Совок 15 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 2

Хмурые, но любознательные бойцы снова переглянулись.

— Чёй-то пуржишь ты, старлей! Не слышал я про такого вора! — с дебильной самонадеянностью снова и совсем не к месту прорезался второй номер, — Вова Геленджикский, говоришь? А ты ничего не путаешь?

Кроме показного пренебрежения, этот чудак всем своим видом пытался изображать обоснованную подозрительность. Профессиональный специалист по организованной преступности и по её лидерам, твою мать!

Вот уж воистину дебил! Даже я в лучшие свои годы не помнил всех союзных воров поимённо и по кличкам. Их и невозможно всех упомнить. Да и зачем помнить всех, если оперативного интереса на данный момент кто-то из них для тебя не представляет? Этого отребья слишком много, чтобы перегружать свой не безразмерный разум таким количеством информационного мусора. О мусоре биологическом. С учетом грузинских «апельсинов», численность коронованного поголовья порой доходила едва ли не до четырёхсот особей. Попробуй их всех тут упомнить! Особенно скороспелых и не шибко уважаемых. А этот неуёмный армеут вдруг решил с какой-то стати поумничать там, где сам ни хера не смыслит! Учил бы лучше строевой Устав вооруженных сил СССР, придурок!

— А кто ты такой есть, чтобы про всех воров знать и слышать⁈ — осознанно пошел я на обострение, — Может, ты в МУРе работаешь? Или в Главке уголовного розыска МВД СССР? Или ты сам законник? Не веришь мне, так смотайся тогда в Геленджик и посмотри на самый большой особняк на всём черноморском побережье! Там рядом с городом село такое есть, Прасковеевка называется. Вот там и стоит дачка Вовы Геленджикского! Дворец, а не дачка! Со своей аква-дискотекой и грязелечебницей внутри! — выкатив глаза, продолжал я напирать на сволочного обидчика моей головы.

— И похер, что в этом плешивом жулике росту всего метр шестьдесят! Зато ему генералы со всем своим уважением козыряют! И армейские, и даже наши, милицейские! — продолжил я возмущенно витийствовать, описывая гениального геостратега всех времён и народов. Делая это в самой превосходной и уважительной форме.

— Тихо! Тихо ты, старлей! — прервал мой пламенный монолог старший военбандит, — Остынь, говорю тебе! Чего ты так раздухарился-то? Как будто это твой дядька, а не кореша твоего! Ты лучше чайник вон свой выключи, вскипел он уже!

Как булькает электрочайник я и сам прекрасно слышал. Но прерывать свой, якобы, стихийно образовавшийся нервный всплеск посредине пика волны было бы безграмотно и неправильно. Теперь же, после замечания старшего урода, это стало вполне уместным. Выдернув вилку чайника из розетки, я незаметно для окружающих прислушался, пытаясь уловить приближающиеся нагаевские шаги. Уже более минуты, как Вова напрочь рушил созданный мной ему имидж уголовного педанта.

В это самое мгновенье и распахнулась дверь моего кабинета. И опять без вопрошающего стука. На этот раз, в дверном проёме стоял тот, кто в данной ситуации был многим лучше любого, пусть и самого достопочтимого татарина. По той простой причине, что Вова Нагаев был мною зван.

Как мы с ним и договаривались, мой друг, увидев в моём кабинете посторонних людей, проходить вовнутрь служебного помещения не стал. Он замер и вопросительно уставился на меня. Излучая тревогу и подозрительность битого жизнью уголовника.

А я, как бы только для него единственного, неопределённо пожал плечами. В соответствии с оговорённым вчера планом, показывая, что и сам не ожидал лишних визитёров, которые сейчас находятся в моём кабинете.

— Здорово, Толик! — убедившись, что всё, что я хотел показать злодеям, они заметили и проглотили, поприветствовал я подставного Лунёва. — Это товарищи мои! Мои сослуживцы из Советского! — кивнул я на уставившихся на Вову охотников за халявными бриллиантами. — Проходи, давай, чего встал! Тут такое дело, Толян, ребята были в нашей канцелярии по своим вопросам, ну и сам видишь, поздравить меня зашли! Заодно…

— Знакомьтесь, мужики, это мой хороший друг, его Анатолием зовут! — развернулся я от друга и широким ленинским жестом представил я воякам Лжелунёва. — Тоже, как видите, с поздравлениями явился. Всё-таки, внеочередная звезда и орден, это вам не хухры-мухры! Ну и попутно денег мне взаймы принёс, машину я себе новую присмотрел! — понизив голос, доверчиво добавил я, безмятежно глядя на своих потенциальных убийц.

Последним деваться было некуда и, поочерёдно протянув руки Нагаеву, они представились. Старший назвался Николаем, а второй по-простецки нарёк себя Лёхой.

Я даже подумал, что с именами они нас, скорее всего, не обманули. В их глазах мы с Вовой всё равно уже не жильцы. А проколоться, забывшись и запутавшись в собственных именах, может им слишком дорого обойтись.

— Дрожжи давай сюда! — открывая сейф, потребовал я у фиктивного другана-Анатолия. — Мужиков можешь не стесняться, они свои!

Не глядя на Вову, после секундного колебания сунувшего руку во внутренний карман пиджака, я достал из недр железного ящика две бутылки «Столичной». Потом газетный свёрток с уже нарезанной крупными холостяцкими ломтями «Докторской». И точно такой же второй, но с хлебом и помидорами. Обратно в сейф я сунул уголовное дело, в которое за весь сегодняшний день так и не вложил ни одной буквы.

И только после этого принял из рук липового смотрящего Лунёва завёрнутые в первую полосу «Правды» два брикета в банковских упаковках. Развернув и быстрым взглядом оценив коричневые «котлеты» со стольниками, я небрежно бросил их на верхнюю полку сейфа. Потом, согласно инструкции, тщательно закрыл его на оба замка. По три оборота. И, плюнув на кругляш личной печати, опечатал дверцу. Сделав оттиск в наполненном пластилином круглом алюминиевом гнезде с провздетыми в него суровыми нитками.

— Что и пересчитывать не будешь? — ухмыльнулся изображающий наглого уголовника лейтенант Нагаев.

— Не те это деньги, дружище, чтобы их пересчитывать! — напыщенно произнёс я в ответ ему, с удовлетворением заметив, с какой голодной жадностью сверкнули глаза двух военнослужащих.

Я ни секунды не сомневался, что двадцати тысяч рублей зараз они в своей жизни ни разу не видели.

— Ну, что, дорогие мои, отметим мои заслуги перед Родиной? — с энтузиазмом потёр я ладони, — Ведь для того мы здесь сегодня и собрались⁈ — весело оглядел я сначала двух подложных, а потом и настоящего своего друга, — Что там ни говори, а орденами нашего брата следака не каждый день награждают! — чисто по-басмачески поднял я к потолку указательный палец. Как это в будущем будет делать один чеченский генерал-полковник, а по совместительству еще и академик. К слову, так и не окончивший начальную восьмилетку в своём ослолюбивом ауле…

Пока двое моих заклятых «друзей» нерешительно пожимали плечами и улыбчиво переглядывались со своим будущим пленником «Анатолием», я прошелся по кабинету. По часовой стрелке, как на обыске. Собирая гранёные стаканы, которые позаимствовал сегодня в нашей ровэдэшной столовой. Два, мутных от пыли, которой я сам же их и испачкал, взял с подоконника. Где они тоскливо соседствовали с таким же мутным графином, позаимствованном в ленкомнате. Один стакан, с остатками заварки на дне, я забрал со своего стола. И четвёртый, так же с острой очевидностью нуждающийся в помывке, мне подал близкий друг. Друг моей многострадальной головы, то есть, милейший парень Лёха. Взял он его со столика с чайными принадлежностями и подал мне. Потому что об этом его попросил я.

— Схожу тару пока помою! — на правах хозяина и тамады будущего застолья, объявил я присутствующим, — А вы тут сидите тихо, начальство еще не ушло! Не боись, Толя, я вас с той стороны на ключ пока закрою, вы только не шумите! — пресёк я вскинувшегося в беспокойном порыве Нагаева. Всё было сделано точно так, как мы с ним и обговаривали вчера вечером. Первая из трёх частей нашего самодеятельного спектакля была отыграна. Осталось еще две.

Собрав в телескопический столб четыре гранёных стакана и подняв связку ключей со стола, я шагнул к двери.

— Водку пока открывайте! — кивнул я военным на бутылки со «Столичной».