Осколки счастья - Брюс Ольга - Страница 3

Люба покраснела и кивнула.

Летний зной постепенно уступил место прохладе, и удивительный, золотисто-фиолетовый вечер раскрасил город волшебными красками. Илья с замиранием сердца смотрел как воздух, наполненный разноцветными искорками, дрожит в его ладонях и как будто качается, заставляя мальчика улыбнуться.

Губы Ильи дрогнули, и он тут же услышал знакомый перестук. Тук-ту-дук, тук-ту-дук, тук-ту-дук…

Поезд! Ну конечно! Это был он! Красивый, разноцветный, такой нарядный и совсем настоящий. Илья ахнул и прижал обе ладони к груди: неужели поезд приехал за ним, и сейчас заберёт его в неведомые, далёкие края, где всё совсем по-другому, не так как здесь…

Тук-ту-дук, тук-ту-дук, тук-ту-дук…

Ошеломлённый Илья испугано замер: поезд уже поравнялся с ним, но почему-то не собирался останавливаться. Вот перед мальчиком замелькали вагоны: один, второй, третий, десятый. Илья быстро сбился со счёта и только один вагон замедлился настолько, что он успел разглядеть лицо прильнувшего к окну пассажира.

– П-п-па-па!!! П-п-па-а-а-а…

Никита тоже узнал сына и, несколько раз ударил ладонями по стеклу, что-то крича ему, а потом рванулся куда-то, и Илья увидел его мелькающий в окнах силуэт. Никита бежал к сыну, и Илья тоже бросился к нему:

– П-п-па-па-а-а-а…

– Илья! Илья!

Никита спрыгнул со ступенек вагона и протянул к сыну руки, но мальчик не успел добежать до него…

– Илья… Илья… Да просыпайся же… Мама завтрак уже готовит… Вставай, а то опоздаешь в школу!

Илья открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо Павла.

– Слава Богу, проснулся, – улыбнулся тот, стаскивая с мальчика одеяло. – Я думал, что не добужусь тебя. Здоров же ты спать! А ну-ка, марш в ванную! Сестра уже за столом дожидается тебя.

Павел всё это говорил спокойным, добродушным тоном, но Илья отбросил его руку и, высоко вскинув голову, с вызовом посмотрел в лицо приёмного отца:

– Уйд-д-ди… Я с-с-сам!

Павел поджал губы и молча вышел из комнаты Ильи, осторожно прикрыв за собой дверь. Юля перевернула оладьи, шкворчащие на чёрной чугунной сковороде, и кивнула появившемуся в дверях кухни мужу:

– Садись, Паша. Я Ксюшу уже накормила, она пошла одеваться, теперь давайте вы с Илюшей. Ты его поднял?

Павел неопределённо махнул рукой:

– Не знаю. Наверное.

В глазах Юли метнулось беспокойство, и мгновенно потускневший голос зазвучал устало и грустно:

– Паш, ну что… Опять?

– Опять?! – воскликнул Павел, не желая больше сдерживать своё раздражение. – Опять, Юля? Или ты хотела сказать: как всегда? Да! Я как клоун выплясываю перед ним: «Илья то, Илья это!» А он плевал на все мои попытки завоевать его доверие. Понимаешь ты это? Ему наплевать на всё!!!

– Тише, Паша, прошу тебя… – умоляющим тоном заговорила Юля. – Не нужно, чтоб Илюша слышал это. Давай поговорим с тобой потом. Пожалуйста!

– А может быть, хватит нам пресмыкаться перед этим неблагодарным эгоистом? – сдвинул брови Павел. – Если честно, я уже жалею, что мы забрали его из детского дома. Там самое место таким, как он!

– Паша, не говори так! – взмолилась Юля. – Ты же знаешь, какой была жизнь у Илюши. Он столько всего перенёс. Или ты забыл, что говорили о нём доктора? Он маленький несчастный мальчик, травмированный своей тяжёлой судьбой, и мы должны…

– Мы… ему… ничего… не… должны, – медленно и чётко, проговаривая каждое слово, прервал жену Павел. – И он не маленький мальчик! Ему уже почти десять лет, и он всё понимает. Всё! Я прошу тебя, Юля… Давай вернём его назад. А Ксюшу оставим. Вот она хорошая девочка и заслуживает лучшего. Но Илья не даст ей нормально жить. И нам тоже. Ты ведь сама слышала, как он на днях сказал ей, чтоб она не называла нас папой и мамой, потому что мы им не родные.

Юля нервным движением сняла со сковороды оладьи и снова повернулась к мужу:

– Он это сделал не со зла, ты же понимаешь…

– Не со зла? – свистящим шёпотом переспросил её Павел. – Нет, Юля. Этот мальчишка всё делает именно со зла. Я понимаю, что он много перенёс в своей жизни и только поэтому ещё терплю его выходки. Но ты тоже должна понять. В том, что с ним произошло, нет нашей вины. Почему же мы должны страдать из-за этого, объясни?

Юля не успела ответить, потому что в дверях кухни появился Илья, как всегда хмурый и молчаливый.

– Илюша, сынок… – мягко и нежно заговорила с ним Юля. – Садись вот сюда. Ты с чем будешь кушать оладушки? Вот мёд, вот сметанка. Сейчас я сделаю тебе чай.

– П-п-просто т-т-так б-буду, – с трудом выговорил Илья. – И ч-чай.

Юля засуетилась у стола и уже через минуту подала всё, что он просил.

– Кушай, пожалуйста…

Илья откусил один кусочек и вздрогнул, когда Павел ударил ладонью по столу:

– Я не понимаю, неужели так трудно сказать: «Спасибо, мама»? Ты же видишь, как она старается для тебя. Почему ты растёшь таким неблагодарным? Тебе почти десять лет. Ты уже взрослый парень и должен отвечать за свои поступки!

– С-с-спасибо, м-ма-ма, я п-п-поел, – вскинул на Юлю взгляд Илья и, положив на тарелку откусанный оладушек, вышел из-за стола.

– Вернись! – строгим тоном потребовал Павел. – Я кому сказал, вернись сейчас же! Сядь и ешь!

Но Илья, не обращая внимания на его слова, уже вышел в свою комнату и тут же вернулся оттуда со школьным рюкзаком.

– Илюша… Ну куда же ты голодный? – поспешила к нему Юля, но мальчик уже закрыл за собой входную дверь, ни с кем не попрощавшись.

– Зачем ты так с ним, Паша? – повернулась к мужу Юля. – Ты же видишь, как ему тяжело.

– Да? – всплеснул руками Павел. – И кто же в этом виноват? Может быть он сам?

Ничего не ответив мужу, Юля вышла на балкон и увидела, что Илья, понуро опустив голову, уже подходит к школе, которая находилась совсем рядом с их домом.

Два года. Прошло уже почти два года, а Илья так и не смог привыкнуть к тому, что у него снова есть семья. И если Юля не торопила мальчика с этим, просто была с ним рядом, то Павел всё чаще стал взрываться и показывать своё недовольство поведением Ильи.

Сегодняшнее утро не стало исключением, и Юля тяжело вздохнула, не зная, как долго она сможет находиться между двух огней. Павел был прекрасным мужем для неё и отцом для Ксюши и маленького Ромки. А вот с Ильёй… Им всем с самого начала было трудно с ним, и Юлина мечта о дружной счастливой семье разбилась, превратившись в осколки счастья, которые так сильно ранили её душу.

– Пожалуйста, – Павел подошёл и обнял её со спины. – Давай вернём Илью обратно в детский дом. Ты же видишь, мы ничего не смогли сделать для него… Мы ему не нужны. И он тоже не нужен нам…

***

– Галя! Галь!!! Га-ля-а-а!!! – почтальонка, одной рукой опираясь на руль велосипеда, другой подёргала калитку Галины Матвеевой, громко вызывая хозяйку дома. – Э-э-й! Где ты там? Выглянь хоть в окно!

Галина вышла на крыльцо и грубо осадила кричавшую женщину:

– Что ты шумишь? Дети у меня спят. Разбудить, что ли, хочешь?

– Откуда ж мне знать, кто у тебя спит, а кто нет, – насупилась почтальонка. – Злющая ты стала, Галька, бросаешься на всех как собака. Только кто же тебе виноват, что у тебя всё так сложилось? Я, что ли?

– Зачем пришла? – Галина и не думала менять гнев на милость. – Жизни меня учить?

– Сдалась ты мне, – отмахнулась от неё почтальонка. – Письмо я тебе принесла от Дениса. На, вот!

Она достала из большой дерматиновой сумки конверт, ткнула им в протянутую ладонь Галины и, не удержавшись, поторопила её:

– Давай, читай. Что там сынок твой пишет, интересно же…

Галина даже не взглянула на неё, развернулась и, ссутулившись, как будто тяжёлый груз давил ей на плечи, пошла в дом, забыв даже закрыть за собой калитку. Почтальонка, качая головой, посмотрела ей вслед, потом поправила сумку, висевшую на руле велосипеда, и пошла к другому двору, окликая его хозяев:

– Петровна! Никифорович! Идите почту встречайте. Газеты вам принесла и телеграмму от дочки…