Меч мертвых - Семенова Мария Васильевна - Страница 77
- Предыдущая
- 77/95
- Следующая
– Всё равно сполох поднять не успеешь. Лучше молчи…
Гридень, однако, и не думал кричать. Он смотрел на Страхиню с неколебимым спокойствием человека, вплотную подошедшего к смерти и ничего уже не боящегося. Потом он сказал:
– Ты не Болдырь. Кто ты такой?
– Человек прохожий, – ответил Страхиня. Он крепко держал Милаву, притянув её к себе, и чувствовал крупную дрожь, сотрясавшую её тело.
– Девку пусти, – строго велел раненый.
Варяг покачал головой:
– Не пущу. За ней и пришёл.
– Обидеть хочешь?
Страхиня огрызнулся:
– У вас тут её уже довольно обидели…
– Ступай тогда, – разрешил гридень.
Весь их разговор выглядел бы совершенно бредовым, не будь в глазах Свияги чего-то не вполне посюстороннего, заставившего Страхиню поверить ему. Он тихо ускользнул за дверь вместе с Милавой, толком не понявшей, что же произошло.
Безногий лежал с открытыми глазами, пока в светце не догорела лучина. И ещё долго потом, когда погасли угольки и в клети стало совсем темно.
В редеющем утреннем сумраке походники наскочили на Болдыря. Вернее, это Болдырь с подручным наскочили на них, когда они удалялись от Милавиного островка по единственной (как она сама уверяла) тропе, коей время от времени пользовался разбойный главарь. Встреча случилась на узкой длинной косе, заросшей деревьями и кустами; здесь-то ижор и Искра, шедшие по обыкновению впереди, чуть не лбами столкнулись с двумя чужими людьми. Один был чернявый, по-звериному быстрый в движениях, другой – беловолосый, кудрявый, саженного росту и такой же в плечах. Все четверо отскочили друг от друга и схватились за оружие. Тойветту и Твердятич вскинули луки, чернявый наставил копьё, а светловолосый вытащил меч и тем самым оказал себя человеком не из простых. Плохо, однако, с копьём и мечом против лука – тут надобно быть очень опытным воином, нарочно учёным уворачиваться от стрел. Да и то – от двух сразу, нацеленных с десятка шагов, и Страхиня, наверное, не ушёл бы.
– Кто таковы, добрые люди? – сквозь зубы, поскольку удерживать лук было тяжело, и уже понимая, что перед ним скорее всего разбойники, спросил Искра Твердятич.
В это время за их с Тойветту спинами появились остальные походники. Одноглазый варяг вёл за руку Милаву; при виде незнакомцев молодая женщина ахнула и подалась вперёд, и Страхиня верно истолковал её неосознанное движение. Вновь, как тогда в клети, притянул женщину к себе, не давая пошевелиться, и свободная ладонь легла на её тонкую шею. Какой там нож к горлу!.. Милава лишь ахнула. Затрепетала. Испуганно замерла…
У беловолосого прошла по лицу судорога, он сразу опустил меч и хрипло сказал, обращаясь только к Страхине, словно никого другого здесь не было:
– Не тронь её… Моя жизнь нужна если, так забирай… А Милаву не тронь…
– Тебя Болдырем называют? – спросил Искра.
Разбойник кивнул, продолжая смотреть на Страхиню. Тот пальцы с шеи женщины убирать не спешил.
– Тогда клади оружие наземь, – приговорил молодой Твердятич. – Оба кладите!
Болдырь повиновался безмолвно. Можно было не сомневаться: учини варяг что-нибудь над Милавой – и он, своей жизни не щадя, за неё отомстит. Его товарищ, покосившись на вожака, нехотя сложил длинное копьё и хороший, в Ладоге кованный нож. Крапива немедля всё подобрала. Тогда Искра с ижором опустили луки, но стрелы в тулы убирать не поторопились.
– Суложь твою мы у гридней Замятни Тужирича отобрали, – сказал Болдырю Искра. – Али вы не заодно уже с боярином? О чём не поладили?..
Вопрошания разбойник попросту не услышал. Одно понял: с его Милавушкой случилось дурное. Он отчаянно вгляделся в её лицо, и она, всхлипнув, отвернулась, укрывая искусанные губы и синяки на горле, оставленные вовсе не рукою Страхини. Болдырь шагнул:
– Милавушка…
– Э, э, ты полегче! – Оба лука снова нацелились ему в грудь.
Болдырь остановился в раздумье, и Искра сказал ему:
– Лучше послушай, что говорю. Я твою Милаву не обижал и не обижу, и тебя живого с ней отпущу, если в драку лезть погодишь и дело сказывать будешь!
Болдырь наконец-то посмотрел на него. Глаза у разбойника были светло-голубые, немного раскосые по-мерянски. Как две льдинки под белёсыми бровями на шершавом тёмном лице.
– О чём сказывать тебе? – спросил он глухо.
Искра опять опустил лук.
– Помнишь, может, зимой ваше становище потревожили? Твои люди погнались, да сами домой не пришли?..
– Как не помнить…
– Это я там был, – сказал Искра. – И видел я, как вы боярина нашего принимали. Как гостя самого дорогого! А теперь он суложь твою своим отрокам бросил, тебя в некоей измене виня!.. Знать хочу, что у вас с ним за сговор был. И рассорились отчего!
Болдырь медлил, поглядывая то на него, то на Милаву. Страхиня больше не грозил сломать женщине шею, но от себя не пускал. Она, впрочем, и не рвалась. Варяг нашёл взглядом Кудельку. Та с закрытыми глазами стояла около Харальда, и на лице у неё было страдание. Лекарские труды она совершала легко. А вот неприметная порча, напущенная на Замятничей, дорого ей обходилась. Страхиня забрал бы её боль, если бы умел. Но он не умел.
– Ты, Болдырь, знаешь хоть, перед тобой кто? – вдруг спросила Крапива. – Тебе терять, видно, нечего, так и нам тоже. Замятня Тужирич, верно, уже по нашему следу пустился. Здесь будет, пока ты раздумываешь!..
Прежде, чем уходить с островка, боярин Замятня заглянул в клеть к Свияге. «Кто увёл?» – спросили увечного на рассвете, когда хватились Милавы. «Не знаю», – ответил Свияга чистую правду, и от него отступились – что взять с полуживого. Тем более что за протокой вскоре нашлись чужие следы и стало понятно, в какой стороне ловить похитителей. То, что женщину выкрал Болдырь или люди его, ни у кого не вызывало сомнений. Меньше всех в этом сомневался дозорный, получивший железным боярским кулаком в поддыхало и до сих пор блевавший на берегу.
– Здесь полежишь, – сказал раненому Замятня. – Поспешать нам надобно, не взыщи. Нынче же затравим собаку волкохищную и вернёмся. Если только сами живы останемся…
– Тебе удачи, боярин, – тихо отозвался Свияга. – Ждать буду.
Его не бросят, он это знал. Повязка, привитая Милавой, хорошо легла на его рану, утешила. Под утро он сумел даже уснуть и теперь чувствовал облегчение. Сулило оно ему жизнь? Или было предсмертным? Он не думал об этом.
Замятня Тужирич вышел из клети. Синий сапфир в рукояти меча при его бедре вбирал тусклый свет последнего дня.
Рассказ Болдыря был коротким и страшным. Оказывается, люди Замятни в самом деле ещё с осени протоптали к нему дорожку, а после перелома зимы довелось и самого боярина принимать. Тогда-то узнали разбойники о посольстве новогородском, готовящемся весной. «Ты, Болдырь, хуже некуда обоих князей раздразнил, – сказал вожаку Замятня Тужирич. – Рюрик уже заставу на порогах воздвиг и не далее как летом тебя отсюда повыкурит, даром что ты Сокольими Мхами огородился. Варягам-то в болотах воевать не впервой…»
Болдырь и сам понимал, что ватаге его постепенно приходил кон. Пора было убираться в иные места. Но глухой зимой по лесам только смерти искать; следовало выждать до лета, однако лето сулило грозу. «Особо же если Рюрик с нашим Военежичем замирятся», – предрёк Болдырю Замятня. «Ну да не пугать меня ты к нам припожаловал? – спросил тот. – Дело если есть, сказывай…»
И Замятня сказал. Такое, отчего у разбойников поначалу волосы поднялись дыбом. Следовало им подстеречь задуманное Вадимом посольство – и всё перебить до последнего человека. Да спрятать корабль, на котором те поплывут. За такой подвиг Замятня пообещал ватажникам долю добычи. И невозбранный путь в любую сторону через новогородские земли.
Кое у кого из Болдыревых ближников, слушавших боярина вместе с ним, тут и разгорелись глаза. Однако сам вожак здравомыслия не потерял. Он не первый год налетал на купцов, так что душ, без правды загубленных, на его совести было в достатке. Но княжеских послов истребить?.. Вот за что можно было на свою голову дождаться и Перуновых молний. Опять же видел Болдырь, сколь жестокая нужда погнала к нему боярина. У себя в болотах он был ещё очень силён, хоть и становились те болота понемногу для него мышеловкой. Он принялся торговаться с Замятней и наконец выторговал: кто там на кого нападёт и кого вырежет, не его, Болдыря, дело. Он лишь примет корабль и мёртвых на нём и хорошенько запрячет…
- Предыдущая
- 77/95
- Следующая
