Игры в личную жизнь - Романова Галина Владимировна - Страница 53
- Предыдущая
- 53/62
- Следующая
– Жить будешь здесь, – Лукашин ввел меня как раз в ту спальню, где на полу был ворсистый ковер. – Тут удобно...
Спорить я не стала, а постаралась оглядеться как следует.
Кровать, застеленная гобеленовым покрывалом. Точно таким же, на котором мы загорали под яблоней в Голощихине. Я даже опасливо оглянулась на Лукашина. Уж не из теткиного ли дома он спер его? Но тот, посвистывая, ходил вдоль огромного окна и на мое изумление не обращал внимания. Пара стульев вдоль стены, которая была общей с душевой конурой. Тумбочка с зеркалом, висящим чуть кривовато над ней. Вот, пожалуй, и все, что было в спальне, которую мне милостиво выделил мой друг детства. А, да, чуть не забыла вторично упомянуть! Ковер! Он был великолепным и, по всей видимости, очень дорогим. И как мне показалось, постелен здесь был совсем недавно. Что же это получается? Васька заранее знал, что предоставит мне эти апартаменты, или держал их на всякий пожарный случай? Странно все как-то... А тут еще дурацкий замок на дверце чулана мне покоя не дает. И еще кое-что, о чем мне даже страшно думать, но думать-то все равно рано или поздно придется.
Нет, лучше об этом чуть попозже. Когда Васьки не окажется рядом. А то выдам себя чем-нибудь ненароком, тут же обо всех моих подозрениях догадается...
– Ковер только сегодня утром постелил, – горделиво пробормотал Лукашин, и я мысленно чертыхнулась: вот ведь черт, какой проницательный, попробуй тут при нем поразмыслить. – За остальное извини, не успел. Да, думаю, надолго ты тут не останешься. Как только опасность минует, мы перевезем тебя в другое... более достойное место...
– На кладбище, что ли? – попыталась было я пошутить и вторично испугалась тому, как провалились в пустоту мои слова.
Лукашин промолчал, что-то выглядывая в черном квадрате незашторенного окна. Я вглядывалась в его напряженную спину и тоже молчала. То, что он никак не отреагировал на мои слова, могло говорить о многом, а могло не говорить и ни о чем. Он мог просто пропустить их мимо ушей, как много раз бывало прежде. А мог просто не счесть нужным мне отвечать, находя мою шутку глупой и неуместной.
– Сашка, – позвал он меня вдруг тихим, каким-то непривычно сдавленным голосом. – Обещай мне одну вещь... пожалуйста...
Господи, это еще что такое? Просьбы от Лукашина было слышать столь же непривычно, как и его признание в собственной слабости, а такого на моей памяти не случалось никогда. А тут еще и «пожалуйста»! Он же таких слов прежде вообще не знал. Заинтересовавшись, я пробормотала:
– Давай, Лукашин, валяй!
Пока он собирался с духом, я скинула туфли на шпильках и, с наслаждением погрузив ступни ног в мягкий ворс ковра, прошлась по спальне. Потом присела на краешек кровати и чуть подпрыгнула на ней. Поверхность подо мной пошла волнами. Ничего себе! Матрац, наполненный водой! Это тебе не деревенская перина под старым покрывалом. Это стопроцентный комфорт, пусть опять же и под старым покрывалом...
– Лукашин, а где ты взял этот плед? – я провела ладонью по гобеленовой поверхности. – В нашем доме был такой...
– Там и взял! – излишне резко отреагировал он на мой вопрос.
– Как это?
– А так! Купил его... вместе с этим гребаным вашим домом! Понятно тебе теперь хоть что-нибудь, Сашка-букашка?
И вот тут у меня внутри, впервые с момента нашей с ним встречи, надсадно заныло что-то нехорошее. Словно что-то щелкнуло там, как выключатель, затопило светом всю меня изнутри и высветило все те черные пятна, которые я прежде не смогла угадать.
– Ты хочешь сказать... – начала я медленно, с замиранием сердца наблюдая за тем, как Лукашин крадучись движется в моем направлении. – Что ты купил этот старый дом и... и покрывало... О господи, что я говорю... Зачем, Васька? Зачем он тебе?!
– Подумай, девочка.
Он наконец достиг того места, где я сидела, свесив босые ноги с кровати, и ухнулся передо мной на колени. Ухнулся всей массой своего тела так, что мне показалось, будто загудел весь дом. Или это у меня в мозгах загудело, не знаю...
– Я купил его для тебя... для нас... – он уронил свою голову мне на колени и, странно и страшно поскуливая на каждом слове, заговорил: – Всю мою жизнь я любил тебя. Только тебя одну. Я пытался жить без тебя, но у меня ничего не вышло. Через мою жизнь прошло столько женщин, что их хватило бы на дюжину мужчин, но ни одна... Ни одна, слышишь, Сашка, не могла сравниться с тобой! Я просто болен тобой!
– Ты был в саду в тот день, когда я приезжала? – вдруг осенило меня.
– Да... Я видел тебя на подоконнике той ночью, такую неповторимо красивую и одновременно недоступную, как звезды, которые Валька дарил тебе в детстве. И видел тебя в саду чуть раньше. Видел твой испуг... – Лукашин вдруг поднял голову и уставился на меня диким испуганным каким-то взглядом. – Скажи, Сашка, ты все еще...
– Молчи, – я закрыла его рот ладонью. – Я ничего не забыла, Лукашин. Ничего! И не хочу этого ворошить. Что было, то прошло. Знаешь, когда я продала этот дом, мне даже легче как-то стало. Словно я, расставаясь с домом, расстаюсь со всем тем, что...
– Что я приобрел? – горестно воскликнул Васька, перебивая меня. – Ты избавилась, взвалив все это на мои плечи! Всю свою боль ты передала мне...
Что-то не то он говорил сейчас, куда-то и к чему-то подводил. Я это чувствовала интуитивно, но объяснить не могла. Пока...
– Обещай мне, Сашка: что бы ни произошло, ты меня больше никогда не оставишь! – Тут Лукашин совершил абсолютно, на мой взгляд, идиотский поступок: задрал мне подол моей юбки и принялся целовать мои коленки в пропылившихся за день колготках. Целовал и бормотал беспрестанно: – Сашка, родная, милая... Как же я без тебя все это время... Господи, я же так люблю тебя, девочка...
Казалось, конца и краю не будет его излияниям. Благо хоть рукам воли не давал! Как сидел передо мной на коленях, так и продолжал сидеть, не сделав ни единой попытки разделить со мной ложе с комфортным водным матрацем.
Я изумленно взирала на его макушку и как-то отстраненно отмечала, что вот, мол, и Ваську не минула чаша сия: маленькая плешинка наметилась в аккуратной прическе. Годы... Тоже ведь уже не мальчик, пятый десяток разменял... Как он жил все эти годы? Сержант говорил, что неплохо жил – обеспеченно. Нрав имел неплохой, пользовался уважением и любовью окружающих. Почему же тогда жизнь не сложилась? Неужели из-за того, что не нашел своей второй половины и всю жизнь продолжал любить меня? Почему же тогда не попытался меня разыскать? Не такой уж это и труд для него, если учесть, что у тети Сони имелись все мои координаты. И почему не подошел ко мне в тот день, когда я была в Голощихине и бродила по саду?
И тут этот дьявол в обличье человека вновь поднял на меня глаза и произнес со странным смущением:
– Я не смог.
– Чего не смог?
– Я не смог подойти к тебе там, в саду... Боялся напугать еще больше...
Или спугнуть? Или что-то еще... Я устала. Почувствовала это как-то вдруг и сразу. Тоже ведь не девочка, а когда все так сразу валится на тебя, да еще мысли противоречивые раздирают в разные стороны, тут кого угодно свалит с ног усталость.
Он снова все безошибочно угадал. Осторожно, будто фарфоровую куклу, уложил меня на кровать. Поправил юбку на коленях. И укрыл меня краем покрывала со словами:
– Спи, девочка, ты устала. Завтра у нас трудный день...
Почему он будет трудным, я спросить не успела, потому что Лукашин исчез за дверью, не забыв выключить свет перед уходом.
Я сильно зажмурила глаза, затем распахнула их и, к облегчению своему, обнаружила за огромным окном эллипсообразную луну с целым хороводом звезд. Хорошо, что небо такое. Не так ощущаешь собственное одиночество, глядя в него. Валик приучил меня любить звездное небо, уметь находить созвездия, ориентироваться по ним. Жаль, что не научил меня находить по ним ориентиры счастья... Я тяжело вздохнула и вдруг не к месту вспомнила полковника. И тут же рассердилась на себя за это. Сын неизвестно где, а я бог знает о ком думаю! Заворочалась на кровати. Тут же подскочила. Скинула прямо на пол пиджак с юбкой и, оставшись в колготках и тонкой кофточке, полезла под теплое одеяло.
- Предыдущая
- 53/62
- Следующая
