Хоровод нищих - Ларни Мартти - Страница 24
- Предыдущая
- 24/53
- Следующая
– Жизнь – это театр, – с гордостью завершил свое выступление актер в жизни Хайстила. – Кроме того, что почетней, чем бизнес, где многие пачкают свои руки и честь и понапрасно расходуют мгновения своей жизни. Общее дело – это ничье дело. Поэтому следует стремиться к частной предприимчивости, а не попасть в парламент, которому ничего не светит, даже когда он уходит в отпуск. Идеальный бизнесмен – тот, кто в своем офисе говорит о только что закончившейся вечеринке, а на торжественном приеме – о делах фирмы.
Хайстила позвал официанта и заказал – за счет объединения пострадавших от кризиса – выпивку и пять пачек сигарет, а также коробку сигар. Затем продолжил повествование. «Золотой теленок» сейчас наилучшее место для ему подобных. Пострадавшие от кризиса заседают уже полтора месяца. А кризис продолжается так же плодотворно. Однако Хайстила предположил, что в скором времени предвидятся изменения конъюнктуры.
– Скоро может наступить день, когда нельзя будет больше тратить денег, которых нет. Преуспевающий мужчина, правда, зарабатывает всегда больше того, что женщина может пустить по ветру, но в нашем обществе есть глупцы, подобные консулу Кафару, неудачно вкладывающие денежные средства.
Когда Хайстила узнал профессию Йере, он почувствовал, что нашел пропавшего двойняшку.
– Послушайте, мы должны познакомиться поближе. У меня груды тем для романов. Они – единственное мое богатство. Если вы сможете выслушать, я тут же расскажу вам об одной из тем. Но за умеренное вознаграждение.
– Я беден, – вздохнул Йере.
– Обещаю вам кредит, мой дорогой. Если у вас нет гарантов, которым можно доверять, можете отдать мне хотя бы часы.
Йере помотал головой.
– Ничего не выйдет. Часы не мои. Я действительно гол как сокол.
– Все мы сейчас без средств. Естествознание не может объяснить, как комары могут существовать без ночного сна, а экономическая наука – как люди, пострадавшие от кризиса, обходятся без автомобиля. Быть бедным – это не искусство, но быть внушающим уважение бедняком – вот это уже искусство, которому завидуют даже богатые. Каждый знает, что о стену банка можно опереться, но на ней нельзя сидеть. И все-таки редким из нас известно, что достойный человек может всегда сидеть в ресторане и опираться на неведомых плательщиков. Нет, нам действительно следует познакомиться поближе! Только тогда вы сможете написать роман вашей жизни о бедняках, обладающих достоинством, о финских аристократах, обладающих иммунитетом к труду. И, послушайте, я для вас могу оказаться главным героем романа – человек, у которого восьмилетний опыт и огромный круг знакомых!
Актер вытащил из кармана визитную карточку и написал на ней свой адрес: «До востребования, Выборг-3», или «Карельская контора объявлений, псевдоним «Искатель».
– По этому адресу вы найдете меня всегда, во всяком случае в течение двух месяцев. А может быть, и дольше. Все зависит от конъюнктуры. Я просто привязан к ней. Повторяю, что в любой момент готов продать вам тему для романов и общаться с вами. Вижу, что вы спешите. Рад был познакомиться с вами. Если вам понадобится моя помощь, обращайтесь ко мне. Мне вы всегда можете довериться.
Господин Хайстила любезно встал одновременно с Йере, забрал со стола нераскрытую пачку сигарет и протянул ее своему приятелю.
– Будьте столь добры! Не нужно стесняться! У меня всегда есть запасец для небольшого проявления гостеприимства. Жаль, что не могу предложить вам большего. Но мы ведь еще встретимся.
Щедрый артист в жизни проводил Йере до передней, где вахтер низко поклонился Хайстила.
– Неужели господин доцент намерен уйти?
– Пока нет, но проводите этого господина к выходу.
Хайстила вручил вахтеру две гаванские сигары и пачку сигарет, сердечно попрощался с Йере и вернулся в зал продолжать свой спектакль. Вахтер протянул Йере шляпу и трость.
– Такси заказать?
– Не нужно… У меня своя машина…
– Извините… Конечно… Следуйте за мной, доктор Андерссон. – Ой, прошу прощения, господин Хуухкая.
Пройдя несколько хитро устроенных коридоров и закоулков, они наконец добрались до выходной двери. Вахтер вытащил из кармана связку ключей и некоторое время прислушивался. Он уважал пасторов и полицейских и не хотел им доставлять дополнительных хлопот.
– Который час? – спросил Йере с беспокойством, обнаружив, что его часы пропали.
– Скоро пять, – ответил вахтер, открыл осторожно дверь и осторожно вытолкнул писателя на улицу.
Теплое солнце летнего утра разбудило в парке Монрепо смешанный птичий хор. Бессловесные песни заполнили природу, которая неохотно встречала приближающуюся жару.
На траве еще лежала светлая влага ночной росы, которая поблескивала на бутонах лютиков. Жаба с круглым животом скакала, словно опьяневшая, через песчаную дорожку, направляясь к небольшому озерку. Она оставляла на сухом песке след своих усилий, совсем как наш писатель, который почти неосознанно начертал на песке слово «дурак», а затем сразу же стер его.
Йере сидел на садовой скамейке, следил за полным риска путешествием жабы и чувствовал себя товарищем по несчастью с этим маленьким живым существом. Они словно по уговору встретились на перекрестке дорог: она двигалась в сырое место, он выбирался из места, насквозь пропитанного влагой, но цель у обоих была одна – освободиться от давящего окружения.
Словно убегая от города и от самого себя, Йере забрел в этот спокойный парк, в котором одна лишь природа произносила торжественные речи. Ощущения превратились в восприятия: цвета изменялись, и в поле зрения стали вырисовываться серые очертания предметов. Город еще спал утренним сном; только старательные подметальщики улиц и рыночные торговцы принялись за свои повседневные дела. Какая-то женщина устало брела по направлению к Коликкойнмяки и мурлыкала «Черного Рудольфа».
Йере с интересом следил за продвижением жабы. Сердце ее, должно быть, сильно билось. Она отдохнула на песчаной дорожке и пристально посмотрела на расстилавшуюся перед ней пустыню. Но приближающаяся жара вынуждала ее продолжать путешествие. Дюйм за дюймом, и снова короткий отдых.
Писатель встал на ноги и затолкал тростью жабу в траву. Затем снова уселся на скамейку как человек, сотворивший благое дело, проявивший сострадание к ближнему. Оказавшись один на один с самим собой, Йере притянул к ответственности начальника рекламы мыловаренного завода. Он наконец стал господином самого себя и не давал себе спуску. Какой же он был скотиной! Сейчас Йере был подобен солдату, который заснул на посту с винтовкой в руках. Правду говорят: каждому свое! Язык был настроен воинственно, а мозги все еще пытались выступать нейтрально: никогда не оставляй на завтра то, что можно сделать сегодня, ибо завтра можешь оказаться под судом!
Йере так стукнул по земле тростью, что песок взметнулся столбом. Он определял время по солнцу. Примерно через три часа «Чудный аромат» откроет двери своей конторы. У него еще есть время, чтобы почиститься и исповедаться. Какой мелочью смог бы он отделаться, будь он католиком: купил бы индульгенцию за пару марок. Продажа индульгенций удовлетворяет всех деловых людей, поскольку она базируется на хороших купеческих обычаях и на морали бизнесменов.
Но спустя мгновение тикающее похмелье часовых дел мастеров начало давить на веки, а в мозгах начался непереносимый натиск выпитого за столом пострадавших от кризиса. Писатель умолк и передал власть начальнику рекламы. Зачем думать о том, что уже было и прошло? Покаяние ничего не возвращает. Глупо утруждать мозги постоянным самобичеванием. Часовых дел мастер Кахилус, видимо, все же был прав, утверждая, что жизнь следует воспринимать такой, какой она есть: то подагру ниспошлет, то колики начнутся!
Йере растянулся на скамье и предался сну. Жаба, пробиравшаяся через траву, наконец шлепнулась в живительную влагу озерка. Оба они чувствовали себя хорошо. Пожалуй, даже испытывали переживания друг друга, развивались вместе и наравне друг с другом. Разумная реакция, в которую вошло познание живой души!
- Предыдущая
- 24/53
- Следующая
