Подкидыш - "Alex O`Timm" - Страница 2

Наши преподаватели в школе, хоть и не имели педагогического образования, но давали предметы в силу своих, профессиональных навыков. Например, математику, преподавал офицер артиллерист, который с легкостью производил в уме, такие сложные вычисления, что порой задумывались о встроенном у него в голове арифмометре, тем более, что и его самого звали Феликс Владимирович. Если в обычной школе преподавали иностранные языки на отвяжись, и указание в анкете «Читаю со словарем» было высшим достижением, то у нас, немецкий язык, преподавал бывший армейский переводчик, дошедший в войну до Берлина, и поговаривали, что он, даже участвовал в Нюрнбергском процессе, и иначе, чем — «Язык Вероятного Противника», этот предмет, никогда не назывался. Соответственно и точно так же и требовалось его знание.

Я учился так себе. Точнее сказать, это означало, без особого желания. Но учитывая, что девиз нашего заведения звучал как: — «Один за всех, и все за одного». Учиться плохо было невозможно, просто потому, что за плохую оценку одного, страдала вся группа. Хочешь, не хочешь, а приходилось зубрить, чтобы не выглядеть отстающим в лице преподавателей и друзей. Тем более, что если учитель мог только снизить оценку, то друзья, сразу же внятно объясняли, что плохо учиться, вредно для здоровья. И каким бы шкафом, слоном или медведем ты не был, оно как в песенке, принесенной одним из воспитанников в приют: «Мораль сей басни такова, пять зайцев заломают льва». Там конечно были несколько другие слова, но смысл примерно тот же.

Разумеется, находились парни, которым было наплевать на все это, но несколько показательных переводов из нашего Детского дома, в обычный гражданский, расставляло все по своим местам. И если нарушители, уходили туда, гордо задрав голову, и считая себя, чуть ли не героями, то уже через пару недель, большая их часть, чуть ли не на коленях, слезно умоляла о возвращении обратно, успев почувствовать всю разницу, не только в порядках и кормежке, но и во всем остальном. Правда из всех прибежавших обратно, вернули только одного, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы остальные воспитанники, поняли всю пагубность плохого поведения.

Меня, это можно сказать не коснулось. Я не скажу, что был пай мальчиком, но и злостным нарушителем дисциплины назвать меня было нельзя. К тому же, после седьмого класса, нас вывезли в один из колхозов на уборку арбузов, и там мне удалось оказаться за рулем грузовика. Просто местный водитель, по пьяному делу, решил, научить меня вождению грузовика. Проехать удалось немного, всего с одного конца поля до другого, но этот опыт запомнился мне настолько, что с этого момента, я только и думал о том, чтобы после школы получить водительские права и устроиться шофером на грузовик. Чуть позже на глаза попалась какая-то книжонка, о водителях дальнобойщиках, и это запало мне в душу настолько, что ни о чем ином, я даже не думал.

СССР, огромная страна, и если за рубеж выехать достаточно сложно, то работая водителем можно путешествовать по собственной стране, заодно разглядывая все ее красоты, и именно это меня и привлекало в этой профессии. Поэтому, по совету воспитателей, вначале, я поступил в профессиональное училище, на специальность автомеханика прекрасно понимая, что все это мне не однажды пригодится. Да и честно говоря, приютская дисциплина, сидела уже в печенках, а занятие в этом, или любом другом училище, позволяли на время, отвлечься от всего этого и окунуться в обычную жизнь. Ближе к окончанию учебы, мне удалось получить направление в автошколу, и за счет военкомата, сдать экзамены на водительские права. Доплачивать конечно пришлось, но только за то, чтобы помимо стандартной категории «С» мне добавили еще и «В» для работы на легковых автомобилях. Просто нашелся знающий человек, убедивший меня в том, что червонец это мелочь, а вот иметь дополнительную категорию, тем более в армии, это огромный плюс. Впереди, меня ждали два года армейской службы, и я очень надеялся провести их за рулем автомобиля.

Ожидания не особенно и оправдались. Похоже в выборе воинской части, куда меня отправили проходить службу, в первую очередь обратили внимание на пометку в личном деле, где было ясно указано место жительства. Ну, а куда можно отправить призывника из приюта, только в стройбат. И все эти прибаутки о том, что, копать надо отсюда и до обеда, три солдата из стройбата, заменяют экскаватор, а если им вручить лопату, то и бульдозер в придачу, сапоги нужно чистить с вечера, чтобы утром надевать их на свежую голову, я испытал на собственной шкуре.

Присягу принимали, возле памятника героям войны. Причем сама присяга была скорее похожа на фарс. Всю прибывшую молодежь выстроили на плацу, и слова присяги произносили хором, повторяя их за капитаном, который зачитывал строчку из нее, делал отмашку, стараясь при этом удержаться на ногах, так как был в стельку пьян, ждал пока строй повторит ее кто в лес, кто по дрова, и читал следующую. В итоге прочтя примерно половину текста, воскликнул.

— Ну и достаточно, все равно кроме лопаты им никто ничего не доверит.

Бросив на стол папку с присягой, шатаясь побрел в казарму, в какой-то момент остановился и добавил.

— Старшина, чтобы к вечеру собрал подписи со всех духов, а то, так и останутся — запахами.

И поплелся дальше.

В оружейной комнате роты имелось три не боевых карабина Симонова. Охолощенных до такой степени, что выстрелить из них, было невозможно даже теоретически. Но как быто ни было, место, где я проходил боевую службу считалось войсковой частью, поэтому наличие оружия было обязательным.

Тумбочка дневального стояла как раз напротив оружейной комнаты, где в лакированной стойке, построенной в качестве дембельского аккорда каким-то местными солдатами-мастерами, стояли эти три, начищенных до блеска карабина, которые попадали в руки солдатиков примерно раз в полгода, для того, чтобы смахнуть с них пыль, и смазать свежим оружейным маслом. Штык-нож, что по уставу находился на поясе дневального по роте, был наглухо приварен к ножнам, и поговаривали, что на самом деле это даже не штык-нож, а всего лишь рукоять с ножнами. Сам штык-нож был благополучно сломан одним из дневальных лет пять назад, который от скуки отрабатывал броски ножа в пожарный щит, расположенный рядом со входом в оружейную комнату, ну и отломил лезвие. Если присмотреться, то в полотне щита, действительно можно было отыскать следы от удачных попаданий.

Дедовщина присутствовала на каждом шагу, и была извращенной донельзя, мало того, что молодым доставалась самая тяжелая работа днем, так еще и вернувшись в часть, приходилось развлекать дедушек, которым было скучно. Парни, что не могли постоять за себя, обстирывали и обслуживали этих «молодых старикашек», бегали в солдатский буфет, а другой раз и в город к бабе Дусе, добывая ядреный настоянный на на настоящей негашеной извести и козьем навозе местный спотыкач. Хотя порой эти развлечения находились и за чертой разумного. От скуки извращались кто как мог, самое же худшее состояло в том, что советские офицеры, все это, всячески поддерживали. Считалось, что таким образом поднимается дисциплина во вверенных им подразделениях. То, что все это, не просто напоминало, а было явным переносом блатных понятий и тюремных обычаев в армейский быт, до их тупых мозгов просто не доходило. Впрочем, как оказалось, все это «стариковские» развлечения — невинные забавы, в сравнении с тем, что происходило с участием самого руководства.

Хотя наша рота и считалась автомобильной, но за рулем сидели в основном старослужащие. Молодежь, призванная в армию, привлекалась к подравниванию траншей, после прохода экскаватора, погрузочно-разгрузочным и прочим работам. По возвращению в роту, тут же нагружалась дополнительными занятиями, по наведению порядка. Редкий случай, когда только что призванный в армию человек, сразу же садился за руль автомобиля. Это происходило или по великому блату, или если призывник, имел хоть какой-то стаж, до призыва на службу. Во всех остальных случаях возможность сесть за руль, появлялась примерно через полгода после призыва, или даже много позже.