Быть Богом: нерушимая радость. Оглядываясь назад: два автобиографических эссе - Хардинг Дуглас - Страница 2

Каждая из пятидесяти одной главы – это упражнение в радикальном само-исследовании, ведущая никак не меньше, чем к Обожествлению.

От имени религии человеку приписываются некоторые качества, которые, по меньшей мере, не обоснованы. Возьмём, к примеру, неизбежный факт смерти. Почему человек – включая однодневных младенцев и полных идиотов – должен быть бессмертным, а высшие приматы, свиньи, блохи и цветы – смертными? Или вопрос свободы воли. Не выдаём ли мы желаемое за действительное, предполагая, что только человек среди всех созданий может вырваться из наследственных ограничений и среды и обрести способность совершать по-настоящему независимые и спонтанные деяния?

Все такие заявления касательно человека сводятся к убеждению, что он – не то, чем кажется, не просто человек, но то, чем не кажется – сверхчеловек или бог. Доктрина гласит, что он как Бог, или содержит в себе Бога, или является сыном Бога, или даже есть Сам Бог, который путешествует инкогнито. Маскировка определённо тщательная. И не требуется утруждаться, сравнивая себя с эмбрионом, или скелетом, или мозгом обезьяны или лягушки, чтобы увидеть, что эта претензия на божественность не обоснована. Достаточно просто посмотреть на него. Выглядит ли человек так же, как Творец вселенной? Ведёт ли себя так, как Он вёл бы себя? Чувствует ли так же, как Он чувствовал бы? Достаточно ли он велик, могуществен, постоянен, знающ, мудр, свободен, независим, спокоен, чтобы сойти хотя бы за мелкое божество или божка, не вызывая насмешек?

Нет. Давайте признаем: человек – это человек. Он то, чем очевидно является: он маленький, ограниченный, смертный, обусловленный, слабый, нервный и неустойчивый, короче говоря, точная противоположность любого Бога, заслуживающего этот титул. Даже удивительно, что между ними вообще могла возникнуть такая путаница. Чем, если не эскапизмом, фантазией в громадном масштабе, можно объяснить такую слепоту к очевидным фактам?

Из-за того, что эта божественно-человеческая путаница заразила наш религиозный опыт и мышление с древних времён до современности, необходимо начать с чистого листа, начать снова, с чистым открытым умом, настроенным не опираться на какие-либо традиции, писания, учителей или устоявшиеся мнения, но встретить лицом к лицу факты как они есть, независимо от того, насколько странными они могут показаться. Когда все голоса умолкают, факты говорят сами за себя.

Что есть истинное Просветление, если не приятие фактов со всей честностью и простотой? Это то, что ты видишь сам, а не то, что тебе говорят другие или что ты воображаешь. Это смелость привести мир в соответствие со своим восприятием, а не своё восприятие – в соответствии с миром. Это приятие с полной серьёзностью всего, что представлено, без суждений или улучшения этого каким бы то ни было образом.

Это сильно отличается от другого, более известного определения Просветления как полной реализации того, что (в противоположность любой кажимости) человек – не что иное как Будда, или Брахман, или Абсолютный Разум, или Целое, или Сам Бог – Одна Реальность, которая единственно существует, без второго.

На первый взгляд эти два определения Просветления решительно противоречат друг другу. Кажется, что я должен выбрать либо первое (которое призывает меня быть честным), либо второе (которое призывает меня быть Богом), и что сочетать их невозможно. Ведь если я приму их оба как действительные, это будет означать, что когда я смотрю на себя со всей честностью, я вижу Бога – что, конечно же, абсурдно.

Но действительно ли это абсурдно? В конце концов, возможно, что моя человеческая суть, а не божественная – иллюзия. В таком случае я должен ясно увидеть, Кто я: я должен выглядеть как Бог, а не как человек, ведь Бог и человек – на противоположных полюсах, и вряд ли Он выглядит как кто-то другой, а не Он Сам. Также маловероятно, что Он видит Себя как в тумане, или с трудом обнаруживает собственную природу; и если я – не кто иной, как Он, тогда беспристрастный осмотр должен мгновенно раскрыть сей факт, с лёгкостью и безоблачной ясностью, и он должен показать, что я во всех отношениях – противоположность человеку.

Что же открывает моё само-исследование – Бога или человека? Когда я отбрасываю все концепции и осмеливаюсь посмотреть сам, как будто в первый раз, что я обнаруживаю? Бог и человек настолько несовместимы, настолько различны, что я не могу быть ими обоими. Что же я тогда?

В каждой главе последующего само-исследования я рассматриваю один из аспектов себя, сравнивая, каким я вижу себя, с тем, какими я вижу других. Чтобы можно было ясно различать эти «два вида» – Бога и человека, местоимения, относящиеся к Богу, написаны с больших букв – Он, Его, Ему, Я, Меня, Мой и т.  д., и ни в какой момент они не принадлежат никакому человеку. И уж тем более не принадлежат человеку по имени Дуглас Хардинг, чьим свидетельством о рождении я владею, кого я ежедневно вижу в зеркале как слишком человека, и кто вскорости станет грудой разлагающейся материи. Из всех людей, которых я знаю достаточно хорошо, он, возможно, меньше всех заслуживает божественных почестей, и больше всех стремится отречься от них.

Забывая себя, я заново начинаю приключение само-обнаружения, как будто в первый раз. Быстрее, пока экран памяти не заблокировал вид! Как выглядит моё лицо сейчас, в этот самый момент? Сколько у меня глаз, ртов, носов, ушей? Какого они цвета и формы? Где они? Сейчас, не думая: какого размера эта голова – больше горошины, меньше неба?

Исследование этого места со свежим и открытым умом не даёт обнаружить никаких следов глаз, ртов, ушей, волос, кожи, костей, крови или мозга. Как я ни пытаюсь, не могу обнаружить ни очертаний, ни облачка, ни даже лёгкого оттенка. На самом деле здесь никогда ничего не было, я только воображал это.

Не годится говорить, что моя голова на самом деле здесь, хотя и скрыта от меня. Только я правильно расположен, чтобы наблюдать, что здесь есть, и если оно скрыто от меня, значит его на самом деле нет. Дело не в том, что я не могу увидеть, что здесь есть, а в том, что увидеть могу только я, и я не вижу ничего. Разве может кто-то там отговорить меня от того, что я вижу здесь, разве находится кто-то в соответствующем положении, чтобы хотя бы попытаться?!

Не годится также говорить, что я могу ощутить свою голову пальцами. Я не могу. Я вижу, что то, что я щупаю, – фантом настолько пустой, прозрачный и бесцветный, что никак не может быть головой. У человека может быть стеклянный глаз, но при стеклянной голове он едва ли останется человеком!

Другие органы чувств тоже не помогают, они обнаруживают всё, кроме отсутствующей головы. Я вижу внешние объекты, а не глаза, я слышу звуки, а не уши, ощущаю вкус пищи, а не языка, чувствую запахи, а не нос, ощущаю тепло, холод и боль, а не нервные окончания. Если я буду опираться на свои ощущения здесь и сейчас, у меня останется только один «воспринимающий орган» – эта поразительная Пустота, эта «дыра», где должна была быть голова.

А что до головы в моём зеркале для бритья, это совсем не то, что я ищу. Она в неправильном месте, отрезанная, слишком маленькая, неверно округлая, без боков и затылка, и нематериальная. Короче говоря, там находится фантом, который может выглядеть как моя голова, но ощущается как ничто, и является полной противоположностью другого фантома здесь, который может ощущаться как голова, но выглядит как ничто. И я не могу найти способ соединить оба фантома здесь и сделать из них хоть что-то.

Это загадка: кто это, кому не нужна голова, чтобы видеть мир? Кто этот безмозглый, кто, тем не менее, задаёт себе сейчас этот вопрос?

Очевидно, это не Дуглас Хардинг, не какой-либо другой человек и не какое-то земное существо. Может ли он быть чем-то меньшим, чем божественное?