Призрак Ивана Грозного - Усачева Елена Александровна - Страница 22
- Предыдущая
- 22/32
- Следующая
Пронзительный визг привел его в чувство. В другом конце холла стояла Наташка Жеребцова и оглушительно визжала. Он неожиданности Колька вздрогнул. Зеркальце из рук выскользнуло и разбилось с тихим звоном. А вместе с ним раскололась комната с темными коврами и светлой печкой. Палка все так же опускалась на голову, но уже не Мишкина, а ухмыляющегося юноши в длинной рубахе. Раздался противный чавкающий удар.
– Ванечка! – взвыл директор. Все остальное поглотил звук разбивающегося стекла. Комната обвалилась. Перед собой Колька увидел стену, обшитую деревянными панелями, затоптанный сотней ног кафельный пол, по которому бежала к нему Наташка Жеребцова.
– Нахал! – четко выговорила она, припечатав ладонь к его щеке.
От удара Кольку мотнуло в сторону, и он свалился рядом с разбитым зеркальцем.
– Где я сейчас другое достану? – с досадой выкрикивала Наташка, подбирая осколки. – Убить тебя мало!
Мишкин был еще слишком оглушен, чтобы ответить, а Жеребцова уже замахнулась, чтобы врезать ему второй раз.
– Ну что ты, милая! – Ее руку перехватила другая рука в черной перчатке. – Эдак его и совсем угробить можно. А он еще пригодится… кому-нибудь.
Жеребцова зло глянула на Эдика, всхлипнула и побежала обратно.
– Идиот! – крикнула она напоследок, исчезая за поворотом.
– Иногда женщины говорят мудрые вещи, – философски изрек Зайцев, помогая Мишкину встать.
– Что это было? – наконец смог произнести Колька. – Я не понял. Картинки какие-то.
– Это не картинки, это то, что было на самом деле. А сейчас нам самое время убираться, если мы не хотим снова встретиться с кем-нибудь из учителей.
– А как же девятиклассники? Мы ни с кем не поговорили. Фотографию не показывали.
С этими словами Колька полез в карман.
Теперь ошибки быть не могло – на снимке был он. Рядом сидела расфуфыренная Будкина. В руках она держала табличку. «1 день» – значилось на ней.
От неожиданности Мишкин чуть не выронил листок.
– Он здесь! Вот! Это он все сделал!
Этот крик привел его в чувство. Из-за поворота первой вырулила Жеребцова, за ней бежали девчонки их класса. Среди их стайки возвышалась фигура Маргариты Ларионовны.
Из школы Колька не просто бежал, он летел, вися на руке у скелета. У ворот их догнала Сонька, волочившая за собой оба портфеля.
– Узнали что-нибудь, да? – с нетерпением спрашивала она. Но все были слишком увлечены побегом, чтобы что-нибудь отвечать.
– И что, учителя все такие кровожадные? – спрашивал Колька, стоя на своей кухне и выпивая третью чашку воды.
– Ну почему же сразу кровожадные? – Эдик, избавившийся от ботинок, чувствовал себя гораздо свободнее. Закинув ногу на ногу, он беззаботно болтал костлявой ступней и вообще выглядел крайне довольным. – Учителя разными бывают. Но чаще всего они добрые и очень любят детей.
– А ты откуда знаешь? – с подозрением осведомился Мишкин. – Кажется, еще утром ты говорил, что школу ненавидишь.
– Да, – легко согласился покойный Зайцев. – А чего в ней хорошего? С такими, как вы, только свяжись, ни один человек, даже с ангельским характером, не устоит. Через год озвереет.
– Ты хочешь сказать, что учителей мы портим? – искренне удивился Колька, отставляя четвертую кружку воды. – А не наоборот? Это они у нас всякое желание учиться отбивают!
– А то оно у тебя было! – фыркнула Морковкина, еще не совсем вникшая в суть спора.
– Было! – Мишкин гордо выпятил грудь. – Шесть лет назад первого сентября. А потом пропало. Навсегда. И все – из-за учителей! Если бы они мне двойки не ставили и дурацкими своими заданиями не мучили, все было бы по-другому!
– Ты бы учиться стал лучше, – не отставала от него Сонька. – Между прочим, ты знаешь, из-за чего все произошло?
– Из-за чего? – с вызовом выкрикнул Мишкин.
– Из-за того, что ты – двоечник недобитый! Хорошо бы учился, ничего бы не было! И журнал тебе не нужно было красть и учителей бояться. Понял?
Колька очень хотел что-нибудь ответить вредной Морковкиной, но нужные слова не находились. Конечно, она была права.
– Ага! – наконец выпалил он. – Ругаться все мастера, а как помочь потерявшемуся в этой жизни человеку – вас нет. А я, между прочим, уже исчезать начал!
И он поволок упирающуюся Соньку в ванную, чтобы показать, что зеркала отказываются целиком его отражать. Поглядев на прозрачного Мишкина, Морковкина удивленно крякнула.
– И что мы теперь будем делать? – озадаченно поинтересовалась она.
– Я не только это узнал. – Колька вернулся на кухню. – Я еще видел, как молодая Маргарита над костром что-то кричала и как директор кого-то палкой прибил.
– Ну, здесь нет ничего сложного, – с готовностью отозвался скелет. – Ты видел то, что было. То, с чего все это началось.
– А ты откуда знаешь? – прищурилась Сонька.
– Я давно все знаю. – В голосе Эдика слышалась гордость. – С самого начала.
– Что же ты молчал! – стукнул по костлявой коленке покойного Зайцева Колька. – Почему сразу не сказал?
– Во-первых, меня не спрашивали. А во-вторых, мертвые друг про друга все знают, а про призрачных существ и подавно. И потом – почему я должен был вам все рассказывать? Покойник человеку первый враг, потому что они слишком разные.
– А теперь ты можешь рассказать? – осторожно спросила Морковкина.
– Могу, хотя мне все равно, чем дело закончится. В любом случае я смогу вернуться. Условие такое. Досмотреть до конца – и по гробам. Это просто вопрос времени.
– Вредный ты все-таки, Эдичка, – надула губки Сонька. – Мы тебя, можно сказать, реанимировали, в люди вывели, а ты капризничаешь.
– Да расскажу я вам все, – всплеснул ладонями Зайцев. – Только учтите, кто у них там главный, я не знаю.
– А там еще какой-то главный есть? – насторожился Колька.
– Да. Вся эта кутерьма действительно началась три года назад. Тогда появилось несколько новых учителей. Среди них была и Маргарита. Когда-то давно…
– В одна тысяча восемьсот каком-то там году, – встрепенулся Мишкин.
– Примерно так, – повернул в его сторону черепушку Эдик. – Она была классной дамой в гимназии. Но ей не повезло с классом – достались очень сложные девочки. Следующий класс был еще труднее. Маргарита начала разочаровываться в выборе профессии, сомневаться в своем педагогическом таланте. Подумывала даже утопиться, но была еще слишком молода, чтобы совершить такой отчаянный шаг. Она потерпела еще год. А когда новый класс снова оказался не по ней, решилась на отчаянный поступок. Пошла к колдунье, та дала ей заговоренный порошок. И вот на Лысой горе в час полнолуния Маргарита совершила обряд, прокляла свой класс. Проклятие сбылось, из тех учениц ничего путного не вышло. Но и на ней это проклятие отразилось – на всю жизнь она была обречена работать в школе, мучиться с трудными учениками, радоваться редким удачам. А потом она заметила, что время идет, а она не стареет. Так она узнала о втором своем проклятие – быть вечной учительницей. С тех пор Маргарита кочует из школы в школу – и нигде не находит покоя. Только души других учеников на время успокаивают ее, да работа в 6 «Я» классе, где все детки тихие и послушные. А с директором все просто – он действительно тень Ивана Грозного. За бесчинства награжденный бессмертием и обреченный чуть ли не ежедневно переживать убийство собственного сына. А то, что ты, Коля Мишкин, видел, – это картина Репина «Иван Грозный и сын его Иван» в анимационном виде.
– Мультик такой? – насторожился Мишкин.
– Мультик! – взвыл Зайцев. – Темнота! Это картина, написанная маслом. В Третьяковке висит!
Сонька откровенно хихикала.
– Я не обязан все знать, – насупился Колька. – Был я в этом музее. Но давно. И уже ничего не помню.
– Да-а, – протянула Морковкина, потягиваясь. – Хорошая компашка у вас подобралась. А что с другими учителями?
– С другими все просто, – беззаботно отмахнулся скелет. – Маргарита каждую ночь вызывает их души, заставляет приходить в школу и мучает их. Чтобы они не думали, будто работать в школе – это хорошо. Уставшие за ночь учителя срываются утром на учениках. Вот и все.
- Предыдущая
- 22/32
- Следующая
