Машина различий - Гибсон Уильям - Страница 4

• Предыдущая
• 4/107
• Следующая

Мик остановился около складного столика, за которым восседала раскосая женщина в бомбазине[14] — вдова, что ли? Тонкие, скорбно поджатые губы сжимали короткую глиняную трубку. На столике были выставлены многочисленные пузырьки с вязкой на вид жидкостью; должно быть, какое-то патентованное лекарство, решила Сибил, поскольку на каждый пузырек была наклеена синяя бумажка с расплывшимся изображением краснокожего дикаря.

— И что бы это могло быть? — осведомился Мик, постучав пальцем по залитой красным воском пробке. Прежде чем ответить, вдова извлекла трубку изо рта.

— Каменное масло, мистер, а еще его называют барбадосской смолой. — Ее густой, тягучий акцент неприятно резал ухо, но Сибил почувствовала не раздражение, а скорее жалость. Как далеко занесло эту женщину от того заморского места, которое она звала своим домом.

— Ясно, — кивнул Мик. — А оно, случаем, не техасское?

— Чудо природы, целебный бальзам, — сообщила вдова, — здоровье и радость доставит вам. Собран дикарями из племени сенека в Пенсильвании, с вод великого Масляного ручья, мистер. Три пенни за флакон, и вы забудете все свои болезни.

Узкие бесцветные глаза женщины прищурились еще сильнее, почти утонули в сетке морщин; она смотрела на Мика с каким-то странным выражением, словно пыталась вспомнить лицо. Сибил зябко поежилась.

— Удачи тебе, матушка, — сказал Мик с улыбкой, которая почему-то напомнила Сибил детектива из Отдела по борьбе с пороками, которого она когда-то знала. Маленький рыжеватый человечек, в чьем ведении находились Лестер-сквер и Сохо. Девушки прозвали его Барсуком.

Мик двинулся дальше.

— Что это такое? — спросила Сибил, беря его под руку. — Что она там продает?

— Каменное масло, — ответил Мик, оглянувшись на черную согбенную фигуру. — Генерал говорит, в Техасе оно прямо брызжет из-под земли…

— И это что, и вправду помогает от всех болезней? — заинтересовалась Сибил.

— Не бери в голову, — отмахнулся Мик, — и кончаем треп. — Его явно заинтересовало что-то происходившее в конце переулка. — Вон там один из них. Ты знаешь, что тебе делать.

Сибил кивнула и стала пробираться сквозь базарную толчею к человеку, которого высмотрел Мик. Это был продавец баллад, тощий, со впалыми щеками парень. Из-под цилиндра, обтянутого яркой, в горошек, тканью, выбивались длинные, сто лет не мытые волосы. Руки он держал перед собой, молитвенно сложив ладони, из рукавов мятой куртки торчали пачки листовок с нотами и текстом.

— “Железная дорога в Рай”, “Железная дорога в Рай”, леди и господа, — привычно тараторил продавец. — “Мчится поезд надежды по скале веков, из Правды и Веры рельсы, а паровоз — Любовь”. Прекрасная мелодия, и всего за два пенни, мисс.

— У вас есть “Ворон Сан-Хасинто”[15] разгромили мексиканскую армию генерала Антонио Лопеса де Санта-Аны, чем и закончилась Техасская война (1835—1836). Позднее примерно в этом месте был заложен крупнейший город Техаса Хьюстон. ]? — спросила Сибил.

— Надо, так достану, — отозвался продавец. — А о чем это?

— О великой битве в Техасе, о великом генерале.

Продавец баллад удивленно вскинул брови. Глаза у него были голубые, с безумным блеском — то ли от голода, то ли от религии, а может, и от джина.

— Так, значит, ваш мистер Хасинто один из этих крымских генералов, француз?

— Нет-нет, — снисходительно улыбнулась Сибил. — Генерал Хьюстон, Сэм Хьюстон из Техаса. И мне нужна эта песня, крайне нужна.

— Сегодня вечером я закупаю свежие публикации и непременно спрошу вашу песню, мисс, непременно спрошу.

— Мне нужно по меньшей мере пять экземпляров, для всех моих друзей, — сказала Сибил.

— За десять пенсов вы получите шесть.

— Значит, шесть, и сегодня вечером, на этом же месте.

— Как скажете, мисс. — Продавец тронул поля шляпы.

Сибил поспешила затеряться в толпе. Все получилось! И не так уж это было и страшно. Раз, другой — и совсем привыкнешь. Да и как знать, может, песня и вправду хорошая, так что люди, которым продавец сбагрит в конце концов свои листочки, получат удовольствие. Внезапно рядом с ней возник Мик.

— Неплохо, — снисходительно заметил он, запуская руку в карман пальто, чтобы, как фокусник — кролика, извлечь оттуда теплый, с пылу с жару, яблочный пирожок, обсыпанный сахарной пудрой и завернутый в промасленную бумагу.

— Спасибо, — произнесла Сибил с удивлением и облегчением; она как раз думала свернуть в какой-нибудь тихий уголок и достать украденную шаль, а ведь Мик, получается, все это время ни на секунду не спускал с нее глаз. Она его не видела, а он ее видел. Такой уж он есть, и не надо об этом забывать.

То вместе, то порознь они прошли весь Сомерсет, а затем и огромный рынок Петтикоут-Лейн, освещенный с приближением вечера сонмом огней: ровно горели калильные газовые фонари, ослепительно сверкало белое ацетиленовое пламя, среди разложенной на прилавках снеди мигали чадящие масляные лампы и стеариновые плошки. Несмотря на оглушительный гвалт, Сибил, к вящей радости Мика, одурачила здесь еще трех торговцев балладами.

В ночном сердце Уайтчепела, огромном питейном заведении, где на поблескивающих золотыми обоями стенах полыхали газовые рожки, Сибил нашла дамскую уборную. Там, в безопасности вонючей кабинки, она смогла наконец переложить свою добычу поудобнее. Шаль была очень мягкая, чудесного лилового цвета — благодаря одной из этих странных новых красок, которые делают из угля[16]. Сибил аккуратно сложила шаль и затолкала ее в корсет, пусть пока полежит в надежном месте. Вернувшись к своему новому руководителю, она застала его уже за столиком. Мик успел заказать для нее медовый джин. Сибил села рядом, не дожидаясь приглашения.

— Отличная работа, девочка, — сказал Рэдли, пододвигая ей стакан.

В зале было не протолкнуться от крымских солдат-отпускников[17]; на крикливых, багровых от неумеренно поглощаемого джина ирландцах гроздьями висели уличные феи. Служанок тут не водилось, только устрашающего вида бармены в белых передниках и с увесистыми дубинками, деликатно припрятанными за стойкой.

— Джин пьют только шлюхи, Мик.

— Да почему же обязательно шлюхи, — пожал плечами Мик. — Все его пьют. И ты не шлюха, Сибил.

— Потаскуха, уличная девка, — криво усмехнулась Сибил. — Как ты там еще меня называл?

— Ты теперь напарница Денди Мика. — Он зацепил большими пальцами за проймы жилета и откинулся назад, балансируя на задних ножках стула. — Ты — авантюристка.

— Авантюристка?

— Вот именно. — Мик со стуком опустил передние ножки стула на пол. — За тебя. — Он отхлебнул из стакана и скривился. — А ты лучше не трогай эту отраву, они ее скипидаром разбавили, а то и чем похуже. Пошли отсюда.

На этот раз Сибил предусмотрительно повисла на руке Мика, чтобы не мчался, как на пожар.

— Так, значит, вы… э-э… мистер Мик Рэдли — авантюрист?

— Он самый, Сибил, — кивнул Мик, — и ты станешь моей ученицей. А потому делай, что тебе говорят, со всем подобающим подмастерью смирением. Изучай приемы ремесла. А потом, когда-нибудь, ты вступишь в профсоюз. В гильдию.

— Как мой отец, да? Ты что, Мик, смеешься? Кто был он и кто такая я?

— Нет, — отрезал Мик. — На таких, как он, мода прошла. Теперь он никто.

— Так что же, — криво усмехнулась Сибил, — значит, в эту твою хитрую гильдию принимают и нас, распутных девиц?

— Это гильдия знания, — учительским тоном пояснил Мик. — Хозяева, большие шишки, они могу отобрать у тебя все, что угодно. С их проклятыми законами и фабриками, судами и банками… Они могут делать с миром все, что им заблагорассудится, они могут отобрать у тебя дом и родных, и даже работу, на которой ты надрываешься… — Мик гневно пожал плечами. — И даже, если ты простишь мне такую дерзость, украсть добродетель у дочери героя. — Он крепко сжал ее руку. — Но им не отнять у тебя того, что ты знаешь, Сибил. Этого им никогда не отнять.

• Предыдущая
• 4/107
• Следующая