Город пахнет тобою... - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 43
- Предыдущая
- 43/63
- Следующая
— Хорошо.
— Я — твой друг. Я хочу, чтобы ты знала это. Ты можешь на меня положиться и рассчитывать. Хорошо? Мой дом — твой дом.
Кивнула и улыбнулась.
— Как жаль, что ты уезжаешь. В выходные приезжает сестра. Я так хотел вас познакомить. Я рассказывал ей о тебе. Она очень хотела с тобой познакомиться.
— Штефан, ты так говоришь, как будто я улетаю на Альфу Центавру. Я бы не хотела терять с тобой контакт. И обещай мне, что ты обязательно найдешь время и прилетишь в Москву хотя бы на выходные. Я очень хочу познакомить тебя со своими друзьями. И мой дом — твой дом. Если тебе нужна будет помощь или еще что-то… — Взяла визитку кафе из салфетницы и написала ему свои телефоны и электронный адрес. — Вот, пожалуйста, тоже не забывай мне писать и звонить, хорошо? Обещаешь?
— Обещаю. — Коснулся губами моих пальцев. — Ты очень хорошая. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.
За спиной раздался гитарный перебор. Я закрыла глаза, прислушиваясь, не в силах сдержать довольную улыбку. Как хорошо, что он привел меня сюда. Эта мелодия, местами очень знакомая, как будто согревает что-то внутри, то, что совсем замерзло и, похоже, умерло окончательно.
— Понимаешь, я бы не позволил тебе уехать, если бы знал, что так будет лучше для тебя. Я бы никому больше не позволил приблизиться к тебе, если бы знал, что это поможет тебе. Я бы все сделал для того, чтобы ты была моей. Приложил бы массу сил, но заслужил бы твое доверие и любовь. Я знаю, что это бесполезно, что ты любима и, увы, любишь. Я просто хочу, чтобы ты улыбалась по-настоящему, как тогда, когда увидела Даниэля, так похожего на брата твоего парня. Прошу только об одном — останься.
— Не могу… — выдохнула я, слушая мелодию и млея от удовольствия.
Мелодия звучала такая знакомая, такая любимая. Еще не оформившиеся слова-образы поднимались из самых глубин памяти, звучали где-то в душе, и даже складывались в какую-то песню. Я только не очень понимала в какую, лишь непроизвольно двигалась в такт, чуть раскачиваясь. Штефан сегодня такой красивый. Я бы обязательно его полюбила. Когда-нибудь.
— Мари… — накрыл мою руку своею. Жалобно заглянул в глаза.
— Я не могу остаться, — грустно улыбалась я. — При всем желании. Он здесь, он где-то рядом, я чувствую это. Да, я могу спрятаться у тебя, могу сидеть дома и не выходить на улицу. Но, Штефан… — покачала головой. — Прости…
Мелодия пробиралась внутрь, бежала по венам.
Когда ты плачешь, помоги мне, я не знаю, что мне делать…
Хотелось расправить руки-крылья…
…и улететь.
Музыка умоляла, гладила, ласкала.
Помоги мне. Помоги мне. Помоги мне. Я не знаю, что мне делать…
Тело отзывается на каждое слово, звучащее внутри, словно сходя с ума от давнишней ласки, по которой я так скучаю, от нежных поцелуев, которые снятся мне ночами.
Это любовь или мне это снится…
Словно по спине бежит ток. Он щекочет, гладит, целует. Хочется расслабиться и отдаться его нежности. Хочется впитать, надышаться этим воздухом, которым дышишь ты. Увезти с собой, в себе.
В городе пахнет только тобою, низ живота наполняет любовью.
Есть только ты и я.
Обернулась…
Разрази меня гром!
Казалось, что в макушку попала молния и вышла в районе левой пятки, разум задымился, в глазах помутнело, а кровь резко собралась в желудке, отчего тирамису поспешил на выход. С усилием заглотнув пирожное обратно, я с совершенно ошалелым видом повернулась к Штефану. Хрена себе глюки! Зажмурилась, для верности плотно закрыв глаза руками. Хватит пить, дура!
— Что с тобой? — учтиво спросил Штефан, проведя по щеке пальцами. — Что случилось?
— Опять… — прошептала я.
— Что «опять»? — попытался он отодрать мои руки от глаз. Но я их лишь крепче прижала.
— Помоги мне, я не знаю, что делать.
Я отпрянула. Всё, хана мне! Теперь у меня звуковые галлюцинации. Здравствуй, Кащенко, я твой любимый пациент!
— Штефан, что сейчас происходит за моей спиной? — шепотом спросила я. — Там сидит мужик и играет на рояле, да? Такой классный мужик сидит… Да? И играет… — я изобразила это пальцами, постучав по столу. — На той штучке с клавишами, да? Во фраке?
Он улыбнулся.
— Да, там сидит мужик. Ну, не совсем мужик. Один из них… Самый умный и спокойный, но если его задеть, то узнаешь о себе много нового. Второй самый веселый и шебутной, он компанейский парень и настоящий джентльмен. Третий — нежный и надежный, он опора и стена, которая прятала тебя от всех невзгод. Ну, а про четвертого ты сама все знаешь лучше меня.
— Ты издеваешься? — с опаской поинтересовалась я.
Штефан взглядом указал на сцену.
Я не смогла заставить себя обернуться. Боялась. Безумно боялась. Трусила. Не могла. Этого не может быть! Просто не может быть, потому что так не бывает! Надо просто встать и уйти. Это обман зрения, это обман слуха, это обман черт знает чего еще, но не то, что я думаю. Так уже было. Стикеры в магазине — так было. Плакаты на улице — так было. Они все были реальными, все до единого. И потом исчезали. Я сейчас повернусь и увижу все того же дядьку во фраке, играющего на рояле нечто совершенно другое. Потому что ни Билл, ни Том, ни Георг, ни Густав не имеют никакого представления об этом ресторанчике, о том, что мы придем сюда всего на час-полтора, в это время, в этот день недели, с этим мужчиной.
— Обернись же, — подбадривал меня Штефан.
— Зачем ты глумишься надо мной?
Он рассмеялся и откинулся на спинку, взяв Сашу на колени.
Я осторожно повернулась к сцене. Нет, видение, действительно, не исчезло. На сцене на барных стульях сидели Том и Георг с гитарами. Внизу на полу приютился Билл с микрофоном в руках. Чуть поодаль на стуле пианиста, закинув нога на ногу, перся от мелодии Густав, помогая друзьям на маракасах. Не хватало только голоса. Я нервно сглотнула и скрестила дрожащие руки на груди. Какая милая галлюцинация. Моя психика сходит с ума? Ребята увлеченно выводили мелодию. Билл смотрел на меня. Просто смотрел, робко улыбаясь. Я тупо пялилась на него, боясь моргнуть и прогнать обрушившееся на меня счастье. Нет, ну надо же! Как миленько. Нервно хихикнула. Большего идиотизма от моего сознания и ожидать было нельзя.
Песня кончилась. Том хитро улыбнулся и что-то наиграл на «Гибсоне», Георг тут же подхватил, а там и Густав вошел в мелодию. Теперь они смотрели на меня вчетвером. Я почувствовала, что у меня задергался глаз. Ага, нервный тик. Восстановлю документы и поеду к маме в Канаду. Нервы лечить.
Последний взгляд назад сквозь улицы пустоты, — отозвалась память на мелодию. — Меня теряет ночь, взрывая ветра ноты… — Моя любимая. Песня, которую он написал специально для меня и всегда дарил мне.
Мы с Биллом все так же смотрели друг на друга. Не знаю, что творилось в его голове, но лично в моей сейчас царила абсолютная пустота и тишина. Никаких мыслей, лишь истерика подпирала язык изнутри. Если он сейчас исчезнет, я вскрою себе вены. Знать, что ты сходишь с ума и быть не в состоянии с этим бороться, — это кошмарно.
Он медленно встал.
Я резко вскочила.
Сделал шаг.
И тут меня волной накрыла паника. Я словно оказалась запертой в банке, в которой бушевал огонь моих страхов, и эту банку начали трясти, отчего я потеряла всякую ориентацию во времени и пространстве. Все страхи одновременно ярко вспыхнули и облизали разум, сжигая его дотла. Мой кошмар вдруг внезапно стал реальностью. Что делать? Он идет? Что делать? Что говорить? А если он подойдет и исчезнет? Рассмеется в лицо? Унизит? Ударит или оскорбит? Я заметалась, попятилась, испытывая единственное желание — сбежать. Не важно куда, не важно как, просто бежать, быстро и далеко.
Билл остановился.
Я тоже замерла. Куда все делись? Кроме меня и ребят в зале никого больше нет — ни посетителей, ни Штефана, ни Саши. Никого! Свет выключен. Освещена только сцена. Я перепугано посмотрела на Тома. Он всегда был моим другом, он помогал и защищал. Том! Томми! Ты так нужен мне! Пожалуйста! Томми! Помоги! Защити от него! Том широко улыбнулся, спокойно и доброжелательно, кивнул, словно разрешая.
- Предыдущая
- 43/63
- Следующая
