. Голос его был злой и недоверчивый:

– А можно, оказывается, в чемоданчик?

– Не только, – сказал Енисеев педантично. – Мы не становились в чемоданчик, когда два года назад ходили по муравейнику. Можно быть на равных. Можно быть вообще невидимками…

– Как это??

– Это сложнее, потом поясню.

Саша бросила на них негодующий взгляд. Краем глаза Енисеев видел, как она взмахнула крыльями, бесшумно оторвалась от земли. Дмитрий сказал раздумчиво:

– Если запросить пардону, то не тронет?

– А что, гордость десантника не позволяет?

– Вообще-то не нравится, – ответил Дмитрий. Плечи его шевельнулись, под загорелой кожей вздулись тугие мускулы. – А кому бы понравилось?

– Тогда считай это военной хитростью.

Дмитрий долго думал, голос его был нерешительным:

– Хитрим перед врагом, а мурашей что-то не хочется зачислять во враги. Простые, хорошие парни… Совсем как я. Наверное, здесь такая форма козырять старшим по званию. Да-да, именно такова видимая форма субординации!

– В яблочко, – согласился Енисеев.

– Извини, но такую дикую идею я должен проверить. В конце концов, это я испытатель, а не ты.

Он рванулся вверх, как почтовый голубь, шумно и часто хлопая крыльями. Енисеев заспешил следом, но Дмитрий уже ушел в сторону, а потом и вовсе неким образом вошел в пике. Енисеев попробовал собезьянничать, но Дмитрий, а за ним и Саша умело использовали щели между потоками, зато Енисеев зависал, его подбрасывало теплыми потоками, кружило, несло в сторону.

Наконец он с трудом опустился, упал возле Дмитрия на широком, как танцплощадка, мясистом листе, покрытом редкими толстыми волосками. Саша с неразлучным бластером сидела на самом краю, чуть покачивалась вместе с листом. Вокруг нее блестели капли сока размером с дыню. В одной барахталась нежная мушка с большими глазами и крылышками феи.

Саша указала стволом бластера вниз. По сверкающим глыбам иноходью бежал ксеркс, а под углом к нему семенил желтый мирмик. Мирмик рыскал по сторонам, ксеркс двигался как линкор, явно держа курс на далекий кормоучасток.

Вдруг сяжки ксеркса шелохнулись, он тут же сделал молниеносный рывок, налетел на мирмика. Тот, как показалось Енисееву, ахнул в панике и рухнул на булыжники, быстро подобрав шесть лап к пузу.

Гигант высился над скорчившимся мирмиком, как портовый кран под стареньким грузовичком. Доспехи блестели, лапы выглядели как деревья, между которыми заблудился ребенок. Сяжки достали мирмика, перекатили. Мирмик вскочил, его маленькие жвалы раздвинулись. Заблестела оранжевая капелька.

Ксеркс повернул голову, осмотрел подношение. Енисееву показалось, что гигант усмехнулся. Еще раз коснувшись усиками мирмика, неспешно двинулся дальше.

Булыжники отлетели в обе стороны.

Мирмик вскочил, проводил страшного гиганта обалделым взглядом, ощупал себя сяжками. Капелька еды, которую предлагал ксерксу, снова втянулась вовнутрь. Еще дрожа, пугливо почистил сяжки, юркнул в сторону от ксерксовой дороги.

– Бедный муравей, – сказал Дмитрий с глубоким пониманием. – В лесу ксеркс, дома теща… Ладно, что мордоворот даже конфету не отобрал.

– Еду предлагает младший старшему, – пояснил Енисеев.

– Та же субординация?

– Везде свой порядок, – ответил Енисеев уклончиво.

– Ладно, настала моя очередь. Пролетарию нечего терять. У хохла только чуб да душа…

Стряхнув крылья, он без разбега прыгнул вниз. Саша подобрала его крылья, легла рядом с Енисеевым у края. Обеими руками цеплялись за волоски, ибо под ветерком лист величественно заходил вверх-вниз.

Фигура Дмитрия быстро уменьшалась, наконец он распластался на камнях. Ксеркс отпрыгнул: Дмитрий упал прямо перед ним. Затем ксеркс рассерженно метнулся вперед. Огромные жвалы молниеносно сомкнулись на теле Дмитрия.

Саша вскрикнула, бросилась головой вперед. Енисеев замешкался только на мгновение. Потоком теплого воздуха их отшвырнуло, Сашу дважды перебросило через голову, Енисеев плашмя упал на сухой лист, распугав клещей. Подхватившись, бросились к далекому ксерксу, под которым лежал Дмитрий.

Ксеркс приподнял Дмитрия, его жвалы разомкнулись. Дмитрий упал, остался на земле, не двигался. Ксеркс переступил через него, его глаза уже шарили по зеленому лесу, сяжки ходили широкими кругами. О странном существе, судя по всему, уже забыл. Перенаселено, всех не упомнить. Ходют тут всякие, разные, бессяжечные…

• Предыдущая
• 38/96
• Следующая