Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э. - Страница 27

Все было иначе, и хотя хотелось задержаться в воде подольше, я вышла. Стоило сесть рядом, как почувствовала, как его напряжение схлынуло, осанка распрямилась, а на губах появилась та самая легкая улыбка.

Расплатившись, я беру пакет и выхожу из магазина.

Каждые несколько шагов взгляд снова и снова возвращается к пакету. Я сомневаюсь в себе и в своих силах помочь Дэниелу. Я учила плавать многих, но это были дети.

А Дэниел не ребенок. Он взрослый мужчина, сто килограмм чистой мускулатуры. Это слишком хорошо ощущалось, когда мы танцевали. И если бы этого было мало, его пресс, мощные руки и бедра говорили сами за себя.

Все будет хорошо. Я уверена, что найду способ...

Мысли обрывает голос, окликающий меня по имени. В ту же секунду, как я понимаю, кто это, жалею, что обернулась.

— Джози, — Брайсон снова зовет меня, но я делаю вид, что не слышу. Он не сдается, повышает голос и через пару шагов оказывается рядом. — Джози, эй.

Я ускоряю шаг и, к сожалению, он упрямо держится рядом.

— Да?

Он обреченно выдыхает.

— Я знаю, ты злишься из-за пятницы. Не следовало так говорить. Я был пьян, а ты же знаешь меня. Я не подумал.

— Ты вообще когда-нибудь думаешь? — парирую я.

Он тяжело вдыхает.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты оставил меня в покое. Не знаю, насколько яснее нужно выразиться, — ворчу я и тут же думаю, что надо было брать велосипед.

— Джозефина, — он хватает меня за руку и отводит в сторону.

— Да что с тобой не так? — я вырываю руку и отступаю на несколько шагов, увеличивая дистанцию. — Больше никогда не прикасайся ко мне.

Я уже ухожу, но его слова заставляют остановиться.

— Я знаю, что это была ты. Ты порезала мои шины.

— Понятия не имею, о чем ты, — бросаю я через плечо. Я не тревожусь и не боюсь, что он узнал, но и подтверждать не собираюсь.

Он встает прямо передо мной, и я замечаю фиолетовый синяк на его щеке и рассеченную губу. Оба места распухли, но сильнее всего губа.

Не знаю, что случилось, да и не важно, но он, похоже, принимает мое молчание за тревогу. Брайсон всегда умел трактовать все так, как ему выгодно, а не так, как есть.

— Честно, я в порядке. Все не так плохо, как выглядит, — он небрежно трет щеку и усмехается, будто все и правда нормально, но я вижу легкую гримасу боли и то, как дергается его глаз. — Поймал летящий мяч.

— Лицом? — я не могу понять, как он ухитрился так влететь, играя в бейсбол за команду первого дивизиона.

Он выглядит смущенным, будто вспоминая тот день. Что-то тут не сходится, но я не спрашиваю. Разговор закончен.

— Что-то вроде того, — отвечает он, снимая кепку и проводя пальцами по грязно-блондинистым волосам.

Это почему-то напоминает Дэниела и его густые каштановые волосы. Никогда не было слабости к парням в кепках, но он стал исключением.

— Ладно, пока.

— Джози, подожди, — он снова встает у меня на пути. — Мне все равно, что ты порезала шины. Плевать на напиток, который в меня швырнула. Я просто хочу, чтобы ты вернулась.

Я замираю, пораженная его серьезным тоном. И вовсе не в хорошем смысле, не ликуя от того, что мой говенный, изменявший бывший парень вдруг возжелал меня вернуть. Шокирует то, что он и правда изображает отчаяние. Или... что действительно хочет меня вернуть. В это трудно поверить.

— Я не резала твои шины, а напиток ты заслужил, потому что повел себя как мудак, — говорю я без тени раскаяния. — И выбрось из головы мысли о нас, все кончено.

Я пытаюсь обойти его, но тот снова преграждает дорогу.

— Брай...

— Я сделаю все, что угодно, детка, — отчаянно выдыхает он.

Я хмурюсь.

— Не называй меня так и уйди с дороги.

— Я не понимаю, почему ты так легко сдаешься. Я все еще люблю тебя и хочу, чтобы у нас все получилось.

Я собираю в кулак остатки терпения.

— Давай не будем. Я устала. А завтра у меня тяжелый день.

— Тяжелый от чего? Преподавания? — он закатывает глаза, глядя на меня с раздражением. — Я не понимаю, зачем ты бросила плавание. Если бы твоя мама была здесь, она бы разочаровалась, увидев, как ты легко сдалась. Ты лучшая. Забыла, как в шестнадцать выиграла первую золотую медаль на Олимпиаде? Посмотри, кем ты стала. Обучение детей никогда никуда не приведет.

Терпение лопается, и раздражение превращается в гнев, разливаясь по жилам бурлящей лавой.

— Не смей говорить о ней. И, к счастью, мне плевать на то, что ты считаешь важным для моей жизни или карьеры.

— Я просто говорю, как есть. Не злись. Если бы твоя мама была здесь, она бы разочаровалась, и ты это знаешь.

Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. В горле застревает ком, мешая глотать.

Я не могу спорить, потому что он прав. Если бы она была здесь, либо заставила бы меня вернуться в команду, либо отреклась.

Плавание было нашей единственной связью и без него я для нее никто.

Я ухожу в темноту собственных мыслей, сжимаюсь, прячась за страхами и одиночеством. Я хочу отгородиться, но он не отступает, прекрасно понимая, что задел за больное и загнал меня в угол.

Я хочу двинуться, сказать хоть что-то, но чувствую себя загнанной в самый мрачный угол сознания.

— Я знаю, не стоило поднимать эту тему, но тебе нужно подумать о будущем. О нас. Мы еще можем все исправить. Мы хороши друг для друга. Да, были проблемы, но мы можем оставить их позади. Если хочешь, можем сделать вид, что их и не было. Я так и поступил, — он делает шаг вперед, вторгаясь в мое личное пространство. — Просто представь, каким могло бы быть наше будущее вместе. Я в лиге, ты снова профессиональная пловчиха. Ты уже состоялась. Не понимаю, зачем выбрасываешь все в урну.

Такое вопиющее игнорирование собственной измены отрезвляет. Причин, по которым я никогда не вернусь к нему, слишком много, чтобы перечислять, да и незачем. Я не только не вижу с ним будущего, я не вижу будущего вообще. Но что бы ни случилось завтра или позже, я лучше проживу каждую секунду в одиночестве, чем рядом с ним.

Глядя ему прямо в глаза, я спрашиваю:

— Какой у меня любимый цвет?

Он смеется.

— Синий, а что?

— Желтый.

Брайсон криво ухмыляется.

— И поэтому ты не даешь шанс?

В голове вертится вереница испанских ругательств, но я решаю не тратить дыхание.

— Помимо того, что ты этого не знаешь, не притворяйся, будто не смотрел прямо в камеру, когда Аманда сжимала твой член между грудей.

Его ухмылка спадает при одном упоминании ее имени. Наверное, думал, что я никогда не узнаю, кто она. Может, считал, что не догадаюсь, что он трахнул ее намеренно.

— Ты не только изменил мне, но еще и переспал с девушкой собственного товарища по команде.

Его губы мгновенно приоткрываются.

— Что тебе наговорил Дэниел? Это не...

— Мне скучно и я устала от этого разговора, — я этот раз я не позволяю ему снова встать на пути или загнать меня в угол.

— Ты трахаешься с Дэниелом?

— Нет, и даже если бы да, то что...

— Он все еще любит ее. Я соврал про мяч. Он ударил меня в понедельник из-за Аманды. Видел, как мы разговаривали в пятницу вечером, и его это задело.

Теперь звучит правдоподобно, и от этого в животе бурлит.

— Мне все равно.

— Я просто пытаюсь тебя предостеречь. Он, скорее всего, общается с тобой только ради мести. Не позволяй ему использовать тебя, Джози.

— Ты закончил? — сердце бьется как сумасшедшее, но уже по совсем другим причинам, которые не в силах объяснить.

— Он очень любит ходить налево. Если не веришь, просто поспрашивай.

И вот уже уходит он, а я остаюсь стоять с рвущимися в клочья мыслями и тяжелым сердцем. 

Джозефина

— Простите, что опоздала, — выдыхает Ви, опускаясь напротив меня и рядом с Пен. — Поверьте, вылезти из хвоста русалки не так-то просто.

Ужин Пен организовала в последний момент. Сказала, что ей нужно выговориться, и вот мы здесь, в «Си-Сайд Тако». Я не собиралась идти, потому что, как обычно, не подумала и нагрузила себя занятиями без передышки. Понимая, если не сделаю этого, то останусь наедине со своими мыслями, что сейчас опасно. Там почти нет света, и я знаю, что как только окончательно стемнеет, не смогу заглушить уродливые мысли, все еще таящиеся в глубине сознания.