Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ I (СИ) - Родович Арон - Страница 10

В итоге я плюнул, купил бу-шный сканер за две с половиной — и теперь весь процесс занимал пару минут. Принтер ворчит, сканер хрипит, зато всё под рукой. Скан — в канцелярию, подпись — на договор, и бумага сразу становится официальной.

Если клиент нарушит условия, я имею право обратиться к канцелярии, и они откроют на него дело. Если нарушу я — наоборот. Всё честно, всё фиксируется.

Как раз, когда вылез последний лист договора, Элисио вернулся уже с широкой служивой улыбкой:

— Всё согласовано. Сейчас подписываем договор и сразу едем. У нас будет ровно час, чтобы вы всё осмотрели. Мы подвинули одного из… не очень крупных детективов.

— Отлично. Давайте подпишем — и выдвигаемся.

Мы подписали договор и спустились вниз.

У выхода уже стоял чёрный блестящий внедорожник с родовым гербом Карловых — крупный, аккуратно выгравированный знак на решётке радиатора. Машина выглядела так, будто её только что отполировали: ни пылинки, ни царапины.

Салон внутри оказался ещё богаче. Дорогая кожа, мягкая, тёплая на ощупь, аккуратные прошивки, качественный пластик — всё в лучших традициях аристократических авто. Ничего нового: в моём прошлом мире богатые тоже любили комфорт.

Но одно меня всё-таки удивило — на каждой спинке сиденья красовалась вышитая большая буква «Э».

И тут я невольно подумал: а неужели этот внедорожник принадлежит самому Элисио? Либо он выслужился так, что ему доверили личную машину княжны… Либо «служба» у него куда шире, чем просто подавать пальто и носить сумки.

Мы сели. Двери мягко захлопнулись.

По дороге Элисио рассказал еще несколько деталей дела. После того, как записи на видео камерах оказались чисты, они сразу отменили версию, что котенок убежал сам, и в тот же момент подключили всех детективов Московской области.

Преступник поработал мастерски, не оставив никаких следов и зацепок.

Уже подъезжая к воротам, он вдруг сказал:

— Большая просьба… можете вести себя чуть менее резко? Госпожа… если она сейчас дома… — он замялся, будто ему стыдно, что он не уверен, где она. — Она любит всё красивое и аккуратное.

— Да, конечно, без проблем, — ответил я.

Мы въехали на территорию поместья.

Ну вот и начинается моё второе дело. Даже раньше, чем первое.

Дело о пропаже кавайного черного котенка — начато.

Мы въехали на территорию поместья.

Элисио сидел рядом со мной так, будто это его личные земли и он просто вернулся с недельного отпуска. Я устроился у окна, а он — у противоположного, оставив середину свободной, как будто мы два министра, а между нами должно сидеть важное решение судьбы государства. Он чуть откинулся назад, закинул ногу на ногу, поправил стрелку на брюках и посмотрел на своё отражение в тёмном стекле, будто проверял, не потускнела ли, случайно, аристократическая аура.

— Вон то дерево, — неспешно сказал он, ленью даже не попахивало, скорее демонстративная неспешность. Кивок был лёгким, почти ленивым, в сторону бокового окна. — Привезли с юга. Специально. Землю — тоже. Там свой микроклимат нужен.

Я перевёл взгляд. Дерево и правда выбивалось из общей картины. Ствол чуть закрученный, крона вытянутая, листвы много, но она не «наша» — форма листьев другая, цвет другой, слишком густой, насыщенный. Вокруг — ровный круг почвы, метров пять в диаметре, отделённый от газона узкой каменной полосой. По краю полосы шли небольшие металлические направляющие, утопленные в камень.

— Микроклимат? — переспросил я. — Серьёзно?

— Вы не представляете, Роман, — оживился Элисио. — Купола со всем необходимым для этого, есть только у нас, в Императорском ботаническом саду и ещё у пары княжеских родов на севере. Стекло с покрытием, внутри датчики температуры, влажности, циркуляции воздуха. Зимой сюда ставится конструкция по этим направляющим. Видите пазы? — он чуть наклонился вперёд, показывая пальцем. — Секция за секцией. Собирают ночью, чтобы солнце не мешало, и чтобы не глазели лишние люди.

Я прищурился. Направляющие и правда были — узкие, аккуратные, как рельсы для невидимого аквариума.

— Интересно, кто всё это таскает, — пробормотал я. — И сколько людей матерится, пока собирают.

— Профессионалы, — с лёгкой гордостью сказал Элисио. — Специальная бригада. И, между прочим, без мата. Здесь стараются обходиться без звуков, которые портят атмосферу.

На языке собралась куча матерных слов. Даже у дерева есть слуги, а я — аристократ, езжу на общественном транспорте. В слух я, конечно же, ничего не сказал, а только учтиво кивнул.

Дорога медленно уходила вглубь территории, и машина двигалась по ней с тем же выверенным спокойствием, что и мой сопровождающий. С двух сторон начинались газоны — не просто «зелёная трава», а вылизанные до абсурда ковры. Цвет ровный, густой, без проплешин. Никаких сорняков, никаких случайных жёлтых пятен. Где-то дальше по склону виднелись ещё несколько подобных кругов с редкими деревьями, каждое со своей полосой камня и потенциальными пазами под стекло.

— Эти кусты… — продолжил Элисио, переключаясь на другой арт объект. — Формировали вручную. Видите линии? Это почерк княжны. Она любит, когда всё подчинено ритму. Каждый изгиб согласован, каждая дуга утверждена.

Я посмотрел на кусты. Да, ритм там был. Живые изгороди шли ровными волнами, полукругами, местами складывались в геометрические узоры.

«Оркестр позавидовал бы, — отметил я. — Особенно тот, где дирижёру платят меньше, чем местному садовнику.»

— Она сама выходит смотреть? — уточнил я.

— Конечно, — голос у Элисио стал мягче. — Не каждый день, но да. Иногда может остановить рабочего, показать, где линия ушла на три сантиметра не туда. Видите вон тот угол? Его переделывали три раза.

Я посмотрел туда, куда он кивнул. Для обычного человека — просто аккуратный поворот живой изгороди. Для княжны, судя по всему, — локальная трагедия перфекциониста.

— Конечно любит, — буркнул я. — При таких ресурсах можно любить и ритм, и симфонии, и горы из мрамора.

Он сделал вид, что я ничего не сказал. Хотя услышал он всё прекрасно, просто спорить с фактом наличия ресурсов смысла не видел. Пальцем машинально поправил свой идеальный платок.

По пути мелькали фонтаны. Один классический — круглый, с чашей и струйками, другой — вытянутый, с низкой стенкой, третий вообще выглядел как перевёрнутый куб, из которого вода стекала ровными гранёными плоскостями. В одном из прудов плавали декоративные рыбы, в другом у берега торчали искусственно разложенные валуны.

Между отдельными зонами шли узкие пешеходные дорожки — светлый камень, слегка шероховатый, чтобы не скользить, с вкраплением небольших фонарей по краю. Я заметил пару невысоких столбиков с камерами — аккуратно замаскированных под фонари. Линзы были мелкими, но их хватало.

— Это камни из Китая. Настоящие, — с явным удовольствием произнёс Элисио, когда машина по дуге обогнула мини-горку. — Их привозили по одному, в специальных контейнерах. Удар — и всё, рисунок на поверхности портится. А у нас княжна терпеть не может испорченный рисунок.

Холм перед нами был действительно как маленькая гора. Метров шесть высотой, с террасами, по которым можно было пройтись, и с небольшой площадкой наверху. Тропа поднималась змейкой, а у подножия стекал вниз узкий ручей — вода тихо бежала по каменным ступенькам, собираясь в мини-водоём. По краю холма были вмонтированы почти незаметные светильники.

— Его собирали два месяца, — продолжал Элисио. — Каждая каменная плита подписана. Если что-то нужно снять — знают, куда вернуть. Корней у холма, правда, нет, но иллюзия создаётся.

«Иллюзии тут в принципе умеют показать, — отметил я. — В том числе и социальные.»

Мы ехали минут десять, хотя я бы поклялся, что прошло все двадцать. На такой территории можно было бы легко открыть свой отдельный микрорайон, построить три детсада, школу и пару неприметных торговых центров. А они построили парк… один парк. Почему бы и нет. В одном месте я заметил что-то вроде открытой веранды: огромная площадка под навесом, со столами, креслами и ещё одной линией фонарей. Отличный зал приёмов на воздухе.