Справа оставался городок - Щербакова Галина Николаевна - Страница 6
- Предыдущая
- 6/20
- Следующая
– Тю на вас, мама, – смутился Иван.
– А ты на меня не тюкай, – гордо ответила мать. – Мне ты не начальник…
– Ну а в шурф потом лазали? – перебил ее Илья, зябко поводя плечами.
– А кто ж это полезет? И как? Мужиков уже не было, а если б и были? Там же газ! Мокеевна, когда немцы церковь открыли, молебен отслужила. Певчих к шурфу водила. Попели. Помолились. Ей, бедной, досталось в войну. Три девки, покрутишься… Когда она базарной устроилась, мы ее выручали… Все кидали в кошелку. И жратву, и что старенькое… Зато сейчас какая она богатая… Одна в хоромах, и денег куча. А счастья нет…
– А муж? – тихо спросил Илья.
– Засыпало его в шахте. Передовик был, а копеечку любил. Больше всех в забое зарабатывал. Ну и лез не глядя куда, чтоб две-три нормы.
– Она возле тетки Польки живет? – спросил начальник.
– А где ж ей жить? Живет! Я ее уже, считай, лет пять не видела. Она теперь на базар не ходит, старая, да говорят люди, у нее из каждого гвоздя дерево растет… Я пойду, Ваня. Ты корзину не забудь привезти. Я помидоры в нее завтра собирать буду. – И, величественно кивнув Илье, мать ушла.
– Ну? – вскочил из-за стола начальник. – Подходит или нет? Смотри на карту. Видишь, ставок?
Илья знал этот ставок как свои пять пальцев. Да, действительно, лежит недалеко от дороги, но ведь мама о нем ни слова…
– А его с дороги видно? – спросил Илья. – Ставок ваш?
– Должно, а как же? Тут же триста метров… Хочешь, мотнемся туда на машине?
– Потом, – задумчиво ответил Илья. – Ты мне данные про этого мальчика дать можешь?
– Проще пареной репы! Сейчас! – И Иван выскочил.
А Илья вдруг сообразил, что, кажется, он тоже поддался этой всеобщей манере говорить запросто, по-свойски. Все держал расстояние, а тут сам перешел на ты. Уже Ваня – друг, Ваня – товарищ. А может, надо сейчас, времени не тратя даром, сматывать отсюда удочки? Как говорится в какой-то Наталкиной книжке: одним мальчиком меньше – житейское дело! Но Ваня, свой человек, уже возвращался с бумажкой.
– Во смотри! – говорил он. – Николай Дмитриевич Сычев. Родился 15 декабря 1938 года. Мать – Елизавета Мокеевна, нет, Мо-ки-ев-на Сычева, отец Дмитрий Иванович Сычев. Умер 15 сентября 1941 года. Пятнадцатого родился – пятнадцатого умер… Ясно?
– Не умер, возможно, – тихо сказал Илья.
– И это будет очень радостно, – весь расплываясь какой-то уж совсем детской улыбкой, сказал Иван.
– Где она живет?
– Рядом с теткой Полькой. Тю! Что это я говорю! Есть у нас одна обрубленная улица, не подъехать, не подойти без поллитры. На ней. Ты так прямо и пойдешь?
– Не представляю, – растерянно сказал Илья. – Я ведь абсолютно ни в чем не уверен. О ставке вообще не сказано ни слова. И дорога, твоя мама говорит, далеко. Но посмотреть, познакомиться надо. Понимаешь?
– Еще бы! – Ваня тер бычковатый круглый лоб, старательно собирая на нем какое-то подобие морщин. – Слушай. Поселись у тетки Польки. А? В гостинице мест нет, стрелковые соревнования…
– Но есть ведь… – поправил его Илья.
– Тебе что, на самом деле собрать соревнования? Так я мигом! Позвоню на шахты, и через два часа мне гостиницы не хватит…
– Не надо, – засмеялся Илья. – Ты меня порекомендуешь этой женщине или как?
– В комсомоле на учете ее дочка сидит. Я ей официально предложу. Она девица огорченная, у нее жених сбежал, так что ей даже будет приятно хоть в одном доме с мужчиной, извиняюсь, переночевать… Хоть ты и при кольце… – И вдруг, озорно сверкнув глазами, добавил: – Сними, а? Тебе ведь все равно, а ей приятней… Поживешь у них два денька, в понедельник расскажешь. А то я к тебе в воскресенье прикачу, смотаемся на ту дорогу.
И Илья, удивляясь своему подчинению, снял и спрятал в нагрудный карман обручальное кольцо.
– Другое дело! – сказал Ваня. – И не смущайся. У них дом большой и часто ночуют приезжие. Сад, душ во дворе, телевизор… Это тебе не гостиница. И дед у них, лет ему сто, он сам не знает сколько, все никак не умрет… – Иван внимательно посмотрел на Илью. – Ты чего скис? Не дрейфь…
– А ты не трепись. Я во все это не верю.
– Ладно, ладно. Я молчу. Одно обидно, думал, мы с тобой вместе рожались, но ты меня постарше почти на год…
– Не я, а – он, – сказал Илья, показывая на бумажку. – Я, между прочим, по документам тридцать девятого года рождения. Майский.
– А я в августе… – почему-то обрадовался Иван. – Но это не важно, ты иди погуляй. А к шести заходи ко мне, Томку я к себе приглашу… – Он помахал Илье рукой и, вздохнув, сел за свой начальственный стол.
Выйдя, Илья увидел переполненную приемную; вся изнервничавшаяся секретарша, опалив Илью ненавистью, громко бросила ему вслед:
– Слава Богу! Ушел. Деятель бородатый. Только ему вроде нужно…
Илья вышел на пыльную площадь. У горкома стояло такси.
– Не покажете мне окрестности? – наклонился он к опущенному стеклу.
– Чего? – возмутился шофер. – Делать нечего, что ли?
– Вы знаете, действительно нечего ближайшие два часа. И хотелось проехать в сторону Константиновки.
– Я так не вожу, – сердито сказал шофер.
– Какая же вам разница? Я же плачу!
– Три рубля! – отрывисто сказал шофер.
– Ну и что? Три так три, – согласился Илья и сел рядом.
– Поехали? – удивился шофер и, посмотрев на Илью насмешливыми глазами, добавил: – Только я счетчик закрою, чтоб тебе не так обидно было. Идет?
И снова Илья подивился этой откровенной, то искренней, то нагловатой, манере общения. Водитель засунул в счетчик путевой лист.
– Вот и гляди теперь по сторонам ровно на три рубля. Так ты хочешь в Константиновку? Поехали! – И, взметнув облако густой жирной пыли, такси уехало…
Девушка протянула Илье вялую, безжизненную ладонь.
– Тамара, – сказала она.
– Ну вот и ладно. Принимай гостя. Покажи волжанам, как это хохлушечки умеют.
Илья с удивлением посмотрел на Ивана. Что сталось с человеком? Голос начальственно тверд, и взгляд без пацанячьей растерянности, и даже вполне естественно возникла на лбу морщинка. Неужели это так его Тамара преобразила? Вроде не та фигура. Сонная, застывшая…
– Так мы пойдем, Иван Петрович? – бесцветно спросила Тамара.
- Предыдущая
- 6/20
- Следующая
