Особенности национальной охоты - Рогожкин Александр Владимирович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/17
- Следующая
Через несколько минут он обнаружил, что крынка опустела. Оторвавшись от неё, Раймо увидел, что напротив него сидит давешняя молодуха и умильно смотрит, как он пьёт. Финн протянул руку и поставил пустую крынку обратно на стол. Вдруг он увидел, что, кроме майки, на нём ничего нет… Лицо его вспыхнуло, и он непроизвольно прикрыл причинное место руками. Молодуха заметила это движение и усмехнулась.
Раймо понял, что вчера что-то такое с ним было. Но что, как — это совершенно не отпечаталось в памяти.
Молодуха, кажется, чего-то ждала. Она молча сидела напротив финна, не проявляя никакой инициативы. Раймо стало стыдно. Он пошарил глазами в поисках своей одежды — и обнаружил, что деваха сидит прямо на его брюках, из которых торчит кончик трусов… Прикрывая срам простынёй, Раймо согнулся и, дотянувшись до штанов рукой, попытался выдернуть их из-под доярки. Так как формы у неё были куда как внушительны, ничего не получилось. Он дёрнул ещё несколько раз… Девица разочарованно хмыкнула и встала. Раймо вместе со штанами повалился на спину. Когда он снова обрёл вертикальное положение, её в комнате уже не было.
Он быстро оделся и вышел за дверь. Там находился рабочий отсек; рядами стояли коровы, суетились доярки. На него никто не обращал внимания.
— Кузьмич!.. — хрипло позвал Раймо. — Кузьмич?..
Ответа не последовало. Он, скользя ногами в зловонной жиже, пошёл к светлому пятну выхода. Перестав щурится от яркого дневного света, Раймо заметил неподалёку от коровника сиротливо стоящий милицейский «УАЗ».
Доковыляв до кабины, Раймо никого в ней не обнаружил. Неожиданно сзади, изнутри, в зарешеченном отсеке для задержанных, кто-то заскрёбся и заскулил:
— Эй, кто-нибудь!.. Христом Богом прошу, выпустите!.. На минуточку!.. Мочи нет больше терпеть!.. Что вы, не люди, что ли?..
Раймо посмотрел в маленькое заднее оконце и увидел искажённое страданием лицо какого-то небритого человека. Это был явно не Кузьмич…
— Эй, парень! — обрадовался человек внутри машины. — Открой дверцу-то! Сижу тут, почитай, уже целые сутки! Мочи нету терпеть!
Раймо совершенно не мог понять, чего просит этот человек. С похмелья голова у него раскалывалась, во рту была неимоверная сухость, а желудок гулко переваривал выпитое молоко…
Неожиданно откуда-то сбоку появился Кузьмич. На нём по-прежнему был милицейский китель. На голове косо сидела форменная фуражка. Он хмуро подошёл к машине.
— Кузьмич, — обрадовался задержанный, — выпусти! Христом Богом…
Кузьмич молча распахнул дверцу. Оттуда пулей выскочил мужичонка и скрылся в ближайших кустах.
— Кузьмич… Кузьмич… вот спасибо-о-о!.. — послышался оттуда протяжный довольный голос.
— Давай за руль… — сказал Кузьмич Раймо и полез в кабину. — У тебя башка не гудит? — спросил он, устроившись. — Кажется, вчера перебрали малость… Ну, поехали!
— Я не могу садиться за руль, я пьяный… — сказал по-немецки Раймо.
— Да ладно! Давай, поехали! — Кузьмич жестом показал, чтобы Раймо сел за руль автомобиля.
— Я не понимаю по-русски, говори на немецком, — попросил финн.
— Нихт шпрехен зи дойч, — признался Кузьмич. — В школе когда-то изучал, но теперь всё забыл… Давай, садись за руль — и поехали! Ну что ты смотришь?
Я сроду машину не умел водить, ясно? Машина… Тру-у-у! Я — нихт! Понял?
— Ты же вчера вёл машину? — не понял Раймо.
— Поехали, только медленно, а то кочан рассыплется… — попросил Кузьмич.
Он мог бы и не предупреждать. Раймо сел за руль и повёл машину очень осторожно. Кузьмич только указывал, где нужно сворачивать…
Соловейчик проснулся на сеновале. На своих ногах он обнаружил форменные хромовые сапоги. Лёва долго разглядывал их, не понимая, откуда они взялись. По двору шастал босой Семёнов и что-то искал вместе с напарником. Им помогал Кузьмич, что-то объясняя или успокаивая милиционеров. Лёва понял, что ищут эти самые сапоги. Он попытался снять их — но не тут-то было: сапоги оказались размера на два меньше его собственного… После нескольких неудачных попыток, доведших Лёву чуть ли не до истерики, он, наконец, стянул их и с тревогой посмотрел на скрюченные босые пальцы ног — ему показалось, что они уже никогда не смогут разогнуться… Держа сапоги под мышкой, Соловейчик осторожно спустился с сеновала и аккуратно поставил их у входа. Затем на отдающих болью при каждом шаге ступнях захромал навстречу Раймо, который бродил по двору и зачем-то собирал мусор в железную бочку. Лёва долго смотрел на него, пока, наконец, не понял:
— Природу бережёшь? Экология? — спросил он по-русски.
— Да, экология… — откликнулся по-английски Раймо. — Очень много мусора…
Лёва, кряхтя, помог: поднял пустую пивную банку и сразу же почувствовал усталость от этого насилия над собственным организмом.
В стороне зашумел мотор «уазика»: милиционеры уехали ни с чем. Соловейчик поплёлся к избе.
— Нашли сапоги? — спросил он у Кузьмича.
— Какие сапоги? — не понял тот.
— Ну, менты сапоги же искали? — поморщился Лёва.
— Пистолет Семёнов потерял, — ответил Кузьмич. — А, ладно, потом отыщется!..
Сапоги так и остались стоять в сарае у сеновала.
Раймо одели в генеральский полевой китель. Был он ему чуть широковат, но зато не длинен — в общем, форма была Михалыча. Рядом шли Женя Качалов и Кузьмич, который вёл за верёвку корову.
Около КПП их даже не остановили. Только солдатик, увидев Раймо, сделал «на караул». Они не спеша провели корову мимо часового и сразу же свернули к видневшимся неподалёку самолётам. Огромные стратегические бомбардировщики бесполезным металлом стояли под открытым небом
— У вас очень много армии, — сказал по-английски Раймо.
— Это плохо? — откликнулся на замечание Качалов.
— Не знаю… Я просто сказал, что очень много…
— Кончайте по-ненашему болтать! Мы всё же на территории секретной части, ещё не так поймут… — прервал их разговор Кузьмич.
Возле одного из самолётов прохаживался прапорщик. Они подошли к нему, тот лениво взглянул на «генерала», пожал руку. Кузьмич оставил корову на попечение Раймо и Жени, а сам отошёл с прапорщиком в сторонку. Они что-то оживлённо начали обсуждать…
Прошли трое лётчиков, удивлённо посмотрели на корову. Прапорщик заспешил к ним. Заговорили. Потом и Кузьмич попытался вклиниться в их разговор, что-то объясняя… Неподалёку взревели реактивные двигатели одного из самолётов — и Раймо с Качаловым могли понять, о чём идёт разговор, только по жестам: как нужно подвести корову, как её подсадить в бомболюк, как на малой высоте — чтобы не задохнулась от недостатка кислорода — отправить куда нужно…
Тем временем техники и солдаты обслуги стали подтаскивать ящики, сооружая пандус для погрузки коровы в самолёт.
Подбежал радостный Кузьмич, достал у Жени из сумки водку и помчался к прапорщику. Снова прибежал, ухватился за верёвку и повёл корову к самолёту. Корова упиралась, будто предчувствуя что-то. Раймо и Женя бросились на подмогу Кузьмичу.
— Давайте быстрее! — торопил их прапорщик; сам, правда, в погрузке не участвовал. — Вы глаза ей завяжите, а то она боится — впервые всё же…
Из люка несколько раз высунулся пилот: показывал жестами — шевелись, дескать…
Наконец общими усилиями корову всё же затолкали. Прапорщик добежал до кабины и жестом объяснил пилоту, что можно закрыть бомболюк. Створки люка сошлись. Недовольное мычание коровы потонуло в рёве двигателей…
Самолёт стал выруливать на взлётную полосу. Кузьмич выдал прапорщику приготовленную водку. Одну бутылку распили тут же, у взлётной полосы, на четверых: Раймо вынужден был молчать, поэтому и отказаться он не мог. Пили из горлышка, закусывая рукавом.
Бомбардировщик всё ещё стоял на взлётной полосе в ожидании разрешения на вылет. Пришлось доставать вторую бутылку. Раймо попытался было открыть рот, но его вовремя толкнул Женя. Пришлось выпить…
— Чего это он там делает? — вдруг спросил Кузьмич, приглядываясь к самолёту.
- Предыдущая
- 8/17
- Следующая
