Продолжение путешествия - Арсаньев Александр - Страница 40

• Предыдущая
• 40/42
• Следующая

Каждое мое слово вызывало на лице у Орловского чуть ли не судороги. Он корчился, словно слова эти жгли его подобно раскаленному металлу.

В бессильной ярости Орловский рванулся к стене, на которой висел изысканный турецкий ятаган, но переоценил свои силы. Петр отшвырнул его на кровать, как щенка. А когда Орловский попытался встать, то достал пистолет и направил ему в лицо.

– Я предупреждаю вас, Дмитрий Борисович, мы тут одни, и о нашем к вам визите никто и никогда не узнает. А кругом лес. Уж кому, как не вам это знать? Тут можно закопать человека, и никто его никогда не найдет. Вы все поняли?

– Чего вам от меня нужно? Денег?

– Для начала поручитесь за Екатерину Алексеевну Арсаньеву, – неожиданно для меня предложил ему Петр. – А то у нее небольшие неприятности с полицией. Может быть, вы слышали?

Он импровизировал. Причем для импровизации это было совсем неплохо.

– И вы уйдете? – с сомнением спросил Орловский, косясь на наши пистолеты.

– Несомненно. Только чтобы вы не смогли нам отомстить, а вы это наверняка пожелаете сделать… – Петр на секунду задумался и продолжил, – напишите, что убили Наталью Павловну Синицыну по предварительному сговору с Алсуфьевым.

Орловский к этому времени окончательно протрезвел и его заплывшие глазки забегали по сторонам.

– Вы хотите меня погубить?

– Честно говоря, очень, – спокойно ответил Петр и, надо сказать, выглядел в эту минуту великолепно. – Хочу, но не стану этого делать. Просто хочу обезопасить себя и мою уважаемую спутницу. Имея в наличности такой документ, я буду спать спокойнее.

– Почему я должен вам доверять? – затравленно спросил Орловский.

– Потому что я – в отличие от вас – честный благородный человек, – ответил Петр и взвел курок своего пистолета.

Орловский задрожал всем телом. Буквально затрепетал. Ничего подобного мне до этого видеть не приходилось. Куда подевалась его наглая самоуверенность? Он даже отдаленно не напоминал теперь того человека, каким желал мне показаться прошлый раз. Тонкого ценителя изысканных наслаждений.

– Но, – голос у князя сорвался и перешел на фальцет, – по какому праву?

– По праву человека и дворянина, – твердо ответил Петр, – защищающего свою честь и жизнь. К несчастью, я имею дело с вами, то есть с убийцей. И должен это учитывать.

– Но она… – всхлипнул князь, – она сама была убийцей.

– Он перешел на крик, – она убила собственного отца, вам это известно.

И я не выдержала.

– Он не был ей отцом. – сказала я тихо. – Он был человеком, которого она ненавидела всю жизнь, и смерти которого желала всегда. Он не был ее отцом. И она не унаследовала ни одного из его замечательных качеств. У нее… был другой отец.

– Вот как? И кто же, если не секрет, кто же, любопытно узнать, наставил рога моему дорогому соседу?

Несмотря на весь свой страх, он снова начал наглеть прямо на глазах, и это переполнило чашу моего терпения.

– Вы сами спросили у меня об этом. Хотя я не собиралась вам этого говорить… Во всяком случае сейчас.

– Чего вы не собирались мне говорить? – насторожился он, почувствовав в моих интонациях угрозу.

– Я не хотела вам говорить об этом, потому что ее кровь еще не застыла на ваших руках. Потому что ее душа еще где-то рядом…

– О чем вы? – взвизгнул Орловский.

– Вспомните, что произошло в этом доме около двадцати лет назад. Однажды к вам пришла молодая красивая женщина…

И я рассказала ему все, что мне было известно. О матери Люси, о их встрече… И судя по тому, что творилось с его лицом на протяжении рассказа, он мне поверил.

– Дайте мне бумагу и перо… – произнес он некоторое время спустя, – вон там, на столике… Я напишу все, что вам нужно.

И он начал писать. Но руки его так дрожали, что перо рвало бумагу.

– Если позволите, я выпью… – еле слышно сказал он, и вытер выступивший на лбу пот.

Налив себе полный бокал коньяку, он, преодолевая спазмы, он осушил его до дна. И после этого размашистым почерком быстро написал два документа, которые хранятся у меня до сих пор.

Передав их Петру Анатольевичу, он поднялся на ноги.

– Извините, проводить я вас не смогу, – довольно твердым голосом сказал он, хотя его немного пошатывало.

Петр спрятал бумаги, и мы тут же покинули спальню князя, оставив его наедине с собственными мыслями.

На лестнице мы никого не повстречали, засов на двери орловской тюрьмы был по-прежнему надежно заперт. Мы вышли на свежий воздух и оседлали отдохнувших за это время лошадей.

Когда мы отъехали от дома на полверсты, до нас донесся приглушенный деревьями звук пистолетного выстрела.

– Если не ошибаюсь, одним врагом у нас с вами меньше, – сурово и печально произнес Петр Анатольевич.

– Честно говоря, я это предполагала, – еле слышно ответила я.

Не знаю, расслышал ли эти слова Петр, но больше мы не обменялись с ним ни единым словом до самого дома Ксении Георгиевны, хотя приехали туда лишь утром.

Эта глава получились немного короче остальных, но, думаю, вы не осудите меня, если я ее на этом закончу.

Итак, когда луковки елшанской церкви замелькали на нашем горизонте, солнце уже попрощалось с кромкой земли и с каждой минутой поднималось все выше по своей невидимой небесной лестнице.

При всем том, что я считаю себя опытной наездницей, такого большого расстояния мне еще не приходилось преодолевать без отдыха, тем более ночью.

Да что я – даже лошади наши еле передвигали ноги, хотя последний час мы, жалея их, перемежали шаг с легкой рысью.

Поэтому, когда мы наконец смогли опуститься на грешную землю, я почувствовала огромное облегчение. Какой-то парнишка подхватил наших лошадей под уздцы и стал со знанием дела выгуливать их по двору.

– Не вздумай напоить, – на всякий случай напомнил ему Петр Анатольевич, на что парнишка только улыбнулся. Судя про всему он с малолетства был при конюшне, и такой ошибки никогда бы не совершил.

Впрочем, мне было не до него и не до лошадей. Больше всего на свете мне хотелось горячего чая, а после этого – растянуться во весь рост в горизонтальном положении, а если еще и на мягкой перине – то и мечтать больше не о чем.

Но прежде нужно было встретиться с хозяйкой. И обсудить наши дела.

Она не заставила себя ждать и появилась в гостиной через пару минут после нашего приезда.

С удивлением обнаружив кардинальную перемену нашего внешнего вида и даже, как бы это сказать… половой принадлежности, она не стала нас мучить расспросами, а сразу же ушла распорядиться по поводу завтрака и ради этого даже отложила (хотя и недалеко) свое вязанье.

Сил на завтрак у нас не было, но чая мы выпили по несколько чашек, хотя обычно я не злоупотребляю этим нашим национальным напитком, предпочитая ему черный кофе, в крайнем случае – кофе со сливками.

И как только мы с Петром Анатольевичем вернули себе способность к членораздельной речи, мы тут же, перебивая друг друга, выложили Ксении Георгиевне все наши новости. А потом и продемонстрировали наши находки. О визите к Орловскому мы, не сговариваясь, даже не упомянули, боясь, что это произведет на старушку слишком сильное впечатление и надолго выбьет из колеи. Но хитрая старушенция все-таки вытянула у нас все, поймав нас на каком-то противоречии, перекрестилась и спросила:

– И что же мы будем делать дальше?

Люди преклонного возраста не раз поражали меня спокойным и, я бы сказала, достойным отношением к смерти. Наверное, с годами они привыкают к мысли о ее неизбежности, или, что еще вероятнее, смиряются со своей близкой кончиной. Во всяком случае, сама я с годами стала относиться к этому явлению именно так. Тем более, что никогда не сомневалась в существовании загробном, поэтому смерть для меня – просто переход в иную жизнь, а следовательно, не слишком большой повод для отчаянья.

Поэтому я сразу же перешла к изложению своего плана, а заодно – познакомила с ним и Петра Анатольевича, поскольку основную часть реализации этого плана собиралась возложить на его широкие, но сильно уставшие плечи.

• Предыдущая
• 40/42
• Следующая