Машина различий - Гибсон Уильям - Страница 5

• Предыдущая
• 5/107
• Следующая

Сибил услышала шаги Хетти по коридору, затем — побрякивание вставляемого в скважину ключа. Она отпустила ручку серинета[18], и звук замер на высокой, визгливой ноте.

Вошедшая девушка стянула с головы шерстяную, присыпанную снегом шапочку и скинула темно-синий плащ. Хетти также принадлежала к числу подопечных миссис Уинтерхолтер. Ширококостая хриплоголосая брюнетка, она многовато пила, однако дома вела себя вполне пристойно и, самое главное, никогда не обижала Тоби.

Сибил вынула и уложила в гнездо железную, с фарфоровым набалдашником ручку дешевенького серинета, захлопнула исцарапанную крышку.

— Я тут репетировала. Миссис Уинтерхолтер хочет, чтобы я пела в следующий четверг.

— Черт бы ее побрал, эту старую потаскуху, — сочувственно откликнулась Хетти. — А я-то думала, у тебя свидание с мистером Ч. Или с мистером К.?

Хетти потопала ногами перед маленьким узким камином, чтобы согреться, и вдруг заметила россыпь обувных и шляпных коробок от “Аарона и сына”.

— Нуты вообще! — Ее губы изогнулись в широкой, чуть завистливой улыбке. — Это что, новый ухажер? Ну и прушница же ты, Сибил Джонс!

— Возможно.

Сибил глотнула укрепляющей лимонной настойки и чуть запрокинула голову, чтобы горло отдохнуло.

— А ведь небось старуха не в курсе? — подмигнула Хетти. Сибил с улыбкой покачала головой. Эта не проговорится.

— Ты знаешь чего-нибудь о Техасе?

— Страна в Америке, — не задумываясь, отрапортовала Хетти. — Принадлежит французам, да?

— Ты путаешь с Мексикой. Хочешь сходить на кинотропическое шоу? Бывший президент Техаса выступает с лекцией. У меня есть билеты, бесплатно.

— Когда?

— В субботу.

— Я в этот день танцую, — погрустнела Хетти. — Может, Мэнди сходит? — Она подышала на озябшие пальцы. — Попозже зайдет один мой друг, тебе ведь это не помешает, правда?

— Нисколько, — ответила Сибил.

У миссис Уинтерхолтер было строгое правило, запрещавшее девушкам принимать мужчин в своей комнате. Хетти сплошь и рядом игнорировала это правило, буквально напрашиваясь на неприятности — домовладелец терпит-терпит, а потом возьмет и настучит. Поскольку миссис Уинтерхолтер предпочитала вносить плату за комнаты непосредственно домовладельцу, мистеру Кэрнзу, Сибил почти не случалось с ним говорить, тем более с его женой, угрюмой, толстоногой особой, чьи шляпки могли довести неподготовленного человека до обморока. Кэрнз и его жена никогда не стучали на Хетти, непонятно почему, ведь комната Хетти располагалась стенка в стенку с их спальней, а Хетти особо себя не сдерживала, когда приводила домой мужчин, по большей части — иностранных дипломатов, людей со странным выговором и, судя по звукам за стеной, еще более странными наклонностями.

— Да ты пой, если хочешь, — сказала Хетти, опускаясь на колени перед потухающим камином. — У тебя прекрасный голос. Такой талант нельзя зарывать в землю.

Мелко дрожа от холода, она принялась по одному подкладывать в камин куски угля. В комнату забрался сквозняк — должно быть, через растрескавшийся переплет одного из забитых окон, — и на какой-то миг Сибил ясно почувствовала присутствие рядом чего-то чуждого. Словно чьи-то глаза холодно следят за ней из нездешних сфер. Она подумала о мертвом отце. “Ставь голос. Сибил. Учись говорить. Это единственное наше оружие”, — говорил он ей. И это — за несколько дней до ареста, когда уже стало понятно, что радикалы вновь победили, — понятно всем, кроме Уолтера Джерарда. Даже она видела с ужасающей ясностью всю бесповоротность отцовского поражения. Его идеалы обречены на забвение — не отложены до лучших времен, а напрочь вычеркнуты из истории, они будут раздавлены, многократно перемолоты, как дворняжка, угодившая под грохочущие колеса поезда. “Учись говорить, Сибил. Это единственное наше оружие…”

— Почитаешь? — спросила Хетти. — А я заварю чай.

— Хорошо.

В их с Хетти пестрой беспорядочной жизни чтение вслух было одним из тех мелких ритуалов, которые заменяли им домашний уют. Сибил взяла со стола последний номер “Иллюстрейтед Лондон Ньюс”, расположила свой кринолин в скрипучем, пахнущем сыростью кресле и начала прямо с передовицы. Опять динозавры.

Судя по всему, радикалы совсем сдвинулись на этих своих динозаврах. Газета напечатала гравюру с изображением экспедиции лорда Дарвина: семеро мужчин во главе с самим лордом, не поленившимся съездить в Тюрингию и спуститься в шахту, уставились на какую-то штуку, торчащую из каменного угля в самом конце забоя. Сибил прочла вслух заголовок, показала Хетти картинку. Кость. Эта самая, которая в угле, штука оказалась чудовищной, с человека размером, костью. Сибил передернуло. Перевернув страницу, она наткнулась на следующую иллюстрацию — как могло бы выглядеть это существо в жизни, с точки зрения газетного художника: чудовище с двойным рядом треугольных, вроде как у пилы, зубцов вдоль горбатого хребта. Огромное, как слон, а злобная, отвратительная головка не больше собачьей.

Хетти разлила чай.

— “Рептилии были полновластными хозяевами Земли”, — процитировала она, вдевая нитку в иголку. — Хрень это все собачья, ни слову не верю.

— Почему?

— Да это ж кости тех долбаных великанов, про которых в Библии говорится. Священники врать не станут.

Сибил промолчала. Одна идея дикая, другая и того чище. Она перешла к следующей статье, где восхвалялись действия артиллерии Ее Величества в Крыму. Сибил обнаружила гравюру с изображением двух симпатичных младших офицеров, взирающих на работу дальнобойной пушки. Сама эта пушка, с дулом толстым, как заводская труба, казалась вполне способной расправиться со всеми динозаврами лорда Дарвина. Однако внимание Сибил привлекла врезка с изображением артиллерийского вычислителя. Хитросплетение шестеренок обладало странной красотой и напоминало узор каких-нибудь вычурных обоев.

— Тебе заштопать чего-нибудь надо? — спросила Хетти.

— Нет, спасибо.

— Тогда почитай рекламу, — попросила Хетти. — Ненавижу эту болтовню о войне.

Тут были ХЭВИЛЕНДСКИЙ ФАРФОР из Лиможа, Франция; “ВИН МАРИАНИ”[19], французский тоник, рекомендуемый к употреблению самим Александром Дюма; “КНИГА ОПИСАНИЙ”, включающая портреты и автографы знаменитостей, заявки присылать на Оксфорд-стрит, дом такой-то. СТОЛОВОЕ СЕРЕБРО “ЭЛЕКТРО” С КРЕМНИЕВЫМ ПОКРЫТИЕМ, не снашивается, не царапается, ни с чем не сравнимо. ВЕЛОСИПЕДНЫЙ ЗВОНОК “В НОВЫЙ ПУТЬ”, уникальный голос; КАМЕННАЯ ВОДА ДОКТОРА БЕЙЛИ, лечит брайтову болезнь и подагрический артрит; КАРМАННАЯ ПАРОВАЯ МАШИНА “РИДЖЕНТ”, предназначена для использования в домашних швейных машинках.

Последнее объявление привлекло внимание Сибил, но совсем не потому, что обещало крутить машинку с удвоенной скоростью всего за полпенни в час. Тут был рисунок маленького, изящного парового котла на парафине или газе. Чарльз Эгремонт приобрел такую штуку для своей жены. Отработанный пар должен был отводиться в ближайшую форточку, для чего к котлу прилагался специальный резиновый шланг. Однако, по словам мистера Эгремонта, что-то там вышло не так и гостиная мадам превратилась в турецкую баню. Слушая печальную эту повесть, Сибил с трудом скрывала злорадство.

Когда с газетой было покончено, Сибил отправилась спать. Около полуночи ее разбудил мощный ритмичный скрип кровати за стенкой.

В театре “Гаррик”[20] было темно, пыльно и холодно — и в оркестровой яме, и на балконах, и в зале, среди рядов потертых кресел; но темнее всего было под сценой, там, куда только что спустился Мик Рэдли, вдобавок оттуда несло сыростью и известкой.

— Ты видела когда-нибудь кинотроп, а? — гулко донеслось снизу.

— Как-то раз, за кулисами, — ответила Сибил. — В Бетнел-Гринском мюзик-холле. Я знала парня, который его крутил. Тамошний клакер.

— Дружок? — резко спросил Мик.

• Предыдущая
• 5/107
• Следующая