Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки) - "Kharizzmatik" - Страница 59
- Предыдущая
- 59/632
- Следующая
Так я просидела еще некоторое время. Подняв руку, я вытерла рукавом рубашки свой нос. Тут я вспомнила, что рубашка принадлежала Эдварду. Я почувствовала себя ужасно, но у меня не было ничего другого под рукой, чем бы я могла вытереть нос. Я была рада, что на протяжении всего этого времени я не захотела в туалет. Да и с чего мне было хотеть? Я же ничего не пила…
Мое тело нуждалось в воде. Чтобы избавиться от судорог, я стала сгибать и разгибать ноги. Я мысленно ругала себя за то, что надела шорты. Ковер, на котором я сидела, впился в мои ноги. От этого кожа ужасно полыхала…
Спустя несколько минут в дверь моей спальни тихонько постучали. Дверь открылась, и я увидела Эдварда. Он с грустью посмотрел на меня. Я не говорила ему ни слова, а просто пристально смотрела. Честно, я не знала, что сказать.
Я не знала, хочу ли я отблагодарить его за то, что он зашел ко мне вчера или наоборот, накричать на него, за то, что я оказалась в такой ситуации, за то, что я вообще оказалась в ТАКОЙ жизни.
Подойдя ко мне, он присел рядом и протянул мне стакан с водой.
– Вот, попей, – сказал он мягко.
Я взяла стакан и попыталась улыбнуться. Даже улыбка приносила мне боль. Но я была ему очень благодарна за то, что он принес мне попить.
Он снова протянул руку, и я увидела на его ладони маленькую желтую таблетку. Я вопросительно посмотрела на него, а он слегка улыбнулся.
– Это самое сильно обезболивающее, которое ты можешь сейчас выпить. Дети в школе с удовольствием съели бы эту таблетку как леденец, если бы, конечно, могли. Ты почувствуешь себя лучше. Это заглушит боль.
Я кивнула и взяла таблетку. Положив ее в рот, я запила ее глотком воды.
– Спасибо, – ответила я, почувствовав небольшое облегчение от такого необходимого для меня глотка воды.
– Пожалуйста. Как думаешь, ты можешь идти, tesoro? – спросил он. Вставая, он протянул мне руку.
Одной рукой я схватилась за кровать, а другой за его руку и попробовала встать. Эдвард слегка потянул меня. Он все делал с такой нежностью… Встав на ноги, я поблагодарила его и отпустила его руку. Мои ноги подкосились.
Эдвард схватил меня прежде, чем я упала на пол. Его хватка оказалось грубой и сильной. Но я знала, что он не хотел причинить мне боль. Он просто не хотел, чтобы я упала.
Он быстро взял меня на руки и стал покачивать, будто в колыбели. Он выглядел очень расстроенным, и это немного испугало меня. Я не хотела, чтобы он расстраивался из-за меня. После всего, что он сделал, после того, как он ко мне относился…
– Прости, мне так жаль, – мягко сказал он.
Слезы снова потекли из моих глаз, то ли от боли, то ли от его таких нежных слов. Он посмотрел на меня.
Затем он, держа меня на руках, быстро вышел в коридор и открыл дверь своей спальни. Он пронес меня в комнату и положил на свою кровать. Я была смущена его поведением. Но про себя пообещала, что как только я смогу встать и пойти, я непременно сделаю это.
Не могу же я долго лежать на ЕГО постели.
Он зашел в ванную. Но буквально через минуту вернулся. В его руках было множество салфеток, тряпочек и бутыльков.
Для начала он взял какую-то тряпочку.
– Мне нужно немного тебя вымыть. Я не хочу, чтобы у тебя началось какое-нибудь заражение. Хорошо? – мягко спросил он.
Я кивнула, не зная, что ответить. Я была ошеломлена его поведением. Сначала он протер мое лицо от слез. Ткань оказалась холодной, и я почувствовала легкое облегчение. Затем он протер влажной тряпочкой мои губы. Я слегка шикнула от боли – губы были потрескавшиеся и воспаленные.
Затем он, смочив тряпочку, провел ей по моему запястью левой руки, смывая засохшую кровь. Я изо всех сил старалась игнорировать боль и не смотреть на руку. От вида крови мне станет только хуже. Я попыталась сосредоточиться на ЕГО лице… Было видно, что он изо всех сил старается сконцентрироваться на том, что он делал. Его глаза были полны грусти и печали.
Затем он проделал тоже самое с другой рукой. Потом он взял полотенце и промокнул обе руки. Взяв тюбик, он выдавил себе на пальцы немного мази и смазал мои раны. Затем он взял бинт и обмотал им запястья.
Он посмотрел на меня и улыбнулся, когда увидел, что я смотрю на него. Затем он снова ушел в ванную. Вернувшись, он промокнул влажной тряпкой мои колени, и также обработал их мазью. Не остались без внимания и мои лодыжки. Их ждала та же участь – протирание холодной тряпкой, смазывание мазью и перевязка.
Затем он достал бутылочку с синеватой жидкостью и налил ее немного на чистую, сухую ткань.
– Это поможет избавиться от липких следов на твоей коже, которые остались от скотча. Я знаю, это дерьмо сильно раздражает кожу.
Я улыбнулась и слегка кивнула. Давая тем самым понять, что я его внимательно слушаю. Он протер этой жидкостью места на моих руках, на которых был намотан скотч.
– Держи рот закрытым. Эта жидкость на вкус просто ужасна, – предупредил он.
Как только он прикоснулся к моим губам, я зажмурилась. Мои губы горели огнем. А жидкость имела ужасный тошнотворный запах. После всех манипуляций, он собрал все тряпочки и унес их в ванную.
Вернувшись, он зашел с другой стороны кровати и сел рядом. Он открыл ящик прикроватной тумбочки и достал тюбик с вазелином. Я вопросительно посмотрела на него.
Зачем он хранил здесь эту мазь?
Увидев выражение моего лица, он ухмыльнулся.
– Доверься мне. Я не пользовался этой мазью. Не волнуйся.
Я улыбнулась. Иногда я не понимала Эдварда, но, наверное, иногда было лучше не знать о некоторых вещах.
Он нанес немного вазелина себе на палец, а затем прикоснулся им к мои губам. Я закрыла глаза. Вздохнув, я разомкнула губы… Я была довольна. Его прикосновения были такими нежными… Ощущения жжения прошли мгновенно. Он водил пальцем по моим губам, а затем остановился, но палец так и не убрал. Я открыла глаза и увидела, что он удивленно смотрит на меня.
Он моргнул несколько раз, а затем убрал руку. Положив тюбик обратно в ящик, он повернулся ко мне.
– Тебе лучше?
Я кивнула.
– Я думаю, я уже могу идти к себе, – сказала я.
Хотя я не была уверенна в своих словах. Мое тело все еще немного болело. Возможно, мою жизнь облегчила та таблетка. Но вообще до полного излечения мне было очень далеко.
– Ты действительно хочешь уйти? Хочешь вернуться в свою комнату? – спросил он.
Посмотрев на него, я увидела, что он стал еще более грустным. Меня это очень удивило.
– Я не хочу мешать. Я же знаю, что вы не позволяете людям находиться в вашей комнате, – ответила я.
Он вздохнул.
– Ты и не помешаешь, Белла. Черт, это же я ХОТЕЛ, чтобы ты оказалась здесь. Я, слышишь, я принес тебя сюда. Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
Его слова снова удивили меня.
– Хорошо, – ответила я. – Спасибо.
Кивнув, он встал.
– Я в душ. Вернусь через несколько минут. А ты, постарайся расслабиться. Хорошо?
Я кивнула. Повернувшись, он пошел в ванную и закрыл за собой дверь.
Я лежала и слушала шум воды, доносящийся из ванной. Шум воды подействовал на меня успокаивающе. Я начала расслабляться. Я чувствовала себя такой легкой, почти счастливой… Это меня поражало. В данной ситуации я не должна была испытывать ничего, кроме боли. Ведь я была рабыней, которая провела всю ночь связанной. Я провела ночь, принимая наказание. Я должна все еще чувствовать боль, чувствовать страх…
Но мне было ХОРОШО…
Вздохнув, я закрыла глаза. Кровать Эдварда была удобнее, чем моя, и это говорило о многом. Положив голову на его подушку, я глубоко вдохнула и улыбнулась.
Подушка пахла Эдвардом…
-
Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 18.
Глава 18. Тайна печали
Эдвард Каллен
Если оценивать худшие дни моей жизни, то вчерашний день непременно бы вошел в пятерку. Причем, попал бы на второе место. Единственным днем, который был хуже вчерашнего, был день, когда умерла моя мать – Элизабет. Я уверен, что никогда в жизни не забуду того ужасного дня. Да, и не думаю, что может случиться что-то более страшное. Прошло уже девять лет, а мы все еще отмечали годовщину ее смерти. Я по-прежнему сильно страдал, только никто этого не знал. Никто не знал, что я оплакивал маму, никто не видел моих слез, и никто не знал, что я не мог спать из-за всего этого. Никто не знал о моих кошмарах. Они не знали, что я сидел возле фортепиано, смотрел на него и сожалел… Боже, как я сожалел, что она сейчас не здесь, не рядом и не может сыграть вместе со мной. Она превосходно разбиралась в этом. Мне было восемь, я хотел переиграть ее, я был горд за себя. Но она могла играть абсолютно все. Она как-то сказала мне: «Мерцай, мерцай, маленькая звезда»… Никто не знал, что я помнил об этом, потому что никто не подозревал, что у Эдварда Каллена есть чувства. Все считали меня черствым, холодным, грубым… Но все это не означало, что у меня не было чувств. Просто, я не показывал свои истинные чувства всем подряд. Я не мог позволить, чтобы все видели, каков я на самом деле…
- Предыдущая
- 59/632
- Следующая
