Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев - Пессель Мишель - Страница 44
- Предыдущая
- 44/63
- Следующая
Чуть ли не каждый заскарец, с которым я сталкивался, обладал хорошей смекалкой и умом. Нордруп с его живым умом и фантазиями, Лобсанг, человек тонкий и деликатный, Наванг с его весёлыми и точными комментариями, князь Зангла, скромный эрудит и подлинный гуманист… А ведь моё путешествие только началось.
У меня сложился следующий план: посетить монастырь Тхонде, «столицу» княжества, затем отправиться по деревням и монастырям центрального Заскара, оставив «на закуску» отдалённые изолированные поселения Лунака, провинции «чёрных демонов».
Мне было грустно расставаться с князем Сонамом Намгьялом… Он пришёл, чтобы посмотреть, как на крохотного ослика грузят мешки. Сердобольные души из Общества защиты животных подняли бы скандал, увидев, как бедный ослик становится почти невидимым под грузом, который впору было нести двум лошадям. Хорошо, что Лобсанг и Наванг часть вещей решили нести на себе.
Ослик нетвёрдым шагом пустился в путь. Я обернулся и послал прощальный привет обитателям дворца и крестьянам Зангла. С болью в душе я покидал это крохотное княжество, затерянное среди просторов Гималаев.
Итак, в Падам, в резиденцию князя Заскара. Было приятно снова оказаться в пути. Шагая по тропе вслед за Лобсангом и Навангом, я чувствовал себя более уверенно. Снова миновали горячий источник и мост, которым я мог спокойно любоваться, зная, что моя нога больше не ступит на него… Затем приблизились к Зозару, одной из четырёх деревень, находившихся под юрисдикцией князя Зангла, с которым я только что расстался. Пересекли небольшую пустынную равнину, лежащую между рекой и высокими горами, перекрывавшими горизонт на востоке. Рядом с узкой каменистой тропой иногда торчали чхортены. В одном месте река вышла из берегов и затопила равнину. Тропа оказалась под водой, и мы двинулись по крутому склону останца, заваленному камнями. Ведомый двумя моими спутниками, ослик мужественно шагал вперёд. Выглядела наша троица живописно — Наванг в роскошном красном платье, Лобсанг в платье того же цвета, но уже давно потерявшем свой блеск, затем миниатюрный ослик, которого он вёл на поводу, и, наконец, выступал я в бесформенной шляпе цвета хаки и с лицом, на которое был наложен толстый слой противосолнечного крема.
И в пути я продолжал беседу с Лобсангом. Жалко, что не мог записать наши разговоры. Именно такие разговоры отражают суть повседневной жизни, и очень жаль, что в исторических книгах много фактов и дат, но нет самых банальных бесед. Меня всегда влекло к рассказам о давних временах. Достойно сожаления, что никто и никогда не описал простых людей далёкого прошлого. А потому мы и думаем, что люди средневековья использовали в обыденной речи столь глупый и высокопарный жаргон, который нам преподносит кино: «О благородный сир, примите заранее мою бесконечную благодарность и укажите дорогу, ведущую к постоялому двору мессира Жеана» и тому подобное… А ведь во времена средневековья говорили так же просто, как и сейчас. Меня поражало, насколько «современны» мои беседы с заскарцами, хотя многие аспекты их жизни выглядят анахронизмом. Человеческий дух не претерпел особых изменений за долгие века, нас терзают одни и те же желания, нам свойственны те же слабости и амбиции, которые, как известно, можно выразить без высокопарных фраз.
Я расспрашивал Лобсанга о князе Заскара, с которым мне предстояло встретиться.
— Ну что ж… сказать особо нечего, но он не так хорош, как Сонам Намгьял.
— Он действительно по праву носит титул князя Заскара?
— Конечно! Но его любят меньше, чем князя Зангла.
Мы беседовали, ступая по невероятно беспредельной и величественной местности с её океаном далёких вершин и близкими обнажёнными долинами, в тени обрывистых склонов, окрашенных в разные цвета содержащимися в них минералами.
Пришли в деревню Зозар к полудню. Дома жались друг к другу, образуя некое подобие крепости. Деревня напоминала укреплённые поселения верхней долины Кали-Гандака в Непале, лежащей вдоль соляного пути, ведущего в Мустанг. Эта деревня на крайнем юге территории Зангла представляла собой некогда как бы форпост на пути завоевателей.
Я прошёл через арку, сооружённую на фасаде одного из домов, и оказался в обширном закрытом дворе, где несколько молодых людей, увидев меня, высунули языки от смущения при виде чужестранца-визитёра. Кроме свода в форме чхортена, ничего примечательного в этой части деревни не было. Я вышел со двора и направился к другой группе домов, где небольшая изгородь окружала рощицу тополей.
К нам приблизились несколько крестьян.
— Можно пройти за ограду и отдохнуть в тени деревьев? — спросил я.
— Да, — ответил один мальчуган, сын владельца тополей. Я перебрался через стену и растянулся в тени. До моих ушей доносилось журчание воды из небольшого оросительного канала. Без воды деревьям не выжить на этой сухой земле. Лобсанг с Навангом разгрузили ослика, а я отдыхал под взглядами двух десятков зевак, следящих поверх стены за каждым моим жестом, как бы пытаясь убедиться, что я отношусь к роду человеческому. Я быстро понял, что у них шутливое настроение — слышались реплики по поводу моей одежды, носа, лысого черепа. Я решил заговорить.
— Мне довелось побывать во многих районах Гималаев, и всюду люди первым делом предлагали путнику напиться! Может быть, кто-нибудь из этой деревни зевак угостит меня чангом и предложит цзамбы на завтрак?
Они очень удивились, что я говорю по-тибетски, и на миг даже лишились дара речи. Наконец один юноша спросил:
— Вы действительно хотите чанга?
— Да…
Через несколько минут настала моя очередь смущаться, поскольку юноша вернулся с огромным сосудом, доверху наполненным пивом, и большой деревянной миской с поджаренной ячменной мукой.
В ответ на его щедрое угощение я подарил ему банку ананасного компота. Открыв её, он подозрительно надкусил один ломтик, а затем с видимым наслаждением съел его.
Отдохнув несколько минут — Лобсанг тем временем кипятил воду для чая, — я отправился на осмотр монастыря. Мне говорили, что там находится чхортен, возведённый ещё гуру Римпоче — главным распространителем ламаизма в Тибете, куда, по преданию, он прибыл в 747 году. Действительно, в центре древнего большого зала высился чхортен, но за долгие века его столько раз обмазывали известью, что он стал похож на раздутый сталагмит.
После завтрака мы снова пустились в путь, и стая мальчишек проводила нас до окраины деревни. Их любопытство — лучшее свидетельство крайне изолированного существования жителей этого края.
Менее чем в километре от Зозара мы наткнулись на глубокое ущелье, рассекавшее плато, за которым слева высилась гора. На краю ущелья проходил оросительный канал шириной один метр. По обе стороны канала росла трава. Я был поражён — вода текла вверх по склону! Никогда не видел ни реки, ни канала, текущих вспять! Присмотрелся, протёр глаза, снова посмотрел… Сомнений не оставалось.
В конце концов я сообразил, какие факторы обусловливали эту оптическую иллюзию. Прежде всего плоская равнина имела незаметный наклон, окружавшие долину пики тоже не были отвесными, а потому изменилась перспектива. Относительно горизонтальная линия канала казалась наклонённой в сторону, обратную истинному наклону. Ни одно дерево, ни один дом не могли указать вертикали. Иллюзия была удивительной.
- Предыдущая
- 44/63
- Следующая
