Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э. - Страница 5

В конце концов яркие всполохи гаснут вместе с моей надеждой снова увидеть Джозефину. В глубине души я знал, что она не придет, но лелеял надежду, и теперь понимаю, что это было бессмысленно.

Вполне возможно, ее уже... нет. Где-то в глубине души теплится слабый огонек, кричащий, чтобы я верил: с ней все в порядке. Но сидя здесь, я не чувствую этой уверенности. Пока Энджел не начинает говорить.

— Уверен, она это почувствовала, — я не понимаю, о чем он, пока тот не продолжает, — Джозефина. Уверен, она знает, что ты переживаешь. Здесь она или... нет, но она понимает, что кто-то пытается ее остановить. Ты мог уйти, но не сделал этого. Ты остался, и для нее это наверняка многое значит.

Хочется согласиться, но в этот раз не получается.

Я никогда еще не чувствовал подобной безнадеги.

Джозефина

Бесконечный цикл. Вот на что похож каждый мой день.

Дни недели слились воедино. Я не отличаю понедельник от четверга. Ночь и день как единое целое, а я застряла где-то посередине, не в силах ощутить ни то, ни другое, лишь пассивно наблюдая.

Как будто сижу перед телевизором и смотрю, как проходит моя жизнь. Все движется мучительно медленно, а люди и события вокруг несутся слишком быстро. Я не успеваю.

Поэтому и хотела со всем покончить.

Не чувствовала ни цели, ни сил двигаться дальше, когда и тело, и душа будто застыли. Ждала, что во мне вспыхнет искра жизни, как напоминание о том, что я заслуживаю быть на этой земле. Но чем дольше ждала, тем яснее понимала: этой искры не будет.

Я ничего не чувствовала, и тогда прекратила бороться за жизнь, ведь смерть казалась милосерднее. Я погрузилась в пустоту и пошла к обрыву, но появился Дэниел и сделал вид, что ему не все равно.

Это взбесило, ведь я не боялась упасть, но он пришел, и ужас накрыл с головой. Он полз по коже, разливался внутри, пока я не оказалась в коконе тревоги, и вдруг поняла, что не смогу сделать этого. Потому что подумала о нем и о том, как он испугался за меня, хотя даже не знал.

Теперь нет желания прыгать, потому что я боюсь, но одновременно еще и в ярости, ведь по-прежнему ничего не чувствую, а вокруг все та же пустота.

Брызги воды на лице возвращают меня в реальность, отвлекая от воображаемого телевизора.

— Ну как? — раздается звонкий, полный восторга детский голос.

Вытирая капли с лица, я выдавливаю улыбку.

— Отлично, Сэм. Вижу, ты тренировалась.

Маленькая восьмилетняя девочка одной рукой цепляется за пенопластовую доску, а другой показывает маме большой палец. Та, сидя в шезлонге, сияет и отвечает тем же.

— У меня получается, мам! — кричит Сэм.

— Вижу, — мать тепло улыбается. — Я горжусь тобой.

Наблюдая за этой сценой, я ломаю голову, думая, каково это. Иметь маму, которая действительно за тебя переживает.

Моя мама мертва, так что не стоит об этом размышлять. Я никогда этого не узнаю, и даже если бы была жива, все равно не узнала.

— Ладно, на сегодня хватит, но думаю, на следующей неделе мы попробуем плыть без доски.

Глаза Сэм округляются, пальцы белеют от того, как сильно она сжимает доску. Она смотрит на свое спасение, потом на меня, уже с испугом.

— Я... я не думаю, что готова, — она прижимает доску к груди, будто боится, что я ее отниму.

— Хочешь узнать секрет? — я приседаю, оказываясь с ней на одном уровне. Она осторожно кивает. — Я тоже боялась.

Это ложь, потому что я понятия не имею, как училась плавать. Насколько помню, умела всегда. Но ей этого не скажу.

Она ахает, гладя на меня с недоверием.

— Не может быть.

— Еще как может. Я везде таскала с собой нарукавники.

— А как перестала?

— Мне сказали, что с русалкой нельзя в них плавать.

Она снова ахает, глаза готовы вылезти из орбит, но в них горит восторг.

— Русалка? Там есть русалка?!

— Ты разве не слышала? В Кармельском Аквариуме живет русалка, и она разрешает девочкам вроде тебя плавать с ней. Только вот в нарукавниках или жилете нельзя, они мешают нырять. Но если ты не готова...

— Нет-нет, я готова. Совсем готова! — она почти визжит от решимости, но восторг все равно прорывается наружу.

Ее мама смеется. Я заранее обсудила это перед уроком, ведь не была уверена в правильности подобной лжи. Последнее, чего бы мне хотелось, это давать Сэм ложную надежду.

Пару недель назад я знать не знала о русалке в Кармельском Аквариуме или о том, что с ней можно плавать. Это одно из новых развлечений, от которого без ума все маленькие девочки в городе.

Когда урок заканчивается и Сэм с мамой уходят, улыбка, не сходившая с моего лица с их прихода, мгновенно исчезает.

Я думала, что встать с кровати будет тяжело, но натягивание улыбки выматывает куда больше. Остаток дня я буду чувствовать себя опустошенной. Уже предчувствую это. Усталость растекается по телу, делая его тяжелым.

Хочется лечь, но не могу, ведь желудок урчит, напоминая, что я не завтракала.

Я просыпаюсь поздно, и к тому моменту, как более-менее привожу себя в порядок, первый клиент уже стоит на пороге, готовый к занятию. Когда урок заканчивается, я заглядываю в кладовку и сразу понимаю: там пусто. Могла бы заказать еду, но сама же запихала в расписание кучу встреч без перерыва.

Зачем? Потому что ненавижу себя.

Мне нужно отвлечься от пустоты. Иначе я совершу то, что нельзя будет исправить.

Как тогда, неделю назад, когда почти покончила с собой, пока Дэниел не решил сыграть в героя. Я все еще могу это сделать, прервать свою жизнь, и никто не заметит, но от назойливого «пожалуйста, не уходи» до сих пор звенит в ушах.

Эти слова всплывают внезапно, без предупреждения. И это единственная причина, почему я еще не наложила на себя руки. Почему до сих пор здесь, несмотря на то, как чертовски одиноко.

Урчание в животе обрывает мысли, возвращая к реальности и к каплям воды, падающим на деревянный пол. Морщусь и быстро хватаю тряпку, чтобы вытереть их.

Закончив, натягиваю первое попавшееся и иду в магазин. Я не планировала оставаться в живых, вот и еды в доме нет. Не было сил готовить, да и сейчас нет. Хотя «готовить» – громко сказано, ведь я не умею. Мне это никогда не было нужно, вот и не училась.

Поход в магазин проходит как в тумане и выжимает последние силы. Не помню, как складывала продукты в машину, как поставила тележку на место, как выехала с парковки.

Будто действую на автопилоте. Так и есть, пока резкий хлопок не раздается рядом, и машину не начинает качать из стороны в сторону. Требуется секунда, чтобы осознать, что произошло. Когда наконец удается вырулить на обочину, я опускаю голову на руль.

Громко выдыхаю, машинально включаю аварийку, и услышав тихий стук сигналов, опускаю руки на колени и закрываю глаза.

Мне бы пошевелиться, сделать что-нибудь. Стоять здесь опасно, но я не двигаюсь. Сижу на месте, жду, когда хоть что-то почувствую. Была бы рада страху, даже панике, но сердце не колотится, ладони не потеют. Ничего.

Встревоженный голос и легкий стук в стекло заставляют меня выпрямиться.

— Эй, ты в порядке? Я ехала за тобой. Жутковатый момент.

Поворачиваюсь на звук и вижу за окном девушку с беспокойством на лице.

— Да, все нормально, — я поднимаю большой палец вверх. Надеюсь, она уйдет, и снова опускаю голову на руль, но стук повторяется.

— Нужна помощь с колесом?

Нет. Я даже яичницу жарить не умею, так что о шинах и речи идти не может. Но не говорю ей этого. Уверена, разберусь. Ютуб всегда выручает.

— Сама справлюсь, — отвечаю я, поднимая голову.

— У тебя домкрат есть?

Блин, что это вообще такое?

— Э-э...

Не стоило колебаться, поскольку она ухмыляется, будто только что раскусила мою полную некомпетентность.

— Не парься, я помогу.

— Ты правда... — тихо стону я, опуская стекло. — Ты правда не обязана это делать. Вызову эвакуатор. Все нормально. Можешь идти.