Город пахнет тобою... - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 44

• Предыдущая
• 44/63
• Следующая

 Билл снова сделал шаг мне навстречу.

 Я резко подалась назад, налетела в темноте на стул и чуть не свалилась. Бежать! Бежать отсюда! Где же выход? Где спасительная табличка «Exit»? Том! Пожалуйста! Том! Боковым зрением заметила, что Том и Георг расходятся в стороны и идут мне наперерез. Мышеловка захлопнулась. Штефан предал мое доверие. Как низко…

 Билл подошел.

 И прежде чем он сделал хотя бы еще шаг, я выставила перед собой стул.

 Несколько секунд мы просто смотрели в глаза друг друга. Я не чувствовала его мыслей, как раньше, не понимала, что он сделает. Мне все еще казалось, что сейчас он рассмеется и исчезнет, что Штефан будет хватать меня, истерящую, за руки и уговаривать успокоится, а все посетители будут коситься и показывать в нашу сторону пальцами. Меня затрясло от обиды. Если этот Билл не плод моей больной фантазии, то какого черта он так поступает со мной? Почему загнал в угол и не дает возможности подумать? Он ставит меня перед фактом, заставляет сделать то, что я, может быть, вовсе не хочу делать. Я не хочу возвращаться! Я не буду возвращаться! Я не стану делать то, что хочет он! У меня есть выбор. Я не останусь! Не вернусь! Не хочу! Не буду!

 Его пальцы вцепились в мой локоть, а стул внезапно отлетел в сторону. Он дернул меня на себя и крепко обнял. Я растерялась — живой, теплый, мой, такой родной, такой любимый. Ощупывала его руками, чувствуя, что похудел, что сердце стучит быстро-быстро, дышит возбужденно, напряжен до предела. Такой настоящий. Покрепче сжимает руки и утыкается носом мне в шею, обжигая ключицу горячим дыханием. Начинает быстро целовать, гладить одной рукой. Да как он смеет! Я не останусь! Не вернусь! Неожиданно разревелась. Громко, затравлено, обиженно. Начала вырываться, пытаясь отпихнуть его от себя. Нет, не будет по твоему! Билл положил руку мне на затылок и вжал лицо себе в грудь, второй покрепче ухватив за талию. Не хочу! Губы на виске. Трется носом. Извиняется. Ни за что! Я крутанула головой, сделала судорожный вдох.

 Он улыбнулся:

 «Не отпущу, — прочитала по его губам. — Никогда не отпущу».

 — Я все равно убегу! — шиплю зло.

 Билл расплылся в широкой улыбке, покачал головой:

 «Моя. Только моя».

 Губы собирают слезы с щек. Касаются моих губ. Кончик языка дразнит, проникает сквозь неплотно сомкнутые губы, которые предательски открываются, пропуская, лаская, разрешая. Я все еще учащенно дышу, словно долго бежала, аж ломит в боку. Все еще вяло стараюсь вырваться. Чувствую, что не могу… не хочу… и не буду.

 Пока ребята собирали нехитрое оборудование и упаковывали гитары, Билл сел на диванчик, усадив меня к себе на колени. Он так и не выпустил моей руки, не отошел ни на шаг, и даже вытер мне смазанную косметику носовым платком, смоченным в минералке, лишь бы я не потащилась умываться в туалет. Видимо, боится, что сбегу. Он нежно целовал мои плечи, терся носом о полуголую спину. Я хмуро следила за мальчишками, не испытывая ни малейшего удовольствия или радости. Из меня словно высосали все эмоции. Все произошло как-то слишком быстро, нелепо и грубо. Меня раздавили и сломали. И от этого присутствующие люди нервировали малейшим движением. Билл обнимал за талию, руки осторожно скользили по бокам, а мне с этого было ни тепло, ни холодно. Он через плечо пытался заглянуть в глаза, прижимался к лопаткам щекой, рисовал на запястье сердечки. Я честно изо всех сил растягивала губы, однако на улыбку мой оскал походил мало. Не понимаю, что со мной. Я так ждала этого момента, так мечтала о нем, столько слез пролила, столько всего передумала, и вот сейчас, сидя на его коленях, ничего этого не хочу. Мне неприятны его руки, меня бесят его губы, меня раздражают его взгляды. Сжала зубы. Никаких истерик. Хватит. Я спокойна, как сытый слон. Просто надо встать и уйти. Сколько там до самолета осталось? В целом, еще успеваю. До Штефана недалеко, если на такси. До аэропорта минут двадцать, если не спешить. Успею. Билл изогнулся и достал из кармана мое кольцо и браслет с сердечками. Хотел надеть, но я забрала руку, не позволила. Он на секунду замер и посмотрел вопросительно, нахмурился, поднес пальцы к губам. Поцеловал каждый пальчик, прижал мою ладонь к своей щеке. Мне было неудобно так выворачивать руку. Дьявол, за эти поцелуи и прикосновения я бы раньше душу отдала, а сейчас они не возбуждали и не будоражили тело. Внутри словно что-то умерло, странная апатия, ничего не хочется. Наверное, я слишком устала от всех этих потрясений и не способна больше ни на что. Мне бы в свою норку и зализать раны. Слишком бесцеремонно они ворвались в мой мир. Он не выдержал их натиска. Рухнул. Билл закрыл глаза и ткнулся лбом мне в спину, вздохнул грустно, перестал ласкать. Я попробовала встать, он не дал.

 — У меня самолет, прости, — тихо сказала я.

 Он вздрогнул. Погладил мои запястья. Покачал головой, вжавшись щекой в плечо.

 — Билл, я, конечно, в восторге от вашего представления, но, извини, не хочу опоздать. Мне еще надо заехать за документами.

 Я говорила спокойно, без злости и ненависти, без истерик, словно объясняла маленькому ребенку, что мамочке надо сходить в магазин. Встала. Он подался вперед и схватил меня за руку. Платье помялось. Черт… Ладно, главное, вернуть документы, все остальное пусть остается у Штефана, мне ничего не надо. Хотя лететь в Москву в начале апреля в туфлях и шелковом платье — безумие… Ничего, как-нибудь не замерзну.

 — Отпусти. Спектакль окончен. Ты переигрываешь, — высвободилась.

 Он тут же оказался рядом и протянул какие-то бумаги. Во взгляде вызов. Губы упрямо сжаты. Желваки ходят от напряжения.

 Я сделала одолжение и посмотрела, что он там мне дал. О, черт! Билет на самолет? Aeroflot Russian Airlines. Рейс SU-116, 01-00, 08/04/08. Каулитц, Билл. И… мой билет? Но откуда? Я потерла виски.

 — Ты решил меня окончательно доканать? У вас в последнее время это отлично получалось.

 Билл упрямо щурится. Дышит часто и шумно. Брови сдвинуты.

 — Прощай, — похлопала его по плечу, обходя. Интересно, что я делаю, а? Передо мной стоит мужчина моей жизни, скромно вымаливает прощение, ластится всячески, а я включила дурку и, кажется, не собираюсь ее выключать.

 Он сделал шаг назад и снова замер передо мной. Дьявол. Сейчас начнется. Уйди, Билл, я ж себя совершенно не могу контролировать. Дай мне перебеситься.

 — Я все равно уеду, — напролом прут самолюбие и гордость, превращающиеся в глупость.

 Он спокойно улыбается и качает головой.

 — Дай мне пройти.

 «Нет», — с самоуверенной улыбкой.

 — Ты будешь удерживать меня силой? — усмехнулась я. — Не боишься, что ударю?

 Он ухмыльнулся в ответ, поднимая руки чуть вверх, всем своим видом показывая, что даже не подумает сопротивляться.

 — Отойди! — несильно пихаю его в сторону. Но он тут же встал обратно, преградив мне путь. Просто сивка-бурка, вещая каурка… Выхватил билеты и демонстративно медленно порвал их, подкинув клочки над нашими головами. Вот это он зря!

 «Всё», — развел руками, мило оскалившись.

 «Все равно уеду!» — бросаю на него злой взгляд.

 «Я не позволю тебе», — смотрит исподлобья, ноздри раздуваются.

 «Не удержишь!» — глумливо скалюсь в ответ.

 «Поеду следом, — прищуривается упрямо, хватая меня за плечи. — Куда угодно. Буду жить рядом с тобой. Брошу всё к чертям. Мне не надо все это без тебя. Слышишь? Я буду жить рядом с тобой, куда бы ты ни поехала!»

 «Так ли уж всё?» — беззвучно зло смеюсь, скидывая его руки.

 «Хочешь проверить? Беги! — он достал мои документы и швырнул их на ближайший стол. Но встал так, чтобы я не смогла их взять. — Куда бы ты ни пошла, я буду рядом с тобой. Всегда!»

 «Блефуешь?» — усмехнулась.

 «Черта с два!» — ядовито улыбается, качая головой.

 — Блефуешь, — бросаю брезгливо.

 — Сомневаюсь, — несколько растерянно бормочет Том. — Мари…

 «Не лезь!» — одновременно резко поворачиваемся мы к нему.

• Предыдущая
• 44/63
• Следующая