Убийство на дуэли - Арсаньев Александр - Страница 21
- Предыдущая
- 21/42
- Следующая
Да, уважаемый читатель, вы уже, наверное, успели заметить интересную особенность повествования моей любимой бабушки. А особенность эта заключается в следующем. Катенька Арсаньева сильно кривит душой, когда сообщает, что вся информация доставалась ей совершенно случайно. Но, позвольте, можно услышать что-то один или два раза совершенно внезапно, но не может такого быть, чтобы это повторялось постоянно!
Выходит, что моя тетушка частенько попросту шпионила за тем, кого подозревала в убийстве. Хотя писать об этом она не хотела, или из-за стеснения, или по какой-то другой причине. Но, тем не менее, другого объяснения я этому найти не могу. Поэтому читателю следует иметь в виду, что моя тетушка не всегда описывала свои действия правдиво, а иногда переиначивала их, чтобы избегать нравственного падения в глазах своих читателей.
После ужина и кофе уставшие с дороги гости начали расходиться по своим покоям. К зале оставались только я, Шурочка, Софья да мужчины Долинские. Правда, вскоре Софья удалилась, мы же с Шурочкой вышли подышать свежим воздухом на веранду. К слову сказать, во время нашего пребывания в Воскресенском веранда стала излюбленным нашим местом для долгих вечерних бесед.
Совершив вечерний моцион, Шурочка пожелала отправиться спать. Я же решила вернуться в гостевую. Спать мне не хотелось, поэтому я предпочла еще немного поболтать с хозяином дома.
Я быстро прошла вдоль коридора и распахнула дверь в гостевую. Именно в этот момент моему взору представилась возмутительная картина, которая поразила меня до глубины души. Когда я зашла в залу, Алексей Долинский в это время замахнулся на своего дядю, по всей видимости, намереваясь ударить его. Так как дверь я открыла бесшумно, то никто из участников этой сцены сначала не заметил моего появления.
– Только посмей, и я прокляну тебя навеки вечные, – прошипел Федор Степанович, глядя на племянника взглядом, преисполненным ненависти.
Я решила срочно разрядить обстановку, пока не случилось чего-то страшного. Я громко кашлянула. Алексей отпрянул от Долинского-старшего, словно неожиданный удар. Некоторое время они оба смотрели на меня, как на привидение. Затем Федор Степанович, наконец, пришел в себя, откашлялся и обратился ко мне.
– Что это вы, Катерина Алексеевна, спать не идете?
– Шурочка ушла, а я решила еще немного посидеть в гостевой. Что-то не спится мне, – откликнулась я как можно безразличнее, делая вид, что не заметила произошедшей перед моими глазами неприятной сцены.
– Сожалею, Катерина Алексеевна, – услышала я со стороны вкрадчивый голос Алексея Долинского, – но мы тоже собирались отправляться по своим комнатам, время уже позднее.
Проговорив это, Долинский-младший жеманно поклонился мне и крадучись вышел из комнаты. Наступило неловкое молчание. Я не знала, признаться ли мне, что я видела ссору между племянником и дядей, или промолчать. Именно поэтому я сначала замялась в нерешительности. Федор Степанович тоже молчал. Мало-помалу проснувшееся во мне любопытство оказалось сильнее вежливости и воспитания, которые подсказывали, что не стоит лезть в чужие семейные дела.
– Федор Степанович, что здесь произошло? – тихо спросила я, в упор посмотрев на Долинского.
– Что вы имеете в виду? – Федор Степанович сделал непонимающие глаза.
– Перестаньте, я все видела и слышала. Почему вы все время ссоритесь с Алексеем?
Долинский поднялся и нервно начал мерить шагами комнату. Наконец, он остановился и повернулся ко мне.
– Я мог бы сказать, что все это не ваше дело. Но знаю, вы женщина умная и настойчивая. Однако вам все равно этого не понять, Катенька, – произнес он, и голос его погрустнел. – Даже если бы я захотел вам рассказать, то все равно не смог. Нет, не потому, что не хочу. Я просто не имею права.
– Почему? – я все больше и больше удивлялась, слушая совершенно непонятные мне фразы.
– Не спрашивайте. Это может привести к беде, – он помрачнел и снова уселся в кресло.
– Алексей имеет к этому какое-то отношение? – не унималась я.
– Нет, нет, – моментально откликнулся Долинский. – Алексей здесь совершенно ни при чем. Не надо его трогать, он мой племянник. Плох он или хорош, не нам судить.
Меня совершенно не устроил подобный ответ. Наоборот, все больше и больше складывалось впечатление, что Федор Степанович в чем-то покрывает Алексея, или может быть, просто боится его. Я стояла и ждала продолжения разговора. Однако Долинский молчал.
– Если вы не хотите разговаривать, то не буду вас утруждать, – медленно проговорила я, все еще надеясь в душе, что Федор Степанович надумает мне хоть что-нибудь рассказать.
Но, к сожалению, мои слова просто повисли в воздухе. Я еще раз посмотрела на хозяина дома, но тот даже не поднял головы. Тогда я развернулась и направилась к двери.
– Катерина Алексеевна, – услышала я за спиной голос, пропитанный такой трогательной грустью, что я остановилась, как вкопанная.
– Что, Федор Степанович?
– Катенька, пообещайте мне, что больше не будете лезть в это дело. Подобные казусы не должны занимать голову молодой воспитанной дамы, поверьте, – это была даже не просьба, а скорее мольба.
– Хорошо, это ваша личная жизнь, и я не имею права в нее вмешиваться, – промолвила я, стараясь, чтобы тон мой был как можно белее бесстрастным.
– И еще одно, – задумчиво продолжал говорить Долинский. – Если со мной когда-нибудь что-нибудь случится, не бросайте Сонюшку хотя бы в первые дни, помогите ей пережить это.
– Бог с вами, Федор Степанович, что вы такое говорите? Что может с вами случиться? – я была крайне удивлена словами Долинского.
– Ну, знаете, человек я уже немолодой, старость не за горами. А Сонюшка все одна, – мужчина улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
– Позвольте, но ведь у Софьи есть жених, – вспомнила я про Бушкова.
После этих слов Долинский резко вскочил и, не глядя на меня, подошел к окну. Я заметила, как затряслись у него руки.
– Уйдите, Катерина Алексеевна, я вас очень об этом прошу, – не оборачиваясь, попросил Федор Степанович.
Я опешила от таких слов. Никто на протяжении всей моей жизни не позволял себе так бесцеремонно выгонять меня из комнаты, пусть даже из своей собственной. Чем больше я об этом думала, тем сильнее вскипала во мне волна ярости. Мне хотелось ответить что-нибудь резкое, но слова застревали в горле. И в этот момент Долинский обернулся, на глазах его блестели слезы.
– Катенька, ради бога, простите меня. Но мне нужно побыть одному, – хрипло произнес он и смахнул рукой непрошенную слезинку, которая потекла по морщинистой щеке.
Я была настолько ошарашена, сбита с толку, что совершенно не знала, как мне быть. Только большим усилием воли я сумела взять себя в руки и, тихонько скользнув за дверь, затворила ее за собой.
Проходя по коридору, я задумалась, и когда передо мной вдруг возник Алексей Долинский, заметно испугалась от неожиданности.
– Я думала, вы уже спите, – проговорила я, вглядываясь в лицо стоящего передо мною молодого человека.
– Вот решил прогуляться на сон грядущий, – с ехидной улыбочкой отозвался Долинский-младший. – А дяденька что, не спит ли?
– Нет, он в гостевой, – отвечала я. – Я, пожалуй, пойду.
– Доброй ночи, – пожелал мне Алексей, не меняя тона.
Во время этого разговора мне показалось, что Долинский все время старается спрятать какой-то предмет, который держал в руках. Однако тогда я была слишком расстроена разговором с Федором Степановичем, чтобы обращать внимание на такие мелочи. В конце концов, мне не было никакого дела до того, что таскает за собой этот неприятный человек.
В ту ночь я долго ворочалась в постели и не могла заснуть. Меня все мучил один вопрос. Я думала о том, что скрывал Долинский, и к чему все эти разговоры о смерти. Я рискнула предположить, что все это – результат ссоры с племянником. Тогда, как следствие этой цепочки, сразу возникал вопрос: а в чем причина ссоры? А на него ответа у меня не было, и найти его до поры до времени не представлялось никакой возможности.
- Предыдущая
- 21/42
- Следующая
