Хозяйка Монстрвилля. Чудовищная уборка (СИ) - Фрес Константин - Страница 36

— Не надо-о-о! — проорал сосед.

Он предпринял очередную попытку вырваться, и эти двое его отпустили.

Пропахав пару пролетов ступенек, пробив головой дверь, несчастный вывалился на улицу, и рванул со всех ног куда глаза глядят.

— Ну, если он снова вернется, — отбрасывая прочь сигарету, произнес принц, — то я сниму перед ним шляпу.

***

Чувство было странное.

Словно я затащила к себе в гости не скелет, а целого парня.

Который, к тому же, мне нравился.

Бред какой-то…

И ради этой симпатии я сейчас колдовала на кухне над сладким, горячим осенним напитком с мускатным орехом, апельсином и корицей

А мой костяной гость плескался в моей ванне с ароматным гелем для душа «черная орхидея», тер свои косточки щеткой на удобной деревянной ручке и мурлыкал песенку.

Милота!

Да еще и планировал воспользоваться лучшим моим махровым теплым полотенцем, полтора на два.

Похоже, он стоически перенес удар судьбы и настроился на то, чтобы как можно скорее восстановиться после него.

Молодец, что тут скажешь.

— Ванна у тебя маленькая, конечно, — крикнул принц мне из-за дверей. — Но вполне уютная. Тут чистенько. Мне нравится. О, кипяток! Как это здорово. Я люблю, когда погорячее!

— Рада за вас, вашество, — усмехнулась я.

Я нарезала купленных деликатесов, наделала горячих бутербродов с колбасой и с сыром. Разлила по чашкам дымящийся, горячий и алый сладкий напиток.

Что еще?

Включила музыку. Негромкую, мелодичную, приятно баюкающую истрепанные нервы.

— О, у тебя и музыканты есть?! — изумился принц из ванной. — Где ты их прячешь, в кладовке?

— А-ха-ха, — развеселилась я, пригубив терпкий горячий напиток. — Нет, не в кладовке. Это… такая музыкальная шкатулка. Сама играет, без музыкантов.

— Великолепно! — восхитился принц. — Я люблю музыку, танцы, балы! Любил, точнее, — исправился он. — А теперь… эх, придется мне всю жизнь жить у Маркиза и менять кошачьи лотки.

— Не придется, — усмехнулась я, вслушиваясь в шум воды.

Принц, видимо, чересчур любил погорячее.

Потому что от его ванны пар клубами разлетелся по всему дому. Окна запотели. Стало жарко.

Так что я поспешила переодеться из нелепого испачканного платья горничной в домашнее платье.

Коротковатое оно, конечно.

Но я убеждала себя в том, что все-таки принц больше скелет, чем мужчина.

И вид моих голых ног должен потрясти его не сильно.

Тем более, что он устоял перед чарами Анжелики.

А ее магическое обаяние посильнее голых коленок среднестатистической девчонки будет.

— Как это не придется? — весело крикнул принц. — Я же обещал отдать дом тебе. Если, конечно, ты меня освободишь от заклятья.

Он немного помолчал, плещась, и продолжил:

— Но, кажется, это невозможно. Ведь выручить меня должен кто-то бескорыстно. Просто из добрых чувств ко мне. А ты это делаешь с целью получить дом. И если не я, если ты хорошо выполнишь свою работу, то уже Теофил, думаю, найдет способ меня выгнать и отдать тебе приз. В общем, как не крути, а я останусь бездомным.

— Да не возьму я его, — посмеиваясь, ответила ему я. — И у тебя есть все шансы от проклятья избавиться. И если сосед больше не станет мне досаждать — что ж, мне и тут неплохо живется. Правда. Пугани его еще разок, понадежнее, чтоб не подходил, и мне никакие дома не нужны.

— Как так? — удивился принц.

— Ну, разве я смогу оставить тебя на улице?

— Не совсем на улице. Дом Маркиза…

— … разграблен, так же, как и твой, — отрезала я. — И там наверняка ужасно грязно, и мебель поломанная. И убраться там некому. Помойка. Так что я продолжу у тебя наводить порядок, и ремонт сделаю, считай, из симпатии к тебе. Чтоб там можно было жить, как приличному человеку.

Принц снова потрясенно замолчал.

— Но такая большая работа должна быть непременно вознаграждена! — сказал он, наконец.

— Возница мне неплохо платит.

— Он платит копейки! Ты слышала, сколько за свои услуги берет этот пройдоха-гном?! Серебром!

— Ну, тем более можно считать, что я помогаю тебе из чистого альтруизма. Значит, ты просто обязан будешь избавиться от заклятья.

— Чего?! Альтру… что?

— Бесплатно, то есть, — пояснила я.

— О, черт… но почему ты это делаешь? Я ведь правда не смогу тебе заплатить. Ни сейчас, ни потом. Без вариантов. Ты же видела — мой сундучок пуст. Так почему?

— Видела, — вздохнув, подтвердила я. Язык мой вдруг прилип к небу, и я еле смогла промямлить слова признаний. Говорить их было невероятно трудно. Но и не сказать их я не могла. Кажется, напиток с мускатным орехом, апельсином и корицей здорово шлепнул мне по мозгам и развязал язык. И я болтала то, что никогда и под пытками не выболтала б. — Просто ты… мне нравишься. Ты не плохой. Вовсе нет. И иногда даже очень хороший. Поэтому.

В ванной что-то оглушительно заскрипело, словно кто-то пытался встать, но руки его соскальзывали с мокрой эмали.

В дополнение этой моей догадки послышался оглушительный шлепок — словно встающий поскользнулся и обрушился обратно в свой ароматический кипяток.

Бульон на косточке с ароматом экзотической орхидеи, надо же.

Это считается супом или компотом?..

— Я тебе нравлюсь?! Правда-правда?! Даже таким?! — в сильном волнении выкрикнул принц.

— Правда, — выдохнула я, отворачиваясь от входа. — Не такое уж ты ужасное чудовище. Худоват, конечно, но в целом парень добрый. И не ленивый. И веселый.

Признание и стыд жгли мои щеки и губы.

Я просто-таки боялась глянуть в его пустые глазницы теперь.

Наверное, он сочтет меня полной дурой. Ведь кто еще, кроме полной дуры, влюбится в скелет?! Но что есть, то есть.

— Я, кажется, люблю тебя, вашество. И даже ужасно ревную. Иногда…

Это я произнесла тихо-тихо. Шепотом. Признаваясь, наверное, только самой себе.

Дверь ванной распахнулась. По линолеуму раздались странные шлепающие шаги.

То есть, шаги-то были обычные, как любые другие шаги босых влажных ног.

Только откуда у скелета влажные ноги?!

Он что, в сланцах купался?! В моих меховых тапочках и уничтожил их кипятком?!

Беру свои слова обратно! Ты ужасное чудовище, убийца меховых тапочек!!!

Я молниеносно оглянулась и тут же вскрикнула, выронив почти опустошенную чашку со сладким напитком на пол.

Нет, принц не стал человеком.

Но и скелетом он больше не был.

Его тело было прозрачным, словно сотканным из воды, или из чистейшего хрустального стекла.

Свою нижнюю часть туловища — слава богу! — он сообразил замотать в полотенце.

От сильного волнения он, наверное, и не сообразил, что теперь выглядит иначе.

Потому что на себя-то он мало внимания обращал, все больше на меня таращился, торопливо заворачиваясь в полотенце.

И мне очень повезло, что он не выскочил из своего любимого кипятка прям голышом.

— Ой, — сказал он, увидев мой испуг и заметив, наконец, свое прозрачное тело.

С удивлением поднял свою хрустальную руку, повертел ею и так, и этак, рассматривая переливы света на пальцах и играющих мускулах.

— Кажется, в твоем мире не принято, чтоб скелеты разгуливали совсем уж без плоти, — заметил он. — И он меня приодел. Я вроде как есть, но меня, вроде как, и нет.

Принц, обретя прозрачную плоть, оказался хорошо сложен, широкоплеч.

С широкой грудью, с подтянутым плоским животом — о, стыд, куда я уставилась?! — узкобедрый.

У него был гордый профиль и длинные волосы — и это все, что я могла о нем сказать.

Разглядеть черты его прозрачного лица было затруднительно.

Но и эта форма его существования мне очень нравилась.

— Ванна пошла тебе на пользу, — смущенно заметила я. — Ты очень… похорошел.

— Да, — радостно разглядывая себя, ответил принц. — Так гораздо лучше, чем брякать костями!

— Ну, — промямлила я, неожиданно смутившись, указывая на мягкий диванчик у стола, — присаживайся… тесь, ваше высочество. Угощайтесь. Поуж… позавтракаем, то есть, и ляжем спать. Нужно отдохнуть прежде, чем снова заняться ремонтом и уборкой…