Адвокат Империи 17 (СИ) - Фабер Ник - Страница 1

Зал казался мне столь огромным, что взгляд упирался даже не в стены, нет. Скорее в перспективу — начищенный мраморный пол уходил вдаль, отражая свет тысяч горящих в люстрах ламп. Опустив взгляд, я увидел их. Сотни приглашённых на новогодний бал аристократов стояли по обе стороны, как две живые стены — шелка, мундиры, драгоценности. И взгляды. Напряжённые. Заинтересованные. Любопытные. Холодные. Между ними тянулся образованный пустой коридор, словно нам приготовили путь… Только вот не было понятно — ведёт он к почестям или на казнь.

— За мной, — едва слышно проговорил Меньшиков и в тот же момент сделал первый шаг.

Ну, а что нам оставалось? Памятуя его наставления, мы двинулись следом в этой давящей, тяжёлой тишине, что встретила нас по ту сторону дверей.

Безмолвие продолжалось лишь несколько мгновений. Не успели мы пройти и четверти пути, как к звучным звукам наших шагов добавились едва уловимые шёпотки. Они доносились, кажется, со всех сторон. Собравшиеся здесь люди обсуждали нас с Виктором. Это было ясно даже без ощущения эмоций большого количества собравшихся здесь людей. Тех, кто не обладал Реликвиями.

А потому я прекрасно их чувствовал. Любопытство, которое тщательно скрывали за масками высокомерного ожидания. Раздражение и недоумение оттого, что они не знали, кто мы и зачем нас привели. Подозрительность. Лёгкое беспокойство. Кто-то даже горел от нетерпеливого ожидания.

Но внимания я на них не обращал. Правильно или нет, но мой взгляд притягивала к себе одна единственная фигура, что стояла в конце образовавшегося в центре зала прохода. Высокий. Широкоплечий. Одетый в подобие парадного мундира с прикрытыми мантией плечами, он явно ждал нас.

Император Российской Империи Алексей Багратионов смотрел на меня и Виктора спокойным прохладным взглядом. Если бы я был поглупее, то, возможно, назвал бы блеск в его глазах «лукавым». Но нет. Лишь игра и отражение падающего с потолка огромного помещения света сотен горящих хрустальных люстр.

Нет. Он стоял и ждал с бесстрастным выражением на лице.

Остаток пути мы прошли едва ли не в состоянии близком к трансу. А я боролся с желанием повернуть голову и посмотреть на выражение лица Виктора. Зная своего друга, я был почти уверен, что он сейчас готов хлопнуться в обморок.

Как только наши шаги стихли, Меньшиков остановился. Он поклонился, и мы практически на автомате повторили его поклон, всё ещё помня об отданных инструкциях.

— Ваше императорское величество, — заговорил князь, подняв голову. — Как вы и повелели, я прибыл и привёл вызванных вами людей.

В ответ Император удостоил Меньшикова лишь коротким кивком, после чего Николай ещё раз коротко склонил голову, повернулся и зашагал в сторону, присоединившись к стоящему сбоку Румянцеву.

Я уже понимал, что происходит прямо сейчас. Но! Самое важное, я прекрасно понимал, что ДОЛЖНО БЫЛО произойти дальше. Это было ясно как день. И корил себя последними словами за то, что не предвидел этого. За то, что допустил подобное.

Мне это не нужно…

Император сделал короткий жест рукой и указал на меня.

Нет. Я был не робкого десятка, но… Признаюсь, в этот момент я струхнул. Вот честно. Просто и по-человечески трусил. И страх мой рождался из понимания, что стоящий предо мной человек сейчас собирается перевернуть мою привычную жизнь с ног на голову.

И тем не менее я сделал так, как говорил мне Меньшиков.

Порой в твоей жизни тебе предлагают сделку, от которой у тебя нет никакой возможности отказаться.

Три шага вперёд, и вот я уже опускаюсь на одно колено перед государем. Смотрю в пол, но глаза всё равно косят в стороны, и… твою же мать! Мой взгляд зацепился за установленные в зале камеры, чьи объективы, будто голодные глаза, сейчас вцепились в наши с Виктором фигуры. Если это сейчас транслируют в прямом эфире…

…Боже, что же сейчас творится в «Ласточке»?

— Недавно нашу Империю потрясла ужасная утрата, — заговорил мощный голос Императора у меня над головой, и я понял, что государь приблизился ко мне. — Империя потеряла не просто важного для неё человека. Нет! Она лишилась одного из её самых верных и преданных сынов. Смерть Григория Распутина — это чудовищная трагедия, которая надолго останется незаживающим шрамом на наших сердцах.

В его речи наступила короткая пауза. Всего несколько секунд, но мне они показались чуть ли не вечностью. Так ещё и с наклонённой головой этот проклятый и жёсткий воротник давил на горло, стремясь удушить меня вконец. Даже просто сглотнуть казалось чем-то невозможным.

— Но мало кто знает, что жертв могло бы быть куда больше, — продолжил государь. — И эта ужасающая рана была бы куда страшнее и болезненнее, если бы не самоотверженное поведение этого молодого человека. Рискуя собой, он спас чужие жизни, ничего не прося за это взамен.

Мне на плечо легла тяжёлая ладонь и сжала его.

— Вы не просили награды, — проговорил он, и в это раз голос Императора прозвучал куда более глубоко. Как если бы он наклонил голову и смотрел прямо на меня. — Вы не требовали признания. Но когда угроза нависла не над вами, но над другими — вы без раздумий пошли вперёд. Вы спасли жизни представителей старейших родов Империи — и сделали это не из долга, а из осознания чести и необходимости защищать других. И потому я постановляю возвести вас в графское достоинство, чтобы отныне ваше имя значилось рядом с теми, чьи заслуги перед Империей вписаны в её летописи.

Раздался звук шагов. Кто-то подошёл к Императору. Шелест бумаги.

— Встаньте, граф Александр Рахманов, — проговорил Император.

Рахманов? Не Разумовский? Осознание того, что меня назвали собственной фамилией, а не фамилией отца, оказало на меня настолько сильный эффект, что на секунду я даже завис. А потом вдруг понял, что собравшиеся всё ещё ждут от меня действий.

Поднялся и посмотрел на стоящего предо мной Императора, получив короткий кивок. Смысл жеста был ясен без лишних пояснений. Я развернулся и вернулся на своё место, а государь указал рукой на Виктора.

Честно? Глядя на своего друга в этот момент, я был почти на пятьдесят процентов уверен, что он грохнется в обморок. Лицо его было настолько бледным, что страшно становилось. Ей-богу, в гроб кладут людей покраше. При этом он нервничал настолько, что в какой-то момент едва не потерял равновесие и дёрнулся. Я уж было испугался, что он упадёт. Но каким-то чудом он удержался и сделал те самые три шага, которые от него требовались, и опустился на одно колено.

Император смотрел на него несколько секунд, после чего заговорил вновь.

И вот тут случилось то, чего я не ожидал. Государь обратился к нему по имени, и в этот раз его голос звучал куда тише.

— Виктор, мне ужасно жаль, что нас не представили друг другу раньше, — негромко произнёс Багратионов. — И оттого мне искренне жаль, что наша с вами первая встреча происходит именно в таких обстоятельствах. Видит бог, я хотел бы, чтобы Григорий сделал это раньше. Чтобы он рассказал мне о вас.

Он говорил не очень громко. Так, словно говорил с близким человеком, что смутило не только меня, но и окружающих нас аристократов. Я ощущал это в их эмоциях.

— Виктор, вы — наследник рода, имя которого знают не только в Российской Империи, но и далеко за её пределами. Это тяжёлая ноша, и меня омрачает мысль о том, что вам пришлось взвалить её на себя в таких условиях…

Я всеми силами старался не пялиться. Что это за бред? Какой ещё наследник рода⁈ Что за ноша⁈ Это же форменный бред…

…Или нет! Меня вдруг осенило. Дошло, наконец, что именно проворачивают прямо у меня на глазах. Да что там! На глазах у всей Империи. Вот зачем всё устроили именно так. Вот почему здесь находились камеры. Алексей Багратионов буквально врал в лицо всем собравшимся и тем, кто сейчас наблюдал за происходящим на экранах своих телевизоров. Делал это для того, чтобы стереть правду и заменить её столь удобной для государства ложью.