12 великих античных философов - Коллектив авторов - Страница 138
- Предыдущая
- 138/319
- Следующая
Кто мирозданья оплот расторгает своим разуменьем
120 Или дерзает тушить на небе пресветлое солнце,
Смертною речью своей клеймя бессмертное нечто.
Всё это столь далеко от божественной сути, однако,
И не достойно в числе богов почитаться, что, право,
Может скорее помочь составить о том представленье,
Что лишено совершенно движения жизни и чувства.
Ибо никак допустить невозможно для тела любого,
Чтоб обладало оно духовной природой и смыслом.
Так ни деревьев в эфире не может, ни в море соленом
Быть никогда облаков, ни рыб водиться на пашнях,
130 И не бывает ни крови в дровах, ни сока в каменьях:
Точно назначено, где чему быть и где развиваться.
Так же и духа природа не может без тела возникнуть
И пребывать самобытно, отдельно от мышц и от крови.
Если же это и было б возможно, гораздо скорее
Сила духа сама в голове, иль в плечах, или в пятках
Быть бы могла и в любой из частей зарождаться, но всё бы
В том же она человеке и в том же сосуде осталась,
Если же в теле у нас, очевидно, назначено точно
Место особое, где существуют и могут развиться
140 Дух и душа, то тем больше должны мы всецело отвергнуть,
Что они могут одни, вне тела и формы животной,
В комьях ли рыхлых земли или где-нибудь в пламени солнца,
Или в воде пребывать, иль в пределах высоких эфира.
Значит, всё это отнюдь не владеет божественным чувством,
Раз не имеет в себе никакого дыхания жизни.
Также поверить никак невозможно и в то, что святые
Где-то жилища богов обретаются в мира пределах,
Ибо природа богов настолько тонка [538] и от чувства
Нашего столь далека, что едва лишь умом постижима.
150 Если ж она осязанью рукой и толчкам недоступна,
То и сама не должна осязать то, что мы осязаем:
То, что нельзя осязать, и само осязанию чуждо.
Так и жилища богов непохожи на наши жилища
Быть непременно должны и тонки сообразно с их телом.
Это потом я тебе докажу в рассужденьи подробном [539] .
Думать [540] же, что для людей изготовить изволили боги
Дивную мира природу, что будто по этой причине
Нам подобает богов достославное славить творенье
И полагать, что оно и бессмертным и вечным пребудет,
160 Что нечестиво все то, что божественным промыслом древле
Было для рода людей установлено твердо навеки,
Как-нибудь нам колебать, потрясая в самих основаньях,
Или словами дерзать окончательно все ниспровергнуть, —
Все эти вымыслы, Меммий, и все измышленья такие
Только безумье одно. Какую бессмертным блаженным
Выгоду можно извлечь изо всей благодарности нашей,
Если б они ради нас предприняли что-нибудь делать?
Новость какая могла бы, столь долго дотоль безмятежных,
Их соблазнить и склонить к изменению прежней их жизни?
170 Новшествам рады лишь те, кому, очевидно, несносен
Старый порядок вещей. У кого ж не случалось печали
В прежнее время, и кто свой век проводил беззаботно,
Что у того разожжет стремление к новым порядкам?
Или, быть может, их жизнь влачилась в тоске и во мраке,
Прежде чем занялась заря зарождения мира?
Да и для нас что дурного, коль мы не родились бы вовсе?
Всякий рожденный на свет непременно в живых оставаться
Хочет, пока привлекают его наслаждений утехи,
Но для того, кто любви никогда не отведывал к жизни
180 И не причислен к живым, – что плохого совсем не родиться?
Дальше: откуда взялся у богов образец мирозданья,
Да и само представленье о людях запало впервые,
Чтобы сознанье того, что желательно сделать, явилось?
Как же узнали они и о силе частиц изначальных
И о возможностях их в сочетаниях между собою,
Если природа сама не давала примера творенья [541] ?
Ибо начала вещей во множестве, многоразлично
От бесконечных времен постоянным толчкам подвергаясь,
Тяжестью также своей гнетомые, носятся вечно,
190 Всячески между собой сочетаясь и всё испытуя,
Что только могут они породить из своих столкновений.
И удивляться нельзя, что они в положенья такие
Между собою пришли и в такое движенье, которым
Держится нынешний мир в постоянном своем обновленьи.
Если бы даже совсем оставались мне неизвестны
Первоначала вещей, и тогда по небесным явленьям,
Как и по многим другим, я дерзнул бы считать достоверным,
Что не для нас и отнюдь не божественной создана волей
Эта природа вещей: столь много в ней всяких пороков.
200 Прежде всего, из того, что объято громадою неба,
Часть захватили себе иль чащи лесные и горы,
Полные диких зверей, иль болота и голые скалы,
Или моря, широко разделившие страны земные.
Около двух остальных частей или зной раскаленный,
Или же вечный мороз отнимают у смертного рода.
Что ж остается под пашню, то силой природа своею
Всё бы покрыла бурьяном, когда б не противились люди,
Жизнь защищая свою, привыкнув над крепкой мотыгой
Тяжко вздыхать и поля бороздить нагнетаемым плугом,
210 Если ж, ворочая в них сошником плодородные глыбы
И разрыхляя земельный покров, не пробудим их к жизни,
Самостоятельно в воздух прозрачный ничто не пробьется,
Всё ж зачастую и то, что трудом добывается тяжким,
Даже когда на полях зеленеть и цвести начинает, —
Иль непомерно палит раскаленное солнце с эфира,
Или же вдруг истребляют дожди, или иней холодный,
Или же ветры гнетут, поднимаясь неистовым вихрем.
Кроме того, почему враждебное роду людскому
Племя ужасных зверей природа на суше и в море
220 Кормит, плодит? Почему с переменой погоды болезни
Губят людей? И зачем преждевременно смерть настигает?
Вот и младенец: он, точно моряк, что жестокой волною
Выброшен, так и лежит на земле нагой, бессловесный,
В жизни совсем беспомощный, лишь только из матери чрева
В тяжких потугах на свет его породила природа;
Плач заунывный его раздается кругом, и понятно:
Много ему предстоит испытать злоключений при жизни [542] .
Скот, между тем, вырастает и крупный, и мелкий и звери;
Ни в погремушках нужды у них нет, ни в том, чтобы в детстве
230 Лепетом ломаным их утешала кормилица нежно;
Да и одежды им разной по времени года не надо;
Нет, наконец, им нужды ни в оружьи, ни в стенах высоких,
Чтобы свое охранять достоянье: им всем в изобильи
Всё производит земля и природа готовит искусно [543] .
[544]
Прежде всего, если тело земли и текучая влага,
Легкое ветра дыханье, а также и жар раскаленный, —
Что составляет, мы видим, всю эту вещей совокупность,
Всё состоит целиком из рожденного смертного тела,
То почитаться должна таковой же и мира природа,
240 Ибо, коль мы о частях или членах чего-нибудь знаем,
Что и начала имели тела их и формы их смертны,
Мы заключаем тогда, что и в целом предмет этот смертен,
Как и рожден вместе с тем. И если огромные мира
Члены и части, – я вижу, – погибнув, опять возникают,
Ясно, что было когда-то начальное некое время
И для небес и земли и что им предстоит разрушенье.
Ты не подумай, что я поспешил со своим заключеньем,
Если сказал, что земля или пламя подвержены смерти,
Ежели счел несомненным, что гибнут и влага и воздух,
250 Иль утверждал, что родится всё это и вновь вырастает,
Почва, во-первых, когда накаляет ее непрерывно
В части какой-нибудь солнце, когда ее топчут ногами,
То выдыхает она туманные легкие тучи
Пыли, которую мощный разносит по воздуху ветер.
Частью же комья земли растворяются силою ливней,
И берега разъедают и точат бегущие реки.
Но, в свою очередь, то, что дает приращенье другому,
Восстановляются вновь. И когда появляются вещи
- Предыдущая
- 138/319
- Следующая