Разрушенная для дракона - Юраш Кристина - Страница 8

Несколько секунд его руки держали меня, а потом отпустили, поставив на ступеньку.

– Осторожней! – с раздражением произнес принц, отвернувшись.

Я кивнула, пообещав себе быть осторожней и смотреть, куда наступаю. Но это было непросто. Юбка была пышной, поэтому своих ног я не видела. Приходилось ощупывать ногой ступеньку, прежде чем наступить на нее.

Мы прошли по небольшому коридору, свернули в другой, еще более узкий. “Тайные ходы… Только не ловушка! Я умоляю! Только не ловушка! ” – пронеслось в голове, когда я вдыхала сырость.

– Почти пришли, – послышался хриплый голос принца, когда он остановился возле еще одной стены.

Его рука припечатала стену, а я тайно сжала кулаки, пытаясь хоть на мгновенье представить, что меня там ждет.

Я зажмурилась, понимая, что не в силах вынести мысль о том, что за этой стеной меня ждет боль, ужас и… забвение.

Магия снова очертила прямоугольник, и он отодвинулся в сторону.

“Вроде светло!”, – едва прошептала я, пытаясь согреть сердце надеждой.

Мы оказались в роскошной спальне.

Она была настолько огромной, что здесь смело можно было устраивать балы. Даже широченная кровать с парчовым балдахином, которая сама по себе заняла бы половину обычной комнаты, казалась здесь почти игрушечной.

“Ого!”, – пронеслось в голове, а я вдруг почувствовала горький запах. Травяной, лекарственный. Он витал в воздухе, вызывая неприятные ассоциации с болезнью.

На кровати среди роскошных подушек и одеял лежал старик.

Он выглядел опрятно, одет был очень дорого. На узловатой исхудавшей руке поблескивал старинный золотой перстень с драгоценным камнем. Его одежда сверкала драгоценностями, но старику, казалось, было все равно.

Его грудь едва вздымалась. Кожа была сухой, тонкой, восковой. Глаза – закрыты, но под веками – движение. Как будто что-то внутри борется.

Рядом на подушке лежала корона.

Не золотая. Чёрная. С драконом, обвивающим кристалл.

– Подойди, – в голосе принца слышался приказ.

И когда я не двинулась, его высочество схватил меня за локоть. Не грубо. Но без права на сопротивление.

Я поняла, кто передо мной. Его величество. Сам король. Тот самый, кого министр назвал «уже почти мёртвым». И Роумонт был прав. Жизнь словно едва теплилась в этом тщедушном усохшем теле, создавая впечатление, что это – последние часы жизни.

– Смотри! – послышался голос принца. Он взял меня за подбородок и заставил смотреть на старика, чья грудь едва-едва вздымалась. – Смотри внимательно!

Я затаила дыхание, вглядываясь в силуэт на кровати. Словно в насмешку над тем, что лежало на кровати, рядом с кроватью висел портрет темноволосого красавца с хищными глазами. Мощный, широкоплечий, с широкой грудью, он смотрел с портрета гордым взглядом победителя и завоевателя.

“И вот что осталось от былого величия!”, – пронеслась в голове мысль, когда я перевела взгляд с портрета на кровать.

Грудь старика едва вздымалась, веки дрожали, выдавая внутреннюю борьбу, уставшая, худая рука покрылась чешуей, словно пытаясь сгрести себе не одеяло, а власть, которая ускользает как песок сквозь пальцы.

На подушке – корона, тускло мерцающая, как душа на грани. Ничего не поменялось.

– Ты что-то видишь? – спросил принц, а я сглотнула и стала всматриваться еще внимательней. – Ты видишь магию?

– Пока нет, – прошептала я.

– Смотри внимательно! – я почувствовала, как принц нависает надо мной. И в этом шепоте – обещание смерти.

Я смотрела. Так внимательно, как только могла. От напряжения у меня даже глаза заслезились. Взгляд цеплял детали, я даже крепко жмурилась, в надежде, что получится так, как на балу, но нет… Ничего не получалось.

Картинка не менялась.

– Я… – прошептала я едва слышно. – Я… ничего не вижу… Простите…

Мне показалось, что эти слова прозвучали в тишине, как приговор самой себе.

– Что значит, ты ничего не видишь? – произнес принц, а мне стало страшно от его взгляда.

– Я… я единственный раз смогла увидеть на балу… – мой язык заплетался, а я боялась, что любое слово может стать для меня последним. – И… всё… Мне очень жаль…

В глазах принца я прочитала смерть. От этого всё внутри вздрогнуло. Теперь он точно меня убьет.

«Старый дурак! Как же тебя угораздило!». Я смотрел на восковое лицо отца, видя, как в нем едва-едва теплится жизнь, как его ослабевшая рука сжимает одеяло.

Я чувствовал, как внутри кипели гнев, ярость и бессилие, словно шторм, разрывает мою душу на части.

– Не такую жизнь я себе представлял, папа, – выдохнул я, беря его за холодную руку. – Я думал, ты еще будешь править лет триста. А то и пятьсот!

В руке у меня был кинжал. Передо мной было его слабое, изнемогающее тело, и я знал: это был мой последний шанс. Один удар, и я стану королем.

Только мне оно не надо.

Плакала моя башня, битком набитая магическими книгами.

– Ты же знаешь, – усмехнулся я, глядя на его подрагивающие веки. – Я не хочу быть королем. Я не раз говорил тебе об этом. Я не хочу лезть во все это.

Я сглотнул, понимая, что бессильная злость сдавливает мне горло. Я был ужасно зол на него.

– Я хотел башню где-нибудь подальше от столицы, битком набитую магическими книгами. Я хотел видеть людей раз в полгода, – я сжал кулаки. – Я терпеть не могу эту ораву надоедливых придворных, терпеть не могу людей, которые вечно ошиваются во дворце. Терпеть не могу эти балы, заседания, советы…

Это сложно. Сложно принять. Сложно заставить себя просто опустить кинжал ему на грудь. Он не стал бы сопротивляться. Он бы даже не дрогнул. Но тогда мне придется взять власть в свои руки.

– Слышишь, я не хочу, – прошипел я. – Ты видел, во что превратилась страна за полгода? Полгода, пока ты тут лежишь? Я не хочу засучив рукава поднимать ее из руин. Я не хочу убить лет сто своей жизни ради того, чтобы исправить все, что натворили твои «правые руки», пока ты не глядя подписываешь документы. Ты хоть знаешь, что ты подписываешь?

В ответ – тишина. Только слабое дыхание.

– Ты превратился в безвольную марионетку. И теперь каждая шавка может подписать любые бумаги твоей рукой! – я сжал руку отца до боли, но он даже не дернулся.

– Твоей рукой делят земли, выписывают себе государственные награды, казнят, милуют, а ты словно не видишь! Или не хочешь видеть! – выдохнул я, отпуская его руку.

Пока его сердце с трудом, но продолжало биться под вышитой парчой, я был принцем. И я не хотел, чтобы отец умирал. Не сейчас.

Либо я продолжу смотреть, как его безвольная рука водит по бумагам, подписывая чудовищные законы, либо я сейчас опущу кинжал и милосердно перережу ту нить жизни, которая еще держит его здесь.

Но тогда мне придется занять его место и исправлять его ошибки.

Отец дышал, не открывал глаза, не приходил в себя. А я стоял над ним, как тень. Тень, которая помнит, как он носил меня на руках, как я хвастался первым заклинанием, как он дарил на день рождения редкие книги.

«Материнская кровь!» – вздыхал он.

Солнце, сад. Сильные руки подбрасывают меня в воздух, а я расправляю крылья и пытаюсь лететь. Мама смеется, отец ловит. Лучший отец, которого я мог себе представить.

«Я не хочу быть королем! Я хочу быть магом! Как мама!»

Я слышу свой детский голос.

Отец тогда усмехнулся и погладил меня по голове. «Но однажды тебе придется занять престол!» – замечает он. Отец думал, что я шучу. Нет, я был серьезен. С того момента ничего не поменялось.

Я был уверен, что отец будет править долго. Драконы живут столько, сколько смертным и не снилось.

Но случилось то, чего никто не мог предугадать.

Кроме убийцы.

Мама была убита.

В тот момент, когда Великий Йорминтракс своей рукой закрыл ее глаза, мир изменился навсегда.