Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э. - Страница 34

Он мнет картошку, почти не надавливая, но этого достаточно, чтобы бицепсы напряглись. Я прикусываю щеку изнутри и заставляю себя отвести взгляд.

— Не хочешь чего? — настаивает он, как и всегда.

Быть обузой. Раздражать сильнее, чем уже раздражаю. Доставлять неудобства.

— Это не обязательно.

— М-м, не согласен. Я считаю, это очень даже необходимо. Запиши меня.

— Нет, хватит настаивать, а то я вышвырну тебя отсюда, — это неправда. Как бы ни любила одиночество, его присутствие мне нравится куда больше.

Он одаривает меня милой, по-мальчишески озорной ухмылкой, и прежде чем понимаю, что происходит, хватает мой телефон со столешницы, подносит к моему лицу и разблокирует его. Я быстро подхожу к нему и пытаюсь отнять телефон, но даже при росте в сто семьдесят восеми сантиметров, Дэниел все равно выше.

— Дэниел, нет, — я практически вскарабкиваюсь на него, но тот не поддается. Я тяжело дышу, стараясь вырвать телефон из рук, но он только крутится, продолжая вбивать данные. — Это не...

— Все... — он смотрит на меня сверху вниз, и только когда взгляд скользит между нашими грудями, я понимаю, как сильно к нему прижимаюсь. И что, когда он повернулся, шагнула следом, оказавшись зажатой между ним и столешницей. — Готово.

— Не нужно было этого делать, — я ловлю движение его языка, скользнувшего по верхней и нижней губе.

— Нужно и я хотел этого, — он убирает непослушную прядь с моего лица за ухо. Палец на мгновение задерживается в волосах, потом скользит вниз к плечу. Он вычерчивает тупым кончиком ногтя круг, и по позвоночнику пробегает дрожь. — У тебя первая положительная, и ты донор органов. Мне просто необходимо знать о тебе больше.

Его взгляд темнеет, тлеет, но при этом удерживает меня на месте.

— Обо мне нечего знать, — тихо отвечаю я, сжимая ладони в кулаки и напрягая бедра.

— Я не верил в это раньше и не верю сейчас.

Дыхание сбивается, когда его палец задевает бретельку топа.

Зрачки Дэниела расширяются, а мои веки непроизвольно дрожат.

К несчастью, в его ладони вибрирует телефон, разрывая транс, в который мы оба погрузились.

— Извини. Держи, — отступает он, протягивая телефон.

Я смотрю на экран и понимаю, что могла бы перезвонить позже, поскольку это один из родителей учеников, но все равно отвечаю, потому что не знаю, что сказать. Не могу уложить в голове произошедшее, хотя на самом деле ничего и не было. Дэниел просто... слегка коснулся меня, и мне... это понравилось.

— Мне нужно ответить.

Он одобрительно кивает и возвращается к готовке, а я делаю все возможное, чтобы остыть, снова уходя в спальню.

Проходит буквально несколько минут, а он уже готовит что-то еще. Кухня наполнена до неприличия вкусным ароматом, а Дэниел напевает себе под нос песню, не на английском и не на испанском.

— Это на каком языке?

— На итальянском. Тебе не мешает? Могу включить что-то другое...

Это так умилительно, что я даже не могу объяснить, почему.

— Нет, все в порядке. Правда, не мешает. Кажется, я слышала ее раньше, но на английском? И не знала, что ты говоришь на другом языке.

— Это Con Te Partirò Андреа Бочелли. Ты слышала Time To Say Goodbye, это он же, только на английском, — она переключает песню, и все сразу становится на свои места. — Не знаю, было ли у тебя в старшей школе такое, но нам нужно было учить два иностранных языка. Я выбрал итальянский, и для экзамена понадобилось выбрать песню и спеть несколько строк. Дополнительные баллы давали, если спеть целиком.

— А ты не отличник, случаем? — поддразниваю я. — Так что, можешь на нем говорить?

— Что тут скажешь? Я люблю получать хорошие оценки, да и отец бы мне задницу надрал, — немного смущенно признается он. — Не могу его винить. Они с мамой приехали в эту страну и пахали как лошади, чтобы обеспечить нам лучшее будущее. Хорошие оценки были самым малым, что я мог сделать. До сих пор путаюсь в некоторых словах, но в целом могу говорить и понимать.

Я киваю, потому что понимаю. Мама могла быть одной из самых высокооплачиваемых пловчих, но ее жизнь до этого не была легкой. Тогда она случайно забеременела мной, и это разрушило все ее планы.

— Я была на домашнем обучении, но иностранный язык все равно входил в программу. И, что очень банально, я выбрала испанский, — я переминаюсь с ноги на ногу, вертя кольцо на пальце.

Когда он замечает это, я останавливаюсь. Со мной не случилось ничего ужасного или травмирующего, но ненавижу вспоминать те годы. Одиночество. Долгие часы за учебниками с учителем по ту сторону монитора. Маму, напоминающую, как я бесполезна, каждый раз, когда оценки были не такими, как нужно.

— Скажи что-нибудь, — говорю я, не давая ему и слова вставить.

Он на секунду задумывается и выдыхает.

— Sto facendo di tutto per non baciarti in questo momento³⁹.

Я приподнимаю бровь, сдерживая улыбку.

— И? Ты же знаешь, я без понятия, что это значит.

Он задерживает взгляд на мне, янтарные глаза словно приковывают к месту и сжигают изнутри.

— Я сказал: надеюсь, ты готова поесть.

Дэниел

Энджел бросает мне закрученный мяч, пролетающий чуть дальше внешнего угла страйк-зоны⁴⁰, уравнивая счет 2–2.

Мы отбиваем живые подачи, и хотя в предсезонье делаем это постоянно, в последнее время нагрузку подняли. Проводим больше часов на поле и в зале, чтобы тренеры могли подсчитать наши проценты отбивания, а мы доработать слабые места.

Краем глаза я замечаю, как Ноа снова садится в позицию, пока Энджел готовится к броску.

— Не расслабляйся, — тихо бросает Ноа из-за ловушки.

Я киваю, шире расставляю ноги и крепче сжимаю биту. Он бросает, но я по глупости промахиваюсь: скоростная подача в самый край зоны, и это страйк⁴¹.

Теперь счет 2–3. Я выбываю.

— Я же говорил, не расслабляйся. — Ноа встает, стаскивая маску.

— Perdon papi⁴²! — орет Энджел с питчерской горки⁴³, уголок его рта едва заметно дергается в слабой улыбке. Она должна означать: «Извини, в следующий раз повезет, я же командный игрок», но я слишком хорошо его знаю, чтобы купиться.

Это его фирменная ухмылка: «Я лучше тебя, мудила».

Я усмехаюсь в ответ, не позволяя его скрытой издевке задеть меня. Не то чтобы она когда-либо это делала, да и к тому же настроение у меня слишком хорошее, чтобы париться.

— Ко мне, — зовет тренер Д’Анджело, жестом подзывая нас к себе. — Молодцы, — хвалит он, когда мы окружаем его, и несколько минут разбирает моменты, которые нужно подтянуть, после чего отпускает до вечера, когда и состоится вторая тренировка.

— Санчес, Гарсия, после душа ко мне в кабинет, — бросает тренер на ходу.

Мы с Энджелом переглядываемся, и пока он украдкой улыбается, мое настроение уже не такое радужное, как секунду назад. Я знаю, о чем пойдет речь; мы обсуждали это еще пару месяцев назад, и я знал, что день настанет.

Должен бы радоваться, но в животе лишь скручивается тугой узел, предательски ноет и сжимается, пока мы сидим с Энджелом в его кабинете.

— Хочу начать с того, что я невероятно горжусь вами обоими, — тренер Д’Анджело слабо улыбается, но я чувствую исходящую от него гордость. Тренер не из многословных, но даже мимолетной улыбки достаточно, чтобы показать то, что он чувствует и что трудно озвучить. — Не хочу затягивать, но для меня честь тренировать вас обоих.

— Оу, Винченцо Д’Анджело, — Энджел прижимает ладонь к груди, брови сведены, а губы поджаты в наигранной обиде. — Вы нас любите.

В любой другой день тренер Ди бы это не проглотил, но сегодня особый случай.

— Тренер, я тронут, — выдавливаю я улыбку.

Я складываю руки на коленях, ненавидя то, как они липнут от пота. Пот не прекращается, а сердце бьется иначе. Слишком медленно и, может, так даже лучше.