Особенности национальной охоты - Рогожкин Александр Владимирович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/17
- Следующая
Пёс Филя сидел рядом с ним. На шее у него была повязана белая салфетка, он ел прямо из тарелки фирменные бельгийские сосиски. Сергей Олегович иногда помогал ему, ловко орудуя своей вилкой.
Лёва с Женей пытались совместными усилиями завалить руку Михалыча. Соревнование по армрестлингу были явно не в их пользу: генерал во время борьбы ухитрялся спокойно курить свою неизменную сигару, выпивать и закусывать. Его рука стояла на столе непоколебимо.
По двору, пощипывая травку, гуляла корова, когда из леса, подпрыгивая на кочках, выскочил милицейский «УАЗ» с включёнными фарами и мигалкой. Он остановился неподалёку от стола, из машины неторопливо выбрались два одинаково приземистых милиционера и неспешно направились к сидящей за столом компании. Один из них был знаком Кузьмичу. Это сержант Семёнов, невысокий, крепкий парень лет двадцати пяти с простым деревенским лицом.
Филя быстро юркнул под стол. Раймо растерянно посмотрел на них — он не заметил, когда те успели прибыть.
— Вы стреляли?! — строго оглядел весёлую компанию сержант.
— Семёнов! — вдруг заорал Кузьмич. — Ты водку пить будешь?
— Водку?!. — сержант как-то странно напрягся. — Буду.
Ему налили полный стакан, подвинулись, освобождая место за общим столом. Веселье закрутилось с новой силой.
Напарник Семёнова вещал из машины по рации:
— Дежурный! Это мы. У егеря всё нормально… Непроизвольный взрыв охотничьих патронов. Да, так и запиши в журнале…
— Мне очень хочется сходить на настоящую русскую охоту… — проникновенно говорил Раймо на английском жующему рядом с ним Семёнову. — Настоящую русскую охоту…
— О, йес… — соглашался с ним Семёнов. — Реал рашен хант из вери гуд. Ай лав хант, бат ай донт фри тайм фо ит. Ферштейн?
Кузьмич почему-то уже был в милицейском кителе напарника Семёнова и его же фуражке. Филя, не узнавая хозяина, злобно рычал на Кузьмича.
Михалыч тем временем учил доить корову Сергея Олеговича и Женю. У Сергея Олеговича ведро почему-то всё время падало. Женя держался за рога коровы и только поэтому удерживался на всё время подгибающихся ногах.
— Кузьмич! — Раймо тяжело вздохнул, дёргая через стол егеря за рукав кителя. — Ну когда же мы пойдём на охоту?! На лося… — он изобразил рога над своей головой.
— Понял… — глянул на финна Кузьмич. — Меня тоже что-то на баб потянуло… Сейчас их только в коровнике ещё можно застать. В коровнике, доярок… Понимаешь — коровник? Там коровы! — Кузьмич изобразил корову. — Мы туда поедем и там!.. Понял?.. — он показал, что они там станут делать.
Раймо непонимающе помотал головой. Теперь вздохнул Кузьмич. Он напрягся и сказал по-немецки:
— Ты и я едем к коровам, чтобы любить… Понял?
— Я-а, — кивнул Раймо Кузьмичу, пьяно встал из-за стола и, пошатываясь, побрёл искать Качалова.
Тот всё ещё стоял у коровы, держась за её рога.
Михалыч и Семёнов стреляли из табельного оружия милиционера по банкам из-под пива. Стреляли метко.
Напарник Семёнова снова орал в рацию:
— Всё нор-рмально! Уничтожаем! Экологи-чес-ски вредные про-дукты! Так и запиши!..
— Кузьмич предлагает поехать в коровник для любви… — Раймо попытался освободить корову от Жени.
— Поезжай… нельзя отказываться…
— Но… заниматься любовью с коровами…
— Не обижай Кузьмича… поезжай… — Женя, наконец, оторвался от коровы и рухнул на землю. — Я бы тоже с вами поехал, да только не могу изменить ей… — он посмотрел на невозмутимо стоящую над ним корову, — а ты езжай…
Кузьмич затащил Раймо в милицейский «УАЗ», сам плюхнулся на водительское кресло. Тут же взревел мотор, и они бодро поехали в сторону темнеющей стены леса. Машину сильно трясло на кочках. Раймо подпрыгивал, ударяясь головой о потолок автомобиля, но ухитрялся вести разговор…
— Я ещё ни разу не делал это с коровами… и не очень хочу, — признался по-немецки Раймо Кузьмичу.
— Ха! Знаешь, какие у них зады? Во!.. — на таком же корявом немецком заорал тот и на мгновение отпустил руль, показывая неимоверный размер. Машину как-то особенно сильно тряхнуло.
— У нас в Финляндии коровы тоже очень большие… — кивнул Раймо.
— Груди — во!.. — опять попытался показать нечто фантастическое Кузьмич.
— У наших таких грудей нет… — честно признался финн.
Сержант Семёнов бродил по поляне в поисках своего «уазика». Ему помогал Михалыч.
— Если машины нет, значит, уехали на задание… или за водкой… — вслух анализировал ситуацию Лёва Соловейчик. — Водки у нас много… Значит, поехали на задание…
Лёва вылез из-за стола и отправился доложить о своих выводах сержанту.
— Вас было двое в форме? А сейчас только ты один… — резонно заметил Лёва. — Что это значит?.. Это значит, что второй поехал на задание, но не за водкой… потому что водки у нас много!..
— Много? — заинтересованно переспросил Семёнов и немедленно прекратил поиски машины.
Важнее поисков была инспекция стола…
В полутьме покосившегося коровника орали тощие и грязные коровы. Раймо оторопело смотрел на их измождённые тела.
— Ты оглядись тут пока, я сейчас схожу кой-куда, поищу для тебя… — сказал Кузьмич по-немецки, показывая Раймо объём таза и грудей, которые он собирался искать.
— Я не хочу… — промямлил на немецком Раймо. — У меня желание пропало… И не было.
Он вдруг весь как-то обмяк. Кузьмич вовремя это заметил, подхватил его под руку и потащил куда-то в глубь коровника.
Когда Раймо открыл глаза, он находился за столом в маленькой комнатушке. Перед ним напротив сидели два Кузьмича и две молодые румяные девки внушительных объёмов. На столе стояла бутылка водки. Или две бутылки — Раймо уже ничего не соображал…
— Ой, смотри, кавалер очнулся… — хихикнула одна из молодух.
В глазах у Раймо Кузьмичи немного поплавали в воздухе и соединились воедино. Тогда он собрал остаток сил и спросил у единственного оставшегося Кузьмича:
— Боже мой, когда же мы пойдём на охоту?!
Хотя вопрос был задан по-фински, Кузьмич понял всё правильно.
— Скоро! Вот допьём, отдохнём немного — и на охоту… — пообещал он по-немецки.
Как ни странно, но чем больше Кузьмич вливал в себя алкоголя, тем лучше становился его немецкий…
Егерь протянул стакан с водкой Раймо. Последнее, что смог увидеть финн, было то, как Кузьмич одной рукой подносит стакан ко рту, а другой прижимает к себе молодуху… Затем всё куда-то понеслось, земля полетела навстречу, убегая из-под ног…
…земля полетела навстречу, убегая из-под ног орловца. Егерь что-то кричал, страшно выкатывая глаза. Он сорвал с себя шапку и показал ею на что-то впереди.
— Берегись! — вырвалось из него, когда он заметил матёрого. Тот бежал как-то боком, будто и не торопился вовсе.
Гон незаметно оказался совсем рядом с ними. Волк повернул к нему лобастую голову, мягким скоком пошёл дальше, плавно мотнув хвостом-обрубком. Орловец всхрапнул. Егеря качнуло в седле. Пришлось пригнуться к гриве коня, ловя носком потерянное стремя…
Из подлеска выскочила вторая свора борзых.
Следом из прозрачного орешника вылетели скопом конные; на первом, в смушковом полушубке, не было шапки — верно, сорвало в гоне через подлесок. Он зло срезал глазом, поворачивая своего коня за бегущей впереди сворой.
— Улю-лю-лю-лю! — хрипло заорал он, — лю-лю-му-ууу! Му-у-у!..
Раймо открыл глаза и увидел низкий грязный потолок. За хлипкой дощатой стеной, увешанной портретами киноартистов, надсадно мычали коровы… Он приподнялся на локте и осмотрелся. В комнате никого не было. На столе — чисто, только стоит крынка молока и лежит ломоть хлеба, прикрытый тряпицей. Раймо свесил ноги с топчана, на котором он лежал, дотянулся до крынки и жадно припал к ней губами — так, что мимо рта полились белые струйки… Он глотал, пока хватило сил, потом долго не мог отдышаться.
- Предыдущая
- 7/17
- Следующая
