Где моя башня, барон?! Том 2 (СИ) - Панарин Антон - Страница 2

Зловещий тон следователя Мышкину не понравился. Граф не мог понять, Борщов пытается его успокоить или даёт понять, что Мышкин и сам может случайно помереть?

Немного помедлив, Евгений Александрович доброжелательно произнёс:

— Пётр Евстигнеевич, прошу простить меня за то, что усомнился в вашей компетентности. Последний месяц выдался нервным, сами понимаете. Надеюсь, вы доставите ко мне парня на этой неделе.

Мышкин расстегнул верхнюю пуговицу, чтобы немного охладиться, и услышал в трубке слова, которые его порадовали до глубины души.

— Зачем так долго ждать? — раздался спокойный голос. — Через пару дней воришка будет у вас.

Улыбаясь, Мышкин попрощался и повесил трубку. Рука сама собой нащупала бутыль коньяка. Граф влил в себя всё до последней капли. Горячая волна побежала по его нутру, немного успокаивая нервы.

— Ещё пара дней, — пробормотал он себе под нос. — И я забуду обо всём этом, как о страшном сне. Всего пара дней…

Я тащил Воробья через парк к Производственной улице. Он тяжело дышал, да и выглядел паршиво. Но жить точно будет.

Да, ноги прострелены, и даже может кости задеты. Кровь сочилась из его рассечённой брови и периодически капала в траву. Крови потерял достаточно.

Но он выживет. Я уверен в этом.

Утренняя прохлада заставляла пар вырываться изо рта при каждом выдохе, а ощущение, что за нами могут следить, подталкивало шагать всё быстрее. Выйдя к дороге, я увидел вдали быстро едущее такси. Заметив меня с бездыханным телом на плечах, водитель перестроился в правый ряд. Он издевается?

Кроме такси на дороге не было ни единой машины в пределах видимости, и я не задумываясь шагнул на проезжую часть. Таксист дёрнул руль вправо, пытаясь объехать меня, но и я двинулся в ту же сторону. Влево — и я уже там. Когда между нами оставалось меньше сорока метров, водитель резко остановил свою повозку. Причём в нескольких сантиметрах от моих ног.

Дверь автомобиля распахнулась, из неё вылетел озверевший усатый мужик.

— Ты что творишь, мать твою⁈ — заорал он. — Я же мог сбить вас, дегенератов малолетних!

Не обращая никакого внимания на его вопли, я обошел машину сбоку, открыл пассажирскую дверь и уложил на сиденье Федьку. Правда, на заднем сиденье уже был миловидный клиент. Девушка испуганно уставилась на окровавленное тело рядом с собой.

— Ох, жу-уть какая! — пропищала она.

Пассажирка выскочила из салона, будто из горящего дома, и быстрым шагом, оглядываясь, направилась в сторону ближайших домов.

— Девушка! Постойте! Да я сейчас их выкину! — закричал ей вслед таксист, пытаясь вернуть клиента. Но тем самым лишь заставил её ускорить шаг.

— Вези в СОХ, плачу сотню рублей, — коротко бросил я ему и уселся на переднее пассажирское кресло.

Водила замер, не понимая, что происходит и что ему делать. А потом выругался, вскидывая руки. Сев в машину, он с недоверием зыркнул на меня.

— Деньги вперёд. А то знаю я вас… — процедил усатый.

Кого именно «вас», он не уточнил, а я и не спрашивал. Мне было не до болтовни.

Выудив из кармана горсть смятых купюр, я сунул их водиле, даже не разобравшись, сколько там было. Но, судя по лицу таксиста, дал я более чем достаточно.

Эти купюры я вытащил из кармана Черепа перед тем, как закинул Федьку себе на плечи. Деньги легко пришли, легко ушли. Зато водила стал сговорчив и тут же рванул с места.

Машина пролетела по пустынным улочкам, залитым алыми лучами рассвета, и остановилась у ворот СОХ.

— Приехали, — бросил водила и, обернувшись, сморщился. — Вы мне весь салон замарали кровью. Неплохо бы накинуть на химчистку.

— Губу закатай побольше, — буркнул я, затем выскочил из машины и полез доставать Воробья.

— Хэ! Щенки, — возмутился таксист. — Совсем никакого уважения к старшим.

— Ты получил больше, чем договаривались, — напоследок холодно произнёс я. — Так что лучше закрой рот, и езжай на свой заказ.

Вытащив Федьку из автомобиля, я ногой захлопнул дверь и закинул парня на спину. Вот же гад, видит же, что нужна помощь, а всё равно сидит и возмущается.

Таксист опалил меня злобным взглядом, но ничего не сказал. Машина тронулась с пробуксовкой. Видимо, этот идиот хотел напакостить, закидав меня мелкими камнями, вот только дорога рядом с СОХ была идеально вылизана.

На проходной никого не было — видать, Колька ещё не пришел. Дармоед чёртов. Опять проспал, наверное.

Пройдя через турникет, я потащил Федьку сразу в больницу. Медсестра заметила меня ещё в момент, когда я тащился по двору СОХ, и встревоженно выбежала навстречу, катя перед собой инвалидную коляску.

— Володь! Сажай его сюда! — выкрикнула Дарья, посматривая на простреленные ноги Воробья. — А кто это? На нашего не похож…

— Мой друг, — пропыхтел я, стараясь как можно аккуратнее усадить Федьку. — В него стреляли, перебиты ноги, возможно сотрясение. Но не знаю, будет ли он ходить.

Дарья быстро осмотрела рану.

— Будет, но нескоро, — пробормотала она. — Кость задета, возможно трещины. Вон как всё опухло… Да и крови потерял прилично.

Дарья отстранилась от Воробья, затем замешкалась. Заметив недоумение на её лице, я добавил:

— Не волнуйся, с Никитичем я договорюсь. Если будет нужно, из своего кармана оплачу его лечение. Вы, главное, парня на ноги поставьте.

— Постараемся… — прошептала Дарья, задумавшись. Затем вышла из ступора и покатила коляску в здание, громко выкрикивая: — Маргарита Павловна! У нас огнестрел и надо проверить на переломы!

Даша исчезла в здании, а я сразу же отправился в кабинет Гвоздева. Рядом с его кабинетом стоял лишь одинокий фикус, печально повесив свою крону. Да, охотники не лучшие садоводы, совсем не поливают бедолагу.

— Егор Никитич, разрешите? — спросил я, приоткрыв дверь и заглядывая внутрь.

В кабинете Гвоздева пахло кофе и печеньем. Никитич сидел за столом, дул на дымящуюся кружку. Заметив меня, он улыбнулся.

— Владимир, ты по делу или поздороваться зашел? — спросил он.

— По делу, — я кивнул, затем вошёл в кабинет, закрывая за собой дверь.

На стене за спиной Никитича висел гвардейский китель, усыпанный орденами. Справа на тумбочке лежала перевёрнутая фотография. Скользнув взглядом по чашке с печеньем, я прошел вглубь кабинета и устроился на скрипучем стуле.

— Егор Никитич, у меня друг в беду попал, — начал я. — Нужна ваша помощь.

— Вов, если твой друг не из союза, то пусть сам и выкручивается. У меня своих забот по самую макушку, — хмуро сказал Никитич.

— Я понимаю, но тут и делать толком ничего не нужно. Просто кормить и подлечить его немного.

— Беспризорника притащил? — приподняв бровь, спросил Никитич.

— Выходит, что так. Ему ноги прострелили, поколотили изрядно. Нужно помочь с лечением, — объяснил я. — А как поправится, может попробовать свои силы и вступить в СОХ.

Никитич тяжело вздохнул, сделал глоток кофе.

— Володь, я же вижу, что ты что-то недоговариваешь, — прищурился он. — Колись давай. Пока не выдашь всё как есть, моего одобрения не получишь.

— Ему Череп ноги прострелил. Хотел убить, — произнёс я. — И так уж вышло, что теперь Череп и его два подручных лежат в парке… обезглавленные.

От моих слов Никитич тут же нахмурился, поставил чашку кофе на блюдце.

— Кто-то видел, как ты их прикончил? — напряжённо спросил он.

— Нет, свидетелей не было, — произнёс я и, сделав паузу, добавил: — Правда, после того как Череп умер, на место прибежал парень. Он меня не заметил, но видел моего друга. Полагаю, решил, что это Федька прикончил Черепа.

Никитич тяжело вздохнул и, отставив кружку с кофе, потёр виски.

— Знаешь, я порой не понимаю, приносишь ты союзу больше пользы или проблем, — он злобно зыркнул на меня и постучал пальцами по столу: — Ладно, оставляй своего Федьку. Пока он тут, Железнодорожники его не тронут. Но как только твой друг выйдет за территорию СОХ… Сам понимаешь, что будет. Он очень быстро превратится в покойника.