Все лики любви - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 19
- Предыдущая
- 19/51
- Следующая
– Хабитус, – повторила она, – это диагностирование по внешнему виду человека. Ну, когда доктор может по внешнему виду понять, чем человек болеет.
– А-а-а, – кивнул он и заинтересованно принялся расспрашивать: – То есть ты у меня диагностируешь поджелудочную и печень?
– А как вы думали? – строго спросила она, как училка у нерадивого ученика, и тут же перешла на спокойный тон: – Пожалуй, не стану разглагольствовать про здоровый образ жизни. Вы большой мальчик, сами все прекрасно знаете.
– Да уж, – безнадежно вздохнул Владислав Игоревич и кивнул на капельницу. – Это надолго?
– Минут на сорок, может час, смотря как ваше самочувствие.
Они с ним с самого первого дня знакомства так общались – он Верочке сразу на «ты», да еще «с подъездом» приставал в легкую пару раз, намекал, но она ему очень четко объяснила реальность и свое отношение к его эротическим фантазиям, а к нему неизменно обращалась на «вы», хоть он несколько раз и просил ее не выкать, свои, мол, люди. Своим он Вере не был, и дистанцию она выстраивала намеренно. Кто ж знал, что придется наблюдать его коленопреклоненное общение с унитазом и засовывать страждущему в горло наконечник от клизмы? А это, знаете ли, несколько интимная история и как-то все же сближает.
– Ну, коли уж вам все равно лежать, – решила она, раз уж «сблизили» обстоятельства, соблюсти свой шкурный интерес. – Расскажите мне об этом Бармине. Вы его давно знаете?
– Очень не советую, – скривился недовольно Влад.
– Что именно не советуете? – приподняла вопросительно бровку она.
– Увлекаться Егором. Все-таки я к тебе хорошо отношусь, ты у меня, можно сказать, личный доктор, а он альфа-самец первостатейный, и баб у него, как у дурака фантиков. Он таких девочек, как ты, ест три раза в день на завтрак, обед и ужин и тут же забывает, как их зовут.
– Что, все так плохо?
– А ты-то как думаешь?
– Вообще-то он меня заинтересовал несколько с другой стороны, как личность, – суховато пояснила Верочка. – Мне он показался очень неординарным человеком. Двуликим, что ли.
– Это да… – улыбнулся интригующе Каримец. – Загадочности в нем до фига, сверх всякой меры. Егор настолько неординарный, что таких, пожалуй, больше в мире и не найдешь. Один такой. И ликов у него не два, а побольше будет.
– И вы его давно знаете? – подталкивала Вера собеседника к рассказу.
– С первого класса, – и усмехнулся саркастически, – он про тебя тоже спрашивал.
– Что спрашивал? – удивилась Вера.
– Да все, заинтересовала ты его.
– Надеюсь, вы ему объяснили, что я засушенная мужененавистница, которую интересует только ее работа? – холодным тоном произнесла она.
– Ну, примерно так я ему и сказал, – усмехнулся Влад.
– Он ваш одноклассник?
– Да, учились до третьего класса вместе, до десяти лет, потом он уехал из Москвы. – Влад посмотрел на капельницу, перевел взгляд за окно, погрузился в свои далекие воспоминания, улыбнулся. – Егор – человек уникальный, единственный в своем роде, по крайней мере я о таких больше не слышал. Странным образом ему никогда не нужна была власть над людьми, ни в каком виде. Он не стремился к ней, не пытался завоевать авторитет даже самый важный, подростковый, в компании мальчишек, и ни в какой другой компании или в любом коллективе, и это единственный человек, которому власть всегда вручали, даже совали люди и еще уговаривали взять и встать над ними. Парадокс.
Егор Денисович Бармин родился в небольшом городке Архангельской области. Его отец Денис Петрович Бармин работал директором лесоперерабатывающего предприятия, собственно, в те времена оно было градообразующим. А мама…
Это интересная история. Мама Егора, Людмила Кедрова в девичестве, «Ладушка», как называет ее отец, была коренной москвичкой, да и не просто коренной в скольких-то там позабытых коленах, да и не просто в коленах. Ее родители – Андрей Иванович Кедров и Валентина Архиповна Кедрова – занимали весьма высокие должности, отец в министерстве, а мама в горисполкоме. Людочка была их единственной горячо любимой и лелеемой доченькой. И эта девочка, учась на втором курсе филфака, встречает красавца сибиряка, пятикурсника лесотехнического института, и влюбляется в него без памяти. Наглухо!
Маменька с папенькой в моральном обмороке – какой сибиряк, какой лесопромышленный институт, какая тайга?! По колено в шоке.
Но оказалось, что и парень в москвичку Людочку влюбился с первого взгляда. Она выскочила из-за угла здания, звонко смеясь какой-то шутке подруги – такая вся весенняя, летящая, радостная – ничего не замечая вокруг, а он ехал на велосипеде, одолженном у друга, и сбил девушку. А потом угощал ее мороженым, мазал зеленкой, купленной в аптеке, разбитую коленку, и дул, чтобы не щипало, и пел веселые песенки, катал по Москве на велике, а потом провожал домой.
И оказался весьма настойчивым, упорным и целеустремленным.
Он ходил и ходил к Кедровым домой и рассказывал о Севере и о своей семье и делал официальное предложение и объяснял про их любовь, и родители Людочки смирились. Тем более такой красавец, сибиряк, отличник, но решили схитрить – поставили условие: институт дочь закончит, и только тогда дадим разрешение на свадьбу.
Ну, умные люди понимали, где Москва, а где то место, куда распределят парня работать с его-то профессией, и что такое при этих расстояниях три года для столь молодых людей! Нет, они честно предлагали мальчику жениться сейчас, и они устроят ему распределение в Москву, в Министерство лесного хозяйства, но мальчик отказался, у него, видите ли, призвание иное. Тогда три года. Без вариантов.
И что бы вы думали, они эти три года выдержали. Ездили друг к другу в ее каникулы, в его отпуск, а сразу после того, как Людочка получила диплом, расписались и через три дня уехали в небольшой городишко, скорее даже поселок Архангельской области, где работал отец. И там же через год родился Егор.
А еще через год отца перевели на другой объект и дали должность очень даже выше прежней с перспективой в масштабах страны и объема работ. Да вот только огромный деревоперерабатывающий комбинат с лесоповалом, над которыми был поставлен директором Денис Бармин, только строился, и жить приходилось в бараках посреди дикого таежного леса.
Куда там с годовалым ребенком! И отвезли маленького Егорку к бабушке с дедушкой в Москву. Имелись у него и другие бабушка с дедушкой, папины, которые жили недалеко, в Сибири, но Людочкины родители перехватили инициативу и были в переговорах настойчивее, тем более что мама первые полгода жила в Москве с сыном, а потом мудрая бабушка Валя сказала дочке:
– Вот что, Люда, неправильно и глупо мужа на такое длительное время оставлять одного. Он там директор, а ушлых ухватистых женщин везде хватает, они своего не упустят. Ты знала, за кого замуж выходишь, вот и будь рядом, исполняй долг жены. Тем более у него такая тяжелая работа и большая ответственность, ты просто обязана о нем заботиться.
И мама Люда, изрыдавшись, поехала к мужу.
Как-то раз она призналась Егору, когда он уже совсем взрослым стал, что первый год расставания с ним она проплакала. Каждую ночь плакала, когда отец засыпал. Ей казалось, что у нее сердце пополам разорвали – она любила мужа и хотела быть рядом с ним, и она обожала сына, и для нее расставание стало трагедией.
А он никогда не чувствовал ничего трагического в детстве. Летом родители вместе с ним каждый год ездили к морю на целый месяц. Отец брал отпуск, что бы там ни случилось на его комбинате. И они так здорово, так замечательно отдыхали – смеялись постоянно, не расставались, плавали, ели самую вкусную еду, жили в лучших гостиницах. Когда Егор вспоминал те их летние отпуска, то всегда ощущал полное детское счастье, которое может пережить только ребенок. А в течение года бабушка с дедушкой по очереди на недельку-другую возили внука к родителям. И мама приезжала в Москву, и отец частенько в министерство и по делам и, разумеется, к сыну. У Егора никогда не возникало ощущения заброшенности родителями, а бабушка с дедом его обожали, да и классные они. Оба входили в номенклатуру высокого уровня, и у ребенка имелось гораздо больше возможностей, чем у большинства его сверстников.
- Предыдущая
- 19/51
- Следующая
