Сплошное свинство - Онищенко Алексей - Страница 30

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая

Я слез с Лидии и, придерживая ее за локоть, попытался встать на ноги. Бесполезно. Состав все еще дергался в пляске Святого Торможения. Дверь в тамбур хлопала с равными промежутками, точь-в-точь, как метроном на крышке пианино. Когда она открывалась, я видел Свина, висящего на ручке стоп-крана. Его тоже болтало из стороны в сторону, брюхо билось о пневмопривод, копыта беспомощно сучили, стараясь отыскать опору. Но зубы он не разжимал.

Наконец визг колес стал утихать. Болтанка медленно сходила на нет. Я поднялся на ноги, помог встать Лидии. Картинка в окне снова превратилась в картинку: серые волны, белые барашки. Горизонт осветили первые лучи нарождающегося солнца. Вполне идиллия, если бы не так сильно воняло гарью.

— Ну и дела, — сказал Лидия, потирая ушибленный при падении бок. — О премиях до конца жизни можно забыть. Хорошо, если вообще на работе останусь.

Я побрел в тамбур. Свин сидел на задних ногах, поводя головой из стороны в сторону. Судя по всему, ему здорово досталось.

— Нам надо попасть в кабину машиниста, — сказал он. увидев меня. — Это очень срочно. Сзади идет грузовой состав с нефтью. Ты должен предупредить его по радио.

— А впереди?

— Сам увидишь, когда выйдешь из вагона. Давай, быстрее. Времени совсем мало.

Я обернулся к Лидии.

— Открой, пожалуйста, дверь. Я понимаю, что ты очень удивлена и расстроена. Но Свин знает, что говорит. Он никогда не стал бы останавливать поезд только затем, чтобы лишить тебя премии. Проводи меня в кабину машиниста.

Проводница открыла дверь. Я спрыгнул на серую, хрустящую под ногами гальку. Помог спуститься Лидии. Мы побежали к голове поезда.

Соленый прибрежный ветер бил в лицо. Шумели, как и полагается, волны. Кричали о чем-то своем чайки. Пробежав несколько шагов, я понял, почему Свин остановил поезд.

Свет, первоначально показавшийся мне солнечным, на самом деле исходил совсем из другого источника. Горизонт впереди полыхал всеми оттенками оранжевого. Яркие, светящиеся дуги восходили вверх, превращаясь постепенно в черные облака. Это был пожар. И горело не одно здание. И даже не лес. Так могло полыхать только горючее. Нефть, керосин, бензин. Я слишком хорошо разбирался в предмете вопроса, чтобы ошибиться. Вероятно, на узловой станции произошла какая-то очень крупная авария. Свин получил информацию о случившемся благодаря своим развитым экстрасенсорным способностям и сумел предупредить меня. Так что Лидия зря сокрушалась о своих премиях. Не останови Свин поезд — и ей не понадобились бы уже никакие премии на свете.

Мы бежали вдоль состава. Вагоны медленно приходили в себя после экстренного торможения. Пару раз я заметил кровь на стеклах. Что делать, в плацкартных вагонах и ехать сложнее, и падать больней.

Локомотив возвышался над рельсами огромной темно-зеленой глыбой. Едва взглянув на него, я понял причину резкого ускорения. Лобовое стекло было разбито вдребезги. Кабина дымилась. Внутри все горело.

— Цистерна, — прохрипел сзади меня Свин.

Он прибежал к локомотиву чуть позже нас. Неожиданный кросс не входил в его привычные занятия — я вообще не помнил, когда Свин бегал в последний раз. Поэтому сейчас моему офицеру пришлось, мягко говоря, туго. Из груди вырывалось сиплое дыхание. Уши нависали над мокрым рылом двумя безвольными лопухами. Огромные ноздри пятака жадно вбирали в себя свежий воздух.

— На сортировочной станции рванул состав с нефтью, — объяснил Свин, отдышавшись. — Взрыв был такой силы, что колесо одной цистерны пролетело около километра по воздуху и попало в кабину нашего локомотива. Оба машиниста погибли на месте, один из них упал на рычаг увеличения скорости или как там это называется… Надеюсь, переговорное устройство не пострадало.

Я взялся за поручни и закинул тело на площадку локомотива. На меня пахнуло гарью и жаром. Прикрывая лицо рукой, я подобрался к кабине. Свин надеялся зря. Никакое переговорное устройство в этом пекле уцелеть не могло. Сквозь всполохи огня я смог различить только обуглившийся труп машиниста. Точнее, его половину. Острые колеса превратились в безжалостный нож, располовинивший все на своем пути. Попав в приборы, этот нож вызвал короткое замыкание. И теперь вся электроника, включая переговорное устройство, превратилась в плавящуюся смесь пластика и металла. Даже если бы я стал рисковать жизнью и попытался бы забраться в кабину тепловоза, переговорного устройства в ней уже не существовало.

— Плохи дела, — признал я, спрыгнув на землю. — Внутри — сплошной Везувий. Есть другие планы?

— Попытайся найти начальника поезда, — сказал Свин Лидии. — У него должна быть рация или что-то в этом роде. Если нет — звоните в диспетчерскую по мобильному телефону. Скажите, чтобы срочно остановили товарный поезд на этом участке. Он идет следом за нами. И тормозить ему некогда, учитывая рельеф местности.

Я согласился со Свином: железная дорога в этом месте шла вдоль берега моря полукругом. Прямых участков не было. Так что машинист следующего за нами состава вполне мог заметить наш поезд слишком поздно. Тем более что график был нарушен и все наверняка пытались наверстать упущенное время.

— Осталось минут пять, не больше, — подтвердил мои мысли Свин. — Ну чего же ты стоишь, милая? Давай, быстрее двигай попкой, от тебя зависит жизнь всех пассажиров.

— Господи, пусть мне это только снится, — перекрестилась Лидия и бросилась исполнять приказание.

— Я помогу ей, — предложил я Свину.

— Нет, — отрицательно покачал головой он. — Ты мне нужен здесь. Дело в том, что у нас есть еще одна проблема. На этот раз уже впереди.

Я опустился на корточки. Когда Свин работал — мешать ему не стоило. Он знал все лучше меня. И если он говорил, что впереди нас ждет еще одна проблема и я должен ее решить — значит, так оно и было.

— Мне надо вселить твое сознание в тело одного человека там, на Узловой, — сказал Свин. — Постарайся предотвратить то, что сочтешь нужным.

— Хорошо, — согласился я и лег на гальку. Когда сознание покидает тело, лучше расслабиться, а не стоять на ногах.

— И помни, — хрюкнул Свин, — это он виноват в том, что произошло. Так что не задавай себе вопросов. Просто действуй.

С этими словами он наклонился над моим телом. Из его глаз протянулись две голубые светящиеся нити. Они вошли в мое существо, завладев моим сознанием. И я перенесся в нужное Свину место.

Тело, ставшее моим кратковременным прибежищем, принадлежало мужчине средних лет. Он работал обходчиком железнодорожных составов на станции Узловая-Товарная. Как и требовали служебные нормативы, мужчина был одет в темный комбинезон, телогрейку и ярко-оранжевую накидку. На голове — оранжевая же каска, на ногах — сапоги.

Я подсоединился к памяти мужчины и выяснил, что звали его Василием. Обычное, ничем не примечательное имя. И такая же обычная жизнь. Школа — железнодорожный техникум — двадцать лет неспешных прогулок вдоль составов с молотком в руках. Первый год эта работа утомляла. Начиная со второго она стала надоедать. После первой пятилетки Василий заметил в своем сознании странные изменения. Работа заняла в его голове основное место. Все остальное, а именно: женитьба, рождение сына, редкие отпускные периоды, во время которых он обычно уезжал в деревню к родителям, превратилось в нечто нереальное, проходящее мимо слабыми, болезненно дрожащими миражами. Даже изменяя жене, он не мог отделаться от мысли, что все это — сон. По причине отсутствия у Василия свободной жилплощади, измены происходили тут же, на Узловой, в каптерке с кастеляншей, которая этой каптеркой заведовала. Достаточно удобно: не надо быть никому обязанным. Но и здесь, на старых матрацах, под рядами однообразно пахнущих телогреек, поглаживая бок своей пассии, Василий понимал, что и это — сон. И это пройдет, не оставив следа в душе. А что останется? Останется работа. Километры прогулок на своих двоих. Скрип гравия под ногами. Резкий запах машинного масла от колес вагонов. Подошел, нагнулся, ударил молотком, убедился в отсутствии трещин. Разогнулся. Еще несколько метров — и снова нагнулся, снова ударил молотком и снова убедился. И так всегда. Всегда. Всегда.

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая